Олег Ярков - Справа от Европы

– Может, о чём-то весёлом поговорим?

Остальную часть пути мы говорили ни о чём. Были анекдоты. Рассказы о личных весёлых случаях с дорожным патрулём, о вкусных яблоках и о погоде. Так мы добрались до города. Расплатившись и поблагодарив, я уже собрался выходить из машины, когда водитель осторожно взяв меня за локоть, сказал:

– Береги себя.

Не смогу толково описать своё состояние. Нечто подобное происходит, когда из вашего тела полностью вынимают все косточки. И только ваша одежда не позволяет вам рассыпаться полностью. Сил хватило, только, на обычное «Спасибо». Кое-как доковыляв до ближайшего кафе, я смог прийти в себя после двух чашек крепкого кофе. Что опять не так? Что такого мне сказал этот водила? Скорее всего, для меня в один день было слишком много перегрузок.

Добравшись до гостиничного номера, я долго стоял перед зеркалом. Сил хватило на одну фразу:

– Да, братец. Ты выглядишь опустошённым.

А что? По-моему, красивая фраза.

Голова не хотела перебирать впечатления дня, и сортировать ощущения. Ну, и не надо. Пойду спать. Утро вечера дряннее.

Просыпаться было трудно, но надо. Через несколько часов надо идти в кафе, чтобы побеседовать со следователем. И, о чём? Что-то рассказать ему о вчерашнем дне? Только не представляю, что именно. Андрей не отвечает, это тоже меня настораживает. Ощущаю себя одинокой штукой, так же одиноко болтающейся в лунке. Только, не золотом. Куда Андрей подевался? В одиночку я могу день продержаться, от силы полтора. А дальше, без подсказок, я просто сгину. А не сочинить ли себе эпитафию, пока есть время? Например, такую: «Я здесь лежу, а вы стоите. Чего же вы ещё хотите?». Посетители кладбища будут останавливаться и читать. Может быть, и фотографировать будут. А я буду лежать, и мне будет приятно. Но, сколько не лежи, а вставать придётся.

Тело подчинялось нехотя. Но, надо было принимать человеческий облик. Я даже сделал зарядку, состоящую из наклонов, за, пару раз, упавшей зубной щёткой. Когда я понял, что такие физические перегрузки мне не по силам, я примотал эту щётку лейкопластырем к руке. И тут же постучали в номер. Я решил, что это Андрей, и, без задней мысли, открыл дверь. Передо мной стояла горничная. Что она подумала о постояльце, у которого зубная щётка примотана к пальцам, я не знаю. Она только сказала, что придёт убрать номер попозже. Сама же, схватив тележку с моющими средствами, рывком бросила своё тело вдоль коридора. Я не успел даже глазами за ней проследить. Ей тоже не хотелось сегодня работать.

Теперь пришлось снимать с руки щётку. Куда-то заломился край пластыря, и размотать его стало невозможно. Ни ножниц, ни лезвия, ни ножа не было под рукой, чтобы снять оковы. Зачем я вообще заматывал? Или пойти, и повеселить администратора просьбой срезать пластырь? Да что же это за утро такое? Где этот Андрей?

Кое-как защемив дверью складку лейкопластыря, я всё-таки сорвал его с побелевших пальцев. А щётка, стерва, благополучно брякнулась на пол. Ну, и лежи!

Я вышел из ванной и начал одеваться. Надо пойти куда-нибудь пошататься, чего-нибудь бодрящего выпить, а там и время встречи подойдёт. Оглядев себя перед зеркалом, я пришёл к выводу, что вчерашнее опустошение начало заполняться. Остались тёмные круги под глазами, но не на бал же иду.

Перед тем как выйти, я, ещё разЮ оглядел комнату. Вроде, всё сделал, и ничего не забыл. Хотя, нет, ещё одна деталь. Зайдя в ванную комнату, я посмотрел на лежащую зубную щётку.

– Дура!

