Олег Ярков - Справа от Европы

Все ресурсы моего разума показали нулевую загрузку – так меня сбила последняя фраза.

– Ты же собирался спросить меня, который раз ты на Земле? Из вежливости не спросил?

– А это не является посяганием на частную интеллектуальную собственность?

– Что именно?

– Подглядывание за моими вопросами?

– Если бы у тебя была интеллектуальная собственность, как у старого больного муравья, Кураков был бы жив до сегодня, и нам не пришлось бы играть в шпионов.

Вы знаете, что такое вакуум? Если знаете, то я вам скажу, что ни хрена вы не знаете! Это знаю только я. Особенно хорошо узнал после последней фразы.

– Просто этот вопрос был написан у тебя на лице.

– Можно, я выругаюсь?

– Это из сокровищницы твоей интеллектуальной собственности?

– Да пошёл ты!

– Не обижайся. Чтобы понять простые истины, которые тебя шокируют, надо начать думать. Отойти от инстинктов еды и туалета, и начать думать. Это, кстати, гораздо сложнее, чем заставить себя делать зарядку.

– Ладно. Дальше.

– А дальше – вот что. Уход случился на сутки раньше, не на десять минут, а на сутки. Равновесие уходов нарушено. Пришедший ангел не нашёл души, а она, душа Куракова, от глупости своей, успела за эти сутки тебе нагадить, Теперь, надо постараться предугадать, чего тебе ждать.

– Прости моё незнание. Приходит ангел? Или старуха?

– До сегодняшнего дня язычество сидит в людях сильнее, чем православие. У язычников смерть, что-то, вроде, наказания. И этому наказанию придумали соответствующий образ. Кроме того, почти во всех языках смерть – женского рода.

– А на самом деле…

– А на самом деле приходит ангел, красивый, одетый в белое. У него в руках что-то наподобие шприца. Он вводит шприц в ауру, в районе кадыка и освобождает душу. Проходя через иглу, душе видится тоннель, на другом конце которого виден сияющий белый ангел. Это и есть сияние в конце тоннеля. Говоря людскими мерками, душа входит в иглу около шести секунд. При этом движение тела, при котором старое пальто освобождается от хозяина, врачи называют предсмертными конвульсиями.

– Значит…

– Это, сейчас, ничего не значит. Изменив число противников в этой ситуации в твою пользу, Кураковская душа эмоционально произвела перевес против тебя. Вот, это сейчас что-то значит. Итак. Скорее всего сегодня, против тебя, будет, какая-то, провокация. Скорее всего, женщина. Во всяком случае, будь поосторожнее со всеми. Это раз. У нотариуса ты будешь спокойным, вежливым, рассудительным. Это – два. Даже если будут бить, будешь только извиняться. Сегодняшний день должен спокойно закончиться. Выйдешь от нотариуса, сбросишь мне сообщение. Решим, как поступать дальше. Сделаешь?

– Сделаю.

– Слово с тебя брать?

– Чтоб я семь лет на лодке не катался!

– Иногда ты… Ладно, проехали. Вызывай такси. Не надо опаздывать.

Я всё-таки умудрился расстроить Андрея к концу разговора. Может у меня такая защитная реакция на ожидающие неприятности? Надо быть внимательней к нему. Вроде для меня старается…. Или я для него?

Наша беседа исключила обед, как таковой. Зато на ужине я отыграюсь сполна!

К офису нотариуса подъехали без пяти четыре, так что я успевал проявить чудеса пунктуальности. Секретарша заученно улыбнулась мне и указала на дверь. Я был в конторе впервые, а она без вопросов пропустила меня к шефу. Это надо принять к сведению.

Войдя, я оглядел кабинет. Несмотря на то, что здание, где располагалась контора, стояло по красной линии, окна его кабинета выходили во двор. С высоты второго этажа просматривался ухоженный дворик, без мусорных развалов и поломанных турников. Уютно и чисто. Я бы постеснялся бросить там окурок.

Кабинет был стандартной упаковки. Сейф, шкаф, стол и стулья. Над столом висел снимок президента, под которым и сидело чудовище, о котором мы с Андреем говорили полчаса назад. На вид ему было под пятьдесят. Лишний вес присутствовал. Но, скорее всего, он хозяина не отягощал, даже наоборот. Не стремящийся показаться стройнее, нотариус выглядел очень естественно и приятно. Высокий, с залысинами, лоб, был, какой-то совершенно гладкий, без морщин. Волосы зачесаны назад, и собраны в хвост. На носу у него висело пенсне – предмет моих страстных желаний. Обладатель всего перечисленного поднялся из-за стола и сделал шаг на встречу.

– Добрый день. Прошу вас, присаживайтесь. Позвольте представиться – Аронов Сергей Маркович, государственный нотариус. А вы…

Он сделал вид, что ищет бумагу, в которой я мог быть записан. Ищи, ищи, твоя секретарша меня просто так пропустила, а ты, бедолага, позабыл, как меня зовут. Впрочем, искал он бумагу профессионально. Его артистизм вызывал восхищение. Высший балл – 6:0! А, может, он специально ждал, чтобы я сам назвался? Я подожду. Он меня вызвал, я не напрашивался.

– А, вот! Прошу меня простить, очень много дел. Вы у нас….

Он прочёл мои данные вслух, потом прочёл всё снова, но, одними глазами. Отложив листок, он посмотрел на меня вопросительно. Значит надо соблюсти обряд.

Я протянул свой паспорт. Ловко он открыл его одним движением. Прочёл, сверил меня с фотографией, подумал, и оставил мой паспорт на своей стороне стола.

– Итак. Если все формальности соблюдены, позвольте мне приступить к главному. Ваш покойный брат, Рейзбих Антон Дмитриевич, оставил у меня два распоряжения на ваш счёт. Оба распоряжения я должен огласить вам в случае, оговоренном в его завещании. Курите, если хотите.

Ах ты, красавец! Однотонной речью, почти лишённой интонационной окраски, ровно, не прерываясь он, предлагает закурить. Вроде и вежливость соблюдена, но расчёт на то, что посетитель, в этой монотонной речи, пропустит это предложение, оправдывался почти всегда. Красавец!

А вот – хрен тебе! Меня Андрей предупреждал о внимательности ко всему, поэтому я внимательно слушал и запоминал. Я закурил.

Он продолжал что-то говорить о поисках родственников, которые он, нотариус, предпринимал по просьбе брата, об ответственности за сохранность порученных ему бумаг и что-то узкоспециальное.

Моё поведение и моё внимание можно было оценивать по той же шкале, что и его артистизм

– Итак. Первое распоряжение касается конверта, который я обязан передать вам незамедлительно, после ознакомления с документом, удостоверяющим вашу личность.

Он взглянул на меня поверх пенсне (как же я хочу пенсне! Где они продаются?). Затем встал, подошёл к сейфу и достал из него конверт. Совершенно не торопясь сел, поправил галстук и сказал.

– Теперь пару слов от себя. Я не располагаю информацией, относительно содержимого данного конверта. В моей практике были случаи, когда подобная процедура с передачей каких-либо документов наследникам, приводила последних в сильное расстройство. В свою очередь, они решали, что я являюсь виновником несостоятельности их иллюзий, относительно наследства. Были попытки физического давления на меня. Поэтому, я прошу вас, как мужчину, соблюсти в полном объёме присущие вам благородную сдержанность, и разумность поведения (8:0!!!) вне зависимости от того, какие известия принесёт вам содержимое этого конверта. Вы обещаете?