Игорь Кабаретье - Преступление в Гранд-опера. Том второй. Шуба из Сибири

– Нет, потому что никто в Париже не может заинтересован в том, чтобы назначить вас любовником моей жены.

– Что вам об этом может известно? Вы что, знаток парижской жизни? У меня есть враги, и я знаю одного, между прочим, очень даже способного таким способом постараться освободиться от меня, не рискуя своей жизнью. Заметьте, прошу вас, что я не протестую, что я не спорю, и… между прочим, не отказываюсь удовлетворить ваши претензии.

– Именно это всё, что мне нужно. Приступим.

– Сейчас, только позвольте мне закончить. Я буду краток. Вы получили, как я вижу, новое письмо этого странного типа, который не прекращает уже три месяца разоблачать якобы проделки вашей жены, и на этот раз он решил именно меня назначить объектом вашей мести, а посему я имею право у вас спросить, подписано ли это письмо и, если это так, я могу потребовать, чтобы вы меня сопроводили к его автору для того, чтобы вынудить его признаться в вашем присутствии в том, что он меня так трусливо оклеветал. Этот негодяй будет вынужден признаться, я вам за это отвечаю, и я его заставлю проглотить его эпистолу, если он отклонит дуэль до смерти, которую я ему назначу.

– Письмо не подписано.

– Я и не сомневался в этом! Тогда мне не остаётся ничего другого, кроме как взяться исключительно за вас, за того, кто поверил анонимному обвинению, выдвинутому против меня подлым трусом. И если вы со мной искали только повод для ссоры, именно у вас я попрошу удовлетворение, так как вы меня обвинили в подлости, предполагая, что я вас обманул… вас, кто был моим товарищем, почти другом… и этим вы больно меня оскорбили.

– Такие измены очень распространены в мире, где вы живете.

– Это возможно, но то, что не допустимо ни в каком мире, так это способ, которым я сегодня пользовался, заставляя вас рассказывать о ваших домашних неурядицах, при условии, если бы я сам был их причиной. Счесть меня способным на столь низкую акцию – это значит лишь одно – оскорбить меня, и я вам ещё раз повторяю, что не потерплю подобных оскорблений. Следовательно, нам необходимо сразиться на дуэли.

– В добрый час! Побыстрее найдите свидетеля и давайте уже поедем на место схватки.

– Прощу прощения! Я ещё не закончил. Я стараюсь донести до вас одну простую мысль, прежде чем мы последуем к месту дуэли. Вы уверены, что убьёте меня. Но я, со своей стороны могу утверждать, что вы не сможете этого сделать. Вы прекрасно владеете всеми видами оружия, но я то ещё лучше, смею вас уверить.

– Посмотрим, – пробормотал моряк, от нетерпения шаркая ногами по паркету.

– Вы скоро в этом убедитесь, потому что я вас не убью, хотя для меня это не представляет никакой проблемы, а только раню, дабы отучить от низменных подозрений в моей якобы подлости, а затем я потружусь вам доказать, что обвинение, которое вы столь легко посмели допустить в отношении меня, невероятно абсурдно, и что я не только никогда не был любовником вашей жены, но вообще её никогда в своей жизни не видел. Теперь, когда я сказал всё, что хотел, я готов за вами следовать в выбранное вами место. Позвольте мне только пойти и взять друга, которого я хотел бы иметь в качестве свидетеля, и в скромности которого я уверен, чтобы всё произошедшее осталось в тайне.

Китобой, казалось, немного заколебался, поскольку заключительная часть речи капитана произвела на него некоторое впечатление, но он был не из тех людей, которые отступают, выдвинувшись настолько вперёд в своей атаке на противника, и Крозон сделал знак Бернаше следовать за ним. Механик не обладал острым умом и лёгкой речью, но у него хватило здравого смысла на то, чтобы рискнуть поделиться своим разумным наблюдением о разворачивающейся перед его глазами картиной.

– Я бы на твоём месте, мой старый друг Крозон, – робко сказал он, – прежде чем отправляться драться с этим господином, который не боится этого не меньше, чем ты, поскольку это видно невооружённым взглядом, попросил бы его сделать то, что он обещал… до драки, а не после неё.

– Что ты мне там поёшь? – Проворчал морской волк.

– Она очень легка для понимания, эта моя песня. Господин заявляет, что он не видел никогда в жизни твоей жены, и я схватился бы лучше за огонь, чем признался, что он лжёт. Но, поскольку ты отказываешься поверить в речь этого офицера, почему ты не попросишь его доказать тебе, что он говорит правду?

– Интересно узнать, как бы он это сделал? – спросил Крозон, пожимая плечами.

– Чёрт возьми! Мне кажется, что это очень просто, – ответил разумный механик. – Твоя жена не знает ничего о том, что происходит сейчас, не правда ли? Ты ведь ей никогда не говорил о месье?

– Нет… Ну и что?

– Она всё время дома, потому что больна… и не в состоянии выходить в город, а следовательно, она не могла за тобой проследовать и узнать, чем ты занимаешься…

– Нет, сто раз нет!

– Итак, я думаю, что если бы мы втроём отправились посмотреть на неё, и ты бы ей представил месье, как своего товарища, то по выражению её лица ты бы действительно узнал… знакомы ли они.

– Прощу прощения, месье, – прервал их беседу Нуантэль, – я не знаю, будет ли принято ваше предложение месье Крозоном или нет, но я бесповоротно отказываюсь подчиняться испытаниям такого рода. Я нахожу ниже моего достоинства играть комедию, которая, впрочем, не привела бы к результату, на который вы надеетесь. Мадам Крозон не испытала бы никакого волнения, увидев меня, так как я ей абсолютно неизвестен, но месье Крозон мог бы полагать, что она скрыла от него свои впечатления. Именно такими средствами я не намерен убеждать его в своей невиновности… лучше я преподам ему урок… которого он заслуживает.

Капитан маневрировал в этой беседе с редкой ловкостью, и он заранее просчитал досягаемость своих речей до ушей морской братии, которые, казалось, были устремлены не к тому, чтобы успокоить взбешённого моряка и его друга, а наоборот, произносились специально для того, чтобы ещё сильнее его раздразнить. Капитану был прекрасно известен характер ревнивцев, он знал, что они не остановятся на полпути, если уже решили реализовать задуманное, и понимал, что единственный способ лишить Крозона возможности убить свою жену – это вывести его из строя на дуэли.

Но, в то время, пока он произносил свои слова, неожиданная перестройка сознания происходила голове обманутого мужа, который, казалось, наконец-то начал размышлять. Он долго колебался, этот несчастный муж, и ему нужно было сделать непривычный шаг назад, чтобы продвинуться вперёд, и китобой был настолько поражён спокойствием и хладнокровием, которые демонстрировал Нуантэль, что, наконец-то, воскликнул:

– Вы не хотите испытать средство Бернаше… и вы утверждаете, что у вас есть другой способ доказать мне, что я вас обвинил несправедливо. Следовательно, скажите, что это за средство.