Теперь можно было уходить. Все утренние дела завершены.

Кафе действительно находилось там, где говорил следователь. Довольно симпатичная, с большим количеством деревьев улица, была закрыта для проезда машин, и вполне могла сойти за место для отдыха, и спокойных встреч. А само кафе – это переведённая в нежилой фонд квартира на первом этаже. В ней находилась кухня, рассчитанная максимум на микроволновку и кофеварку. Это было видно по меню. Шесть пластиковых столов до половины занимали тротуар. Кафе было рассчитано на отбивание денег за оформление взятки в исполком, а так же, чтобы, в тёплый сезон, побольше «накосить» на пиве. Бутылочное пиво нескольких сортов, и работающий приёмник на местной станции, раскрывали замысел хозяев. Как и количество столиков, увеличение которого влекло за собой установку туалета. Частым, и многопокупающим гостям, разрешали ходить в туалет внутри кафе. А одноразовые посетители, вроде меня, благополучно обгаживали подъезды соседних домов. Одним словом, обслуживание шло рука об руку с предоставляемыми услугами. Ничего страшного, что не в сторону улучшения. Главное движение, а не направление.

Следователь появился строго в обещанное время. Уселся в кресло и демонстративно уставился на часы.

– Еле успел. Думал, что опоздаю.

Вообще-то, спешивший человек, выглядит иначе. Похоже, для меня разыгрывали бездарный спектакль, где я, как зритель, должен был верить любому слову и любому человеку, только потому, что это – театр. Ладно, играйте. Я дождусь финала.

Следователь заказал сосиски и кофе, а когда официантка отошла, спросил, глядя ей вслед:

– Ну, что, был в селе?

– Да.

– Он говорил о том, что видел?

– Да.

– Ты сам должен понять, какое это сложное дело. Даже если я брошу все силы области на поиск охотников, которых описал дед, то, результаты, будут нулевые. Тем более, описать он никого не смог. Что я тогда буду искать? Ствол, из которого палили? Или трёх мужиков, которые, по правде говоря, не при делах. Пойми…

Зазвонил телефон. Он достал его с видимым раздражением, но разговаривал достаточно вежливо.

– Да. Здрасьте. Да. Да. В кафе, на Маркса. Да. Нет. Пока нет. Так и делаю. Не может быть?! Подумаю. Да. Хорошо. Думаю, уже сегодня. Спасибо (это официантке). Да, понял. До свидания.

По выражению его лица нельзя было понять, что подразумевалось под выражением «не может быть». Или ему сообщили про Куракова, или это не имеет ко мне никакого отношения.

– Начальство, блин! Они бы так платили, как трезвонят! Херовые сосиски. А есть – надо.

Отправив очередной кусок сосиски в рот, он замер, уставившись на меня. Допив кофе и закурив, я уставился на него. Точно. Ему сказали, что в районе бытовуха, дед, а я там был вчера, в смысле в районе, вот он и складывает головоломку. Давай, сопоставляй, на мне нет криминала. Дед пошабашил сам, оружие на месте, отпечатков моих нет, а собака своих не выдаёт.

Придя к какому-то решению, следователь, всё-таки, дожевал свой кусок и принялся за кофе.

– Так вот. Я про охотников? Прикинь, даже если их выцепят, что я им предъявлю? Небрежное обращение повлекшее? А, если, эти хантеры видели, пусть даже в магазине, уголовный кодекс, то потребуют доказательств и опознания. А кого этот старый пердун опознает? Он только твёрдо заявил, что это мужики. Не бабы. Ёперный балет! А если эти ребятки из Белого дома? Я из-за этого месяц звёздочками срать буду. Только вот брата твоего это не вернёт. Понимаю, справедливость. Но, как? Пересадить всех мужиков в округе, чтобы виновные не избежали наказания? Да и ствол. Экспертиза вряд ли определит ствол охотничьей берданки. Вот такая жопа.