Карл Петерс - Операция «Эмин-паша». Том II. Германский конкистадор в Восточной Африке

Поскольку г-н фон Тидеманн теперь был прикован к постели, я больше, чем прежде, вынужден был полагаться на себя; и в эти недели я нашел утешение в чтении книги Карлайла «Фридрих II», чей яркий пример теперь поддерживал меня в трудные времена, даже на далеких плато этой страны.

29 декабря мы снова двинулись вперед, через густую лесную местность, к Гуасо-Нароку, вдоль русла которого я теперь следовал на протяжении довольно сурового дневного марша на юго-запад. Гора Кения по-прежнему возвышалась позади нас на юго-востоке. Гора, которая радовала меня несколько недель назад, теперь оказывала на нас угнетающее воздействие.

Куда бы мы ни шли, масаи оказывались впереди нашей экспедиции. Краали на противоположной стороне Гуасо-Нарока также были пустынными, хотя они сохраняли следы недавнего пребывания людей; например, дымящиеся костры. С другой стороны, 29 декабря наш караван снова подвергся нападению глупого носорога, пока пуля из моей винтовки не заставила его отклониться от курса атаки, и после бега по кругу, бежать к северу. К сожалению, многие наши люди позволили себе увлечься охотой и бесполезно израсходовали на носорога значительное количество пороха и пуль.

В час пополудни я остановил свою колонну в массиве Марай, который лежал ровно к северу от Субугу-ла-Пороны, горы, которая не шла ни в какое сравнение с Кенией.

На следующий день семичасовой марш привел нас в большую деревню масаев, примерно в том месте, где русло Гуасо-Нарока начинает поворачивать на юг, огибая северные отроги горной цепи Абердаре. В этот день мы прошли мимо ряда больших папирусных болот, которые представляют собой не что иное, как застойные части реки Гуасо-Нарок на равнине, которая здесь абсолютно горизонтальна.

Во второй половине дня я отправил одиннадцать своих лучших людей, чтобы выяснить, действительно ли Гуасо Нарок отклоняется к югу. Если это было так, мы достигли точки, из которой в свое время Томсон оторвался от реки и пошел на северо-запад, по направлению к озеру Баринго. Нам также придется совершить подобное «сальто мортале». Это был бы для нас истинно «смертельный номер», поскольку Томсон делал переход в сезон дождей, тогда как мы сейчас находились здесь в сухое время года и рисковали не найти воды.

Несколько сомалийцев, идущих впереди с острыми мечами и топорами, прорубали для нас путь в северо-западном направлении, от которого, однако, я отклонился в полдень к западу, надеясь, таким образом, быстрее добраться до реки Гуасо-Тьен, которая впадает в озеро Баринго, и должна стать основой для дальнейшего продвижения.

В то время как мы, таким образом, пробивались через чащу, люди кикуйю, которые все еще были с нами, внезапно сбросили свои грузы и исчезли в зарослях. Сначала я подумал, что они где-то рядом увидели масаев и спрятались; но поскольку затем никто из них не вернулся, мне сразу же стало ясно, что это просто дезертирство со стороны этих господ, за что я в душе не мог обвинять их. Только двое из одиннадцати людей кикуйю были удержаны сомалийцами и должны были идти с нами до Баринго. Но я был обязан теперь дополнительно нагрузить верблюдов грузами, которые были брошены девятью кикуйю, в результате чего, наш марш еще более замедлился.

Все лесные ручьи, обнаруженные здесь, были сухими; и наше моральное состояние было подавленным, так как у нас не было никаких предположений относительно того, когда нам удастся выйти из чащи, или удастся ли вообще.

В полдень я позволил колонне отдохнуть. Хусейн и особенно сомалийцы молились вслух Аллаху, прося его о помощи, что я всегда поощрял при таких обстоятельствах, так как это поддерживало моральный дух мусульман. Мои носильщики показали, как обычно в эти дни, трогательную уверенность во мне лично. Они говорили: «Мы найдем воду сегодня, ибо хозяин сказал это».

В течение всего дня мы шли. Наконец, после четырех часов пополудни, чаща стала не столь густой. Мы обнаружили следы носорога, и в пять часов вышли на открытую, но, к сожалению, совершенно сухую долину. Здесь я разбил лагерь.

В данный момент важно было найти воду для каравана. Для этого я отправил две группы на юг и на юго-запад, а сам с Хусейном Фарой, отправился в северо-западном направлении. К шести часам мы вернулись ни с чем, и я съел скудный ужин один в моей палатке, так как Тидеманну становилось все хуже. Я расставил часовых вокруг лагеря. Рукуа также вернулся со своим отрядом с юга, не найдя воду.

Это был новогодний вечер, и мои друзья в Германии, вероятно, сидели в кругу своих родных и близких. Температура по ночам по-прежнему была прохладной, а из чащи вокруг слышалось тявканье шакала, и вдалеке изредка раздавался рев льва.

Меня не оставляли скорбные размышления об этом завершении 1889 года, когда к полуночи радостные крики внезапно раздались с южной стороны лагеря, и сразу после этого галла по имени Мандутто, был торжественно препровожден ко мне несколькими носильщиками. Он только что вернулся из своей экспедиции на юго-запад, и на плечах принес два кувшина с водой. «Мандутто нашел воду», – радостная весть, которая передавалась из уст в уста по всему лагерю и внезапно превратила общую меланхолию в оживленное состояние радости.

С сердцем, полным благодарности, я теперь успокоился. Чудесным образом эта опасность также была предотвращена; и в полной уверенности в завтрашнем дне я заснул и проснулся в 1890 году.

Вода, обнаруженная Мандутто, была принесена из тропического бассейна на склоне западной окраины плато Лейкипия. Пруд был спрятан в скалах, в густой траве и, таким образом, будучи не подвержен прямому воздействию лучей солнца, сохранился и не высох полностью. К этому пруду, который находился примерно в четырех милях от нашего лагеря в юго-западном направлении, я перенес свой лагерь утром 1 января, и там я снова провел день отдыха, прежде чем следующим утром совершить марш к реке Гуасо-Тьен. Холодный ветер свистел с севера, была настоящая январская погода; но у нас была вода! Мы могли пить какао и варить суп. В тот день я начал писать отчет о пребывании экспедиции в Масаиленде.

Мы были теперь на высоте более восьми тысяч футов (2400 м) над уровнем моря и на следующее утро пошли на запад по понижающемуся склону плато Лейкипия.

Когда после марша я сидел в своей палатке, мне доложили, что в окрестностях есть люди, которые, по-видимому, хотели вступить с нами в контакт. Я знаками подозвал их и обнаружил, что это были молодые вандоробо.

«Вы знаете путь к Гуасу-Тьян?» – спросил я их, когда они освоились в моем лагере.

«Гуасо-Тьян очень близко», – сказали они.

«Он течет к Баринго, не так ли?»

«Баринго находится вон там». Они указали на северо-запад.

«Тогда эта гора, которую мы видим, вероятно, Донго Гелеша?»