Петр Никонов - Долгое путешествие. Остросюжетный иронический мистический шпионский детективный путеводитель

Всё проходит. Я чувствую себя лучше. Перед глазами еще стоит туман, но я могу нормально дышать. Я спокоен.

Еще через несколько минут я могу поднять голову и осмотреться. Я один. Мой бумажник лежит на столе. Джудит его не забрала. Я понимаю, что он ей был не нужен. Ей была нужна демонстрация силы. Ей нужно было меня спровоцировать, чтобы показать, на что она способна. И ей удалось. Удалось легко, несмотря на весь мой многотысячелетний опыт.

Потому что она сыграла на моей многотысячелетней самонадеянности.

Кто она?

Я останавливаю себя, чувствуя приближения нового приступа паники. Кто она – будем разбираться позднее. Сейчас нужно выбираться отсюда.

Проходит еще пара минут и я осознаю, что преграда, держащая меня в теле Герхарда Бауэра, почти исчезла. Еще несколько долгих, очень долгих мгновений, и я покидаю своего носителя, погрузив его в сон.

Взглянув на спящего в наручниках Герхарда, я ментально вздыхаю и начинаю свой путь. Пройдя сквозь дверь, я по лестнице (лифт мне в бесплотном варианте не вызвать) спускаюсь вниз, в лобби. Это занимает чертовски много времени.

Уже далеко за полночь, когда я, наконец, вселяюсь в тело портье. Мартин Дворжак родился в пригороде Праги, но совершенно не скучает по своему родному городу. Здесь, в Нюрнберге, он чувствует себя свободнее, да и платят здесь лучше. Он неплохой человек, этот Мартин, хотя и порядком подустал отвечать на вопросы туристов. Пожалуй, склад характера у него не для сферы обслуживания. Он натура романтическая, пишет стихи на чешском языке, и неплохие. Пожалуй, Мартину повезло. Очень скоро неизвестный меценат подарит ему издание и продвижение его книги. А дальше уже от него самого зависит, как пойдет.

Я роюсь в нижнем ящике бюро. Нахожу кусачки, а потом, покопавшись в памяти Мартина, и связку ключей от разных моделей наручников. В отелях всякое случается и нередко, нужно быть подготовленными.

Поднимаюсь на пятый этаж, открываю мастер-ключом номер Герхарда. Третий ключ из испробованных мной, подходит к наручникам.

Я выхожу из тела Мартина, стерев у него воспоминания о посещении постояльца, оказавшегося в столь затруднительном положении. Мартин отправляется обратно на свое место, а я вселяюсь в Герхарда и засыпаю, не давая мыслям о таинственной Джудит помешать моему сну.

Завтра рано вставать. Нужно лететь в Будапешт. В самолете будет достаточно времени, чтобы подумать о том, с кем или с чем я столкнулся.

Проснувшись, я сперва порываюсь отказаться от поездки в Будапешт и отправиться вместо этого на поиски Джудит. Однако, поразмыслив, я отказываюсь от этой идеи. За прошедшее время она могла оказаться уже на другом конце Европы, если не на другом континенте. К тому же бежать за ней вслепую было бы небезопасно, учитывая то, что я понятия не имею, кто она такая, и каковы пределы ее способностей.

Глупо искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Еще глупее искать в темной комнате черную кобру, особенно если она там есть.

В любом случае, я уверен, что ее появление в моей жизни не случайно. Она явно хотела продемонстрировать мне свои способности, а также то, что она знает, кто я такой на самом деле. У нее это получилось, хотя я и понятия не имею, для чего ей это было нужно. Что ж, раз она решила обратить на себя мое внимание, и она знает, кто я, она появится снова. Иначе наша встреча просто бессмысленна. Когда, где, зачем – не знаю, но она появится. Следовательно, буду придерживаться первоначального плана, а Джудит сама меня найдет.

Я еду в аэропорт и у стойки регистрации на рейс в Будапешт переселяюсь в Ингрид Шварц. Она студентка из Нюрнберга и летит к своему жениху, живущему на окраине венгерской столицы. Они с ним очень разные – ей нравится его горячий мадьярский темперамент в постели, но он же ее пугает, когда дело доходит до споров и ссор. И еще ее заботит, является ли его любовь к ней искренней, или здесь дело в желании переселиться в благополучную для стороннего наблюдателя Германию. Впрочем, эти опасения явно посеяны матерью Ингрид, которая совсем не в восторге от идеи принятия в свою обеспеченную уважаемую семью неизвестно кого из Восточной Европы. Ситуация обычная для современного мира. Покопавшись в памяти Ингрид, я делаю вывод, что ее жених ее, скорее всего, искренне любит. Вмешиваться в эту ситуацию и корректировать какие либо эмоции и воспоминания девушки мне не хочется. Вопрос чисто человеческий, вот пусть люди, Ингрид с ее женихом и с ее семьей, сами в нем и разбираются.

Самолет встает на эшелон и берет курс на узкий промежуток между Карпатами и Альпами, в котором, тем не менее, умудрились уместиться сразу две европейские столицы – Вена и Братислава. Я смотрю в окно на проплывающие далеко внизу аккуратные прямоугольники полей и думаю о том, кто же такая эта Джудит.

Мне не известен ни один человек, способный заблокировать мою способность в него вселиться. Тем более, таким жестким образом. Конечно, исключать появление такой странной способности нельзя, но, в совокупности с ее знанием обо мне и, скорее всего, о моей истинной природе, случайностью или совпадением это объяснить нельзя. Ее способности имеют сверхъестественную природу, родственную мне, моим братьям и более мелким родственникам – всяким ангелам и демонам.

С другой стороны, узнать обо мне, наверное, не так уж и сложно. В мире есть около десяти человек, которым известно, кто я такой. Еще пара десятков знали раньше, но к настоящему моменту умерли – они могли оставить записи, воспоминания. Кто-то мог на них наткнуться, начать искать, выйти на Вальтера Шнайдера или Клауса Крюгера, проследить за ними. Это возможно, но никак не объясняет невероятные способности девушки. Чисто теоретически можно предположить, что у нее был какой-то защитный амулет, спрятанный в лифчике или в трусиках (впрочем, само белье тоже могло быть амулетом, особенно если вшить в него металлические нити). Однако изготовить такой амулет мог бы только кто-то из моих братьев.

Получается, что, как бы это ни было печально, следует признать весьма вероятным участие в появлении этой Джудит кого-то из моих родственничков. Вряд ли это прямолинейный Михаил или мудрый целитель Рафаил. Такие проделки больше свойственны кому-то из младших, Варахаилу или Иеремиилу. Или, и это тоже вполне вероятно, хотя и неприятно – со мной играет братец Самаил, более известный как Люцифер.

В таком естественном объяснении есть, однако, серьезный изъян. До сих пор мне всегда удавалось почувствовать что угодно, связанное с моими братьями, чего бы это ни касалось. Дело не в божественном свете и не в специфическом запахе, а в некоем особом внепредельном чувстве, свойственном только обитателям Абсолюта. Если это действительно кто-то из моих сородичей, а я ничего не почувствовал – дело плохо, я теряю свою ангельскую природу. Утешает только, что этого быть не может. Невозможно и всё.