Алексей Доброхотов - Падение в небеса, или «Все будет хорошо!»

– Ага, ага, – присоединился к беседе хозяин дома, пристраивая горячий чайник на специальную подставку по центру стола.

– Мы вещи у вас оставим? – поинтересовался Николай.

– Конечно, оставляйте. Я присмотрю. Не беспокойтесь. Вон, в комнату занесите. Чего сидишь? – махнула большим ножом в сторону мужа, – Помоги людям управиться.

Иван не заставил себя просить дважды, моментально вскочил с места и помог втащить тяжелые сумки туда, куда указала строгая половина.

– Запереть бы их где, – предположил рослый хозяин товара.

– Не боись. Если Клара сказала, что присмотрит, значит присмотрит. Она у меня лучше любого засова. Будет, как в банке, – заверил его мужик.

– И всё же лучше бы запереть, – заметил гость.

– Вы идите. А тут управлюсь, и после в чулан занесу, – молвила из кухни хозяйка дома, – А что там у вас?

– Товар разный. В электричках торгуем, – пояснил Дмитрий Кириллович, прихлебывая горячий чай, – Там много всякого. Они тяжелые. Лучше мы сами донесём.

– Ну, так, снесите, – согласилась она, – Чулан знаешь где, – бросила, не отрываясь от плиты, – Только ключ с собой не уносите. Мне ещё в доме прибрать надо.

* * *

Иван с Николаем, прикрыв за собой дверь, понесли сумки в большой чулан, расположенный в сенях, сразу возле встроенного туалета, откуда доносились не самые приятные запахи из наполненной за долгую зиму выгребной ямы. Пока они их устраивали возле полок со слесарным инструментом, мимо деловито проплыло несколько тяжелых, мохнатых мух. Не обращая ни малейшего внимания на посторонних, они стали медленно кружить над каким-то большим мешком, стоявшим в углу, наполняя помещение кладовки глухим урчанием самолетных моторов. Видимо за долгие годы своей старательской деятельности эти твари привыкли к тому, что в этом доме никто их особенно не беспокоит излишним вниманием. Одна из них явно заинтересовалась содержимым внесенных больших сумок, отделилась от звена и приземлилась на край. Но, не успев подойти к толстой металлической застежке, стремительно взмыла вверх, преисполненная невыразимого удивления от той бесцеремонности, с какой круглолицый великан решительно отогнал её, едва не шлепнув растопыренной ладонью.

– Ружье не забудь, – прогремел он, обращаясь к знакомому и хорошо пахнувшему человеку.

– Ага, – буркнул тот и сгреб с полки длинный, холодный, металлический предмет с деревянной накладкой, – Сигареты давай.

– Патроны возьми.

Высокий расстегнул сумку, извлек пять пахучих белых пачек и передал их второму, который распихал их по карманам. Затем снял с гвоздя кожаный пояс с пристегнутой к нему тяжелой коробочкой и опоясался им под ватником.

– Фонарик-то есть? – поинтересовался.

– Точно. Фонарик взять нужно, – согласился круглолицый, снова запустил руку в сумку и достал маленькую коробочку, – Хорошо, что ими торгуем, – закрыл застежку, – Далеко будет отсюда?

– Километра два.

– Давай, выйдем по-тихому. Чтоб Димыч не увязался. Быстрее управимся.

– И то верно. Куда малому в такую даль топать.

Они вышли, оставив принесенные вещи за плотно закрытой дверью, полной широких щелей и дырок, даже не подозревая о том, сколько любопытных глаз, ног и усов тут же устремятся к свежепринесённыму имуществу в надежде найти для себя что-нибудь вкусное и интересное.

* * *

– Что-то долго они там возятся, – насторожился Дмитрий Кириллович, ставя пустую чашку на стол.

– Вань! А, Вань! – крикнула в глубину дома его жена, снимая большой ложкой пенку с закипающего супа, – Ты, чего это там, а?

– А папка с дядькой ушли, – прозвучал в ответ из сеней детский голос.

– Как это ушли? Куда это ушли?! – встрепенулась женщина.

– Ружье взяли и ушли, – пояснил другой, не менее звонкий.

– Вот как? Всегда он вот так. Ничего не скажет и уйдет. Куда этого его понесло? – озадачилась хозяйка.

– К гроту они отправились, – пояснил маленький гость, – Динозавра смотреть.

– Вот, дурак, так, дурак! Мало того, что себе, дурак, голову забил всякой дурью. Так теперь ещё и людей на дурь свою подбивает. Ну, я ему задам, когда он вернётся! – многообещающе выразила супруга многогранность своих семейных отношений.

– Зачем же так сурово? У человека цель в жизни появилась, – возразил ей маленький собеседник, потерявшийся за большим заварочным чайником.

– Какая у него ещё может быть цель? Вон, на улице болтается вся его цель. Я одна, что ли, поднимать их всех буду? Меня одной на их всех не хватит. Его цель работать и деньги в дом приносить. Вот его цель, – резонно заметила женщина.

– Семья, дом, дети и деньги это ещё не вся жизнь, – тяжело вздохнул Дмитрий Кириллович.

– Что значит не вся? – повернулась к нему хозяйка.

– Гораздо большее значение имеет её наполненность. То, для чего всё делается, чем всё наполняется, во имя чего строится. То, что объединяет людей в одном доме, – пояснил коротышка свою мысль, – То, что приносит всем радость и осмысленность бытия. То, что дает ощущение счастья. Вот потому и не вся.

– Ой, твоя, правда, – опустились руки у женщины, – Конечно, не вся. Ведь, иной раз думаешь, ну, чего тебе, паразит, ещё надо? Всё у тебя есть. И хозяйство, и руки, и голова, вроде как, место свое занимает. Живи, знай себе, работай, как все нормальные люди. А он, нет. Всё его черти какие-то побирают. Всё ему вляпаться нужно во что-то. Ведь всё для него делаешь. И дом блюдешь, и детей, вон, сколько у нас народилось, и телевизор цветной купили. Живи, радуйся. Ну, если работы нет, так по хозяйству вон её сколько. Дом, огород, сад. Всё же внимания требует. Знай только работай. Живут же другие. На всю зиму заготавливают. Перебиваются. А этот что? Сперва пил, как уволили, а теперь вбил себе в голову вообще что-то несусветное! Ящера видите ли он нашёл! Где? У нас! Это надо же такое придумать! Это же в голову никому такое не придёт, что в дурную его башку, впёрлось. Весь день теперь его где-то носит. Что вот он там делает? Домой вечером явится, места себе не находит. Гвоздя в стену толком не вобьет. Мне теперь одной со всем этим справляться, что ли? Мне за всем этим одной не уследить. Еле-еле огород засадила. Хорошо детей много. Помогли. Растут в доме помощнички. А он вот где? А он, спрашивается, на что? Зачем вот его понесло снова? Ведь глупость такая, что кому и сказать стыдно!

– Почему же глупость? Может, совсем даже не глупость, – осторожно выглянул из-за чайника Дмитрий Кириллович.

– Как же не глупость! Было бы что другое, а то – одна глупость! Всё только теперь и ищет, как ему из дому сбежать. Как будто мы ему невесть кто стали. Вот, если бы он нас… любил, хоть немножечко, так оно… может быть, совсем бы другое дело было. А так… – смахнула жена украдкой слезу, – Одна мука мне с ним.