Олег Ярков - Справа от Европы

– У вас свободно?

Высокая, рыжая, в облегающем платье, туфли и косметика в тон платью, ногти правильной формы. В зале было штук пять свободных столиков.

– Чем обязан?

– Позволите присесть?

Началось.

– Ну, если больше негде…

– Спасибо.

Новый персонаж, или новая, положила локти на стол и внимательно на меня посмотрела. Затем откинулась на спинку стула и многозначительно сказала:

– Именно таким я вас и представляла.

– В своих мечтах?

– Нет.

– А где?

– Не пытайтесь быть циничным. Вам не идёт.

– Мне идёт есть и выпивать.

Теперь она, молча на меня смотрела. Просто сидела и смотрела. А у меня кусок в горло не лез. Тут показалась официантка.

– Будьте добры, сто граммов водки. Вы что-нибудь закажете?

– Позже.

– Ну, ладно.

Теперь её очередь думать над продолжением разговора

– Вы ведь приехали по делам своего брата?

Я постарался пополнее набить рот. Теперь я мог только кивать. Начал с вертикального движения.

– Я работаю в газете. Хочу взять у вас интервью.

Вот, гадство! Я уже прожевал. Теперь надо что-то отвечать.

– В заводской многотиражке?

– А вы – шутник.

– Видели бы вы меня в танкистском шлеме! Вот, где смеху!

– Так, как насчёт интервью?

Она опёрлась левым локтем на столик, и подалась всем телом вперед.

– Если я мешаю вам ужинать, то, потом, мы могли бы подняться к вам в номер.

Ага! Не пойду я в номер даже с тобой. Там – зубная щётка.

– Я не даю интервью.

– Отчего же?

Такое ласковое удивление… Ей оставалось только кончиками пальцев поводить мне по руке.

– Не люблю.

– Интервью или журналистов?

– И то, и другое. У меня от этого изжога.

– А что вы любите?

– Бабушку и котят. Не будет у нас интервью.

– Ну, хотя бы объясните, почему вы отказываетесь?

– А как вы вообще узнали, что я это я?

– Портье вас показал.

– Вы сюда на машине?

– А что?

– Просто интересно.

– На такси.

– Вы собираетесь всё запомнить? Всё интервью? Даты, числа, суммы, фамилии? А потом, по памяти, документально точно воспроизвести в репортаже?

– Что вам не нравится?

– Не нравится вот что. Я никого не трогал, просто ужинал. Подходит мадам и говорит, что она журналистка. Я уже не говорю о блокноте и ручке. Я не говорю о диктофоне. Я не говорю об удостоверении и визитке. Я говорю об обычной сумочке. Вы собрались заказывать. А деньги откуда будете доставать?

Она просто смотрела на меня без всяких эмоций. Я допил водку и помахал официантке. Оплатив свой заказ, я решил, что пора исчезать. Журналистка она, или нет, но свиданий на сегодня уже хватит.

– И вы, даже, не представились. Пока.

Я вышел из-за стола и пошёл к бару. Бармен встретил меня улыбкой.

– Я посижу у вас немного?

– Да, пожалуйста!

– Вадим, а кто эта дама?

Он не стал даже смотреть в зал, чтобы понять о ком я спрашиваю.

– Ну, как сказать… Это дама от Ковальца.

– Очень хорошо. А, кто у нас Ковалец?

– А, ну да, вы не отсюда. Это – наш будущий мэр. Скоро, говорят, перевыборы. Он считает, что должен стать мэром.

– Бандит?

– Нет. У него папаша в Москве высоко сидит. А сынок решил порулить в городе.

– Понятно.

– А чего она хотела?

– Пойти в номер и взять интервью.

Вадим поджал губы и, как мне показалось, с пониманием покачал головой. Я оглянулся и увидел, что девица тоже вышла из-за стола и направилась к выходу.

– Вадим, поможешь?

– Что?

– Здесь есть другой выход?

– Через кухню.

– Ты меня не выведешь? Не хочу с ней встречаться. По – моему, она в холле торчит.

