Галина Яцковская - Последняя ведьма Гарца

«Русские идут! Ахтунг, партизанен!»

проломилась через заросли, обдирая о колючки руки и лицо. Вспыхнул свет, и я вывалилась на лужайку перед деревянным домом.

«Вы не ушиблись, дорогая? Что же вы не позвонили в колокольчик? Я бы отворила шиповник! Впрочем, он сегодня весь день сам собой захлопывается. Обиделся, видите ли, что я собралась его постричь! Что еще ждать от кустов в переходном возрасте?»

Надо мной стояла хрупкая старушка. Я поднялась на ноги и выдрала пару колючек из волос.

«Здравствуйте, фрау Вильдфрухт!»

Дипломированная ведьма протянула мне руку:

«Я Гризельда. Можешь говорить мне „ты“. Да что же мы стоим?»

Она подхватила мой чемодан и, легко помахивая им, пошла к дому, продолжая болтать.

«Сейчас я покажу тебе твою комнату, примешь душ, а потом, милая Лиза, жду тебя внизу к ужину. У меня недорого. 30 евро в день, с завтраком 40, 10 за постельное белье, ты ведь не привезла его с собой, и еще 100 за уборку после отъезда, потому что убирать придется всерьез, не то что разок метлой махнуть. Ты согласна, Лиза?»

«Угу, согласна,» – сказала я, выдирая очередную колючку из волос, и, пока мы поднимались в мансарду, все не могла понять, когда же я сказала Гризельде, как меня зовут.

«Устраивайся, милая Лиза. Жду тебя внизу через 15 минут.»

«Пятнадцать мало!»

«Тогда шестнадцать,» – великодушно разрешила Гризельда и исчезла.

Моя комната оказалась не большой и не тесной, а какой-то в самый раз. Полы, стены, потолок, все в ней было деревянным и тихо дышало тем необъятным лесом, в котором стоял дом. На двух огромных окнах не было занавесок, в рамы просто были вставлены черные лоскуты ночи, под скошенным потолком стояла застеленная кровать с яблоком и шоколадкой на подушке, а рядом с ней, на тумбочке светилась лампа под золотистым абажуром и лежала «Настольная книга цветовода», открытая на странице с фиалками. У стены напротив расположился солидный синий шкаф, вручную расписанный зелеными листьями. На самом крупном листе мастер оставил свое славное имя: Dr. Griseldа Wildfrucht, а на другом стояла дата: 30.04.1351. Был ли таким образом увековечен день покупки шкафа или момент окончания работ по росписи его листьями, а может, это был день рожденья хозяйки, все это я хотела у нее спросить за ужином, а пока открыла, наконец, свой чемодан, который до сего дня и помыслить не мог, что такое утонченное существо, как он, созданное для сверкающих аэропортов и люксовых отелей, будут нещадно трясти по камням и царапать дикими невоспитанными растениями. Я открыла его и. Не увидела ничего своего. Ни платьиц, ни туфелек, ни сапожек, ни даже пижамки, ничего! Это был не мой чемодан! Это вообще не мог быть ничей чемодан! Некоторое время я в обалдении смотрела на его содержимое: тут был коричневый сухой корешок, рассыпанные зерна овса, кусочек кварца, зеленая лента, костяной гребень, еще какой-то мусор, но в основном весь чемодан был набит шишками и желудями!

«Да,» – раздался позади мрачный голос Гризельды. – «Голыми приходим, голыми уходим… Все.»

Она вошла совсем неслышно. У, ведьма! – зло подумала я и резко обернулась. Старушка улыбалась.

«Прекрасные шишки! И желуди отборные! Это у вас в Москве такие растут?»

«Фрау Вильдфрухт! Гризельда! Мне завтра же надо в Ганновер, я перепутала чемоданы в аэропорту!»

«Разумеется, милая Лиза! Завтра же! Да я сама тебя отвезу! Самое позднее в сентябре!»

«Завтра!»

«Я и говорю к Рождеству. А пока не волнуйся, у меня все для тебя есть.»

Она взяла меня за руку и подвела к обшарпанному сундуку, который я раньше и не заметила в темном углу комнаты. Полустершиеся готические буквы на крышке гласили: Vorsicht, Munition! Осторожно, боеприпасы? Так она террористка? Главарь международной банды зеленых кобольдов? Гризельда слегка встряхнула сундук, я зажмурилась, но ничего не взорвалось. Ведьма подняла тяжелую крышку и извлекла на свет джинсы, просторную белую рубаху, думаю, такую носят по праздникам лесорубы, и увесистую косметичку с фирменной этикеткой Hexenzeug Griselda, New York-London-Paris. Да, есть здесь где-то свои Мытищи, подумала я, с подозрением разглядывая кривовато пришитый ярлык, где в подполье сидят румыны, албанцы и прочие свободные граждане Евросоюза и клепают натуральную французскую косметику из зубной пасты, вазелина и морковного пюре.

«А на ноги что-нибудь?»

«Босиком! У тебя шесть минут. Ну хорошо, не торопись, я их растяну и приторможу. Ванная налево. Вода открывается словами «Водица-водица, дай мне умыться!»

Я долго стояла не ледяном кафеле и, как заведенная, на разные лады повторяла эти самые слова, просила, умоляла и требовала, но водица никак не хотела дать мне умыться и лейка душа оставалась безучастно сухой и холодной. Когда я с остервенелым криком:

«А ну гони воду сейчас же, кому говорю! Перед кем стоишь, железка ржавая?» – уже почти выдернула с корнем душевую штангу и готова была разнести весь дом по камушку, в дверь заглянуло приветливое лицо моей старушки.

«Давай я сделаю, милая Лиза.»

Она взмахнула рукой, слащаво пролепетала свое «Водица-водица, дай Лизе умыться» и открыла кран. Хлынула вода, Гризельда направилась к двери и уже оттуда поинтересовалась:

«У вас в России разве не так делают? Краны не открывают?»

«Ненормальная, кретинка, шизофреничка, старая балда, ты у меня поиздеваешься!» – ругалась я, пока прекрасная теплая вода, очень легкая, вероятно, из родника, не смыла с меня усталость, злость и другую грязь.

Чистенькая и подобревшая, благоухающая чем-то мятным, что я, не спросясь, щедро плеснула на волосы из тяжелой темно-зеленой склянки, решив, что это шампунь, я прошлепала босиком по узкой деревянной лестнице и попала в просторную кухню, где ярко горел очаг. Не садись близко к огню, сказала я себе. Мне сразу полезли в голову немецкие народные ужастики, которые детям всей Европы подсунули братья Гримм. Про то, как Гансик и Греточка заблудились в лесу и до того оголодали, что, набредя на дом старушки-ведьмы, набросились на него и стали грызть. Им сказочно повезло, что домик был построен из пряников и леденцов. А если бы это были кирпичи? Старушка пожалела деток, приютила их, вот такая же гостеприимная была ведьма, вроде Гризельды, откормила себе к празднику и совсем было собралась зажарить и съесть. Но дети были не промах и сами зажарили ведьму. Смогу ли я в случае чего зажарить Гризельду? Технология этого дела клубилась в моей голове, пропитанной густой ненавистью русской жизни, пока Гризельда колдовала над миской салата, поливая его оливковым маслом и лимонным соком.

«Садись и угощайся, пожалуйста!»

Я села за выскобленный деревянный стол, поближе к огню, и началась моя первая трапеза в доме ведьмы.

«Ты мне все расскажешь,» – говорила Гризельда, и я соглашалась, уплетая теплый душистый хлеб с орехами, козий сыр и большие сладкие помидоры, совсем другие на вкус, чем их картонные родичи в супермаркетах.