– Не вопрос. Пошли.

Мы вышли на задний двор гостиницы, сразу за стоянкой.

– Спасибо, Вадим. Ещё зайду.

– Счастливо.

Мы расстались. Здесь снова действовали правила ресторанного быта. Позади ресторанов всегда темно.

Но, выбраться удалось. Я обошёл гостиницу вокруг, только по противоположной стороне улицы, и посмотрел на окна. Шторы были закрыты. Я, провалился, как Плейшнер. Тогда на доклад к Андрею. И срочно.

Я приехал на съёмную квартиру в половине девятого. Андрей уже стоял около подъездной двери. Было заметно, что история, в которой мы с Андреем оказались в качестве главных героев, достаточно сильно его беспокоила. Андрей пришёл в той же самой одежде, что и при нашем знакомстве. Всё было то же самое, только выглядел он как-то, не подберу нужного слова… Смутно, то ли. Может это усталость, может переживание из-за меня. Я могу только догадываться, но создавалось впечатление, что, из него, что-то, незримое, вытекло. То, что подпитывало его организм и поддерживало тонус. Точно, он был смутный. И блёклый. Жаль парня.

Мы вошли в квартиру. Андрей попросил не зажигать пока свет. Во дворе достаточно ярко горела подъездная лампочка, так, что в квартире было не темно. Газету не почитаешь, но, в целом, сносно.

Мы сели в зале. Я на диване, Андрей пристроился в кресле. Откатив штанину, я отклеил лейкопластырь и снял конверт. Одновременно я сделал себе эпиляцию. Где мои мозги были, когда я приклеивал пластырь? Ведь надо было подумать, что его придётся снимать. Вот, оболтус! Хорошо ещё, что боль начала проходить уже через пяток секунд. Как раз тогда, когда я в своих высказываниях дошёл до родителей создателя пластыря.

Я разломал сургучные печати и отклеил клапан конверта. Всё это время Андрей смотрел в окно с какой-то жалостью в лице. По – моему ему было совсем не интересно, что в конверте. Или он знал.

Содержимое конверта состояло из письма и пластиковой карты с магнитной лентой сзади. Спереди, на карточке, была надпись по-английски, гласившая, что это персональный ключ от чего-то там в банке. Я помахал перед Андреевым лицом этой карточкой. Он медленно повернул ко мне голову и кивнул.

– На вокзале ты хотел о чём-то спросить. Спрашивай сейчас. У нас тяжёлый и долгий разговор. Не надо нам отвлекаться. Спрашивай.

– Кто такой Старик?

– Позже ты познакомишься с ним. Тогда, всё, и выяснишь. Дальше.

– Ладно. Откуда ты знал, что будет провокация, женщина и всё такое?

– Если можно, то об этом попозже. Через три-четыре дня, у тебя будет полный отчёт обо всём, что тебе было не понятно в моих словах. Сейчас только потратим время. А его уже мало… Дальше.

– Тогда общий вопрос. Ты сказал, что время смерти человек выбирает сам. А как же самоубийцы? Или приговорённые к смерти?

– Рассказывать подробно не буду. Только намёк. Некто в своих мыслях дошёл до идеи самоубийства. Но, его время не пришло. Тот, кто полез в петлю, оказывается спасённым зашедшим соседом, родственником, другом – всё равно кем. Его – просто спасают. Некто решил застрелиться. Пуля, по касательной, только ранила человека, и он остался в живых. Если стрелял в грудь, рядом с жизненно важным органом прошёл заряд, или пуля – не важно что. Операция, реанимация, психиатр. Некто выбросился из окна. Тот же эффект. Переломы, сотрясения, прикованный к постели на всю оставшуюся жизнь, психиатр. Если топиться, то просто воспаление лёгких. Если травится газом, то, скорее всего, соседи выбьют ему двери и несколько зубов, затем, снова психиатр. Психиатр будет во всех случаях. А в положенный срок, человек умирает даже от не очень тяжёлой травмы.