Андрей Томилов - Соболиные сопки

Проскочив по Мине пару километров, причалили к песчаной косе и перекинули бачёк, подцепив полный, чтобы бензину хватило до места. Полтора бака бензина утащили на берег и спрятали в кустах, – на обратную дорогу.

Лодка, словно отдохнув у берега, да ещё и избавившись от лишнего груза, стремительно рвалась навстречу бурному течению горной реки. Василий Мартынович, прекрасно чувствуя серьёзность положения, в шубу больше не заворачивался, а, ухватившись за борта, смотрел вперёд, с трудом различая даже очертания самой реки. Встречный воздух выбивал из глаз слезу, но он не отворачивался, не смахивал эту слезу, он просто был солидарен со мной, разделял всю ответственность момента.

Луна, так ярко и радостно светившая в самом начале ночи, вдруг померкла, поблекла, словно принакрылась какой-то прозрачной, кисейной пеленой. Берега уже не виделись чётко, не выделялись узорчатой, резной полосой, а только призрачно определялись, скорее даже просто вырисовывались памятью. Напряжение возрастало с каждым поворотом реки, хотелось сбавить газ и погасить скорость.

До места оставалось несколько поворотов, несколько перекатов. Да, эти перекаты наиболее опасны, наиболее трудны для прохождения, но их всего несколько. А там…. Любимая яма, приготовленный бивак, огромная куча сухих дров, прибитых к скале в многоводные годы и высушенные за эти годы до звона. Там наше место….

Я напрягал до предела зрение, я слушал гул переката, я чувствовал, как приподнимается корма лодки, попадая на мелководье, как меняется гул мотора. Я словно на ощупь, по счёту, известному лишь мне, проходил перекат за перекатом. Я напряжённо улыбался, как старым знакомым, камням, торчащим рядом с бортами, окутанным бешеной пеной, сбитой почти, что в коктейль.

Осталось два переката. Я знал их досконально. Я мог их пройти…. Мог! Всего неделю назад мы проходили здесь. Этот перекат и не сложный вовсе, хорошая струйка, глубокая, почти под самым берегом. Правда, несколько валунов на пути, но их легко заметить даже в темноте, они так вскипают белой пеной, что не заметить их просто невозможно.

Я аккуратно подвожу нос лодки к пенной, ревущей струе и добавляю газ, пересиливаю мощь течения. Набрав скорость, привстаю, чтобы увидеть первый камень и вовремя обойти его. Помню, что обходить его надо со стороны берега, это легко, это просто, чуть шевельнёшь румпелем и лодка послушно, словно сама, словно и без твоего участия, обойдёт камень, обрулит его. Вот он, вот проходит рядом и остаётся сзади. Вот второй, вот ещё, ещё….

Краем глаза замечаю какую-то черновину со стороны берега, но отбрасываю, отталкиваю от себя это ночное видение. Я же знаю, что там ничего нет, там просто не может быть ничего! Ничего! Ведь всего неделя прошла…. Там не было ничего!

Оказывается за эту неделю подмыло корни береговой осины и она рухнула, удержавшись за берег, а вершиной упёрлась в камень. Таким образом, она полностью перегородила струю, по которой мы поднимаемся. Сильное течение обломало сучья, придавило, притопило ствол, над которым лодка проскочила, а мотор налетел, ударившись редуктором. Шпонку срезало и лодка, безвольно повинуясь течению, развернулась поперек и прижалась к торчащим из воды обломкам сучьев. Всё это случилось так быстро. Так быстро!

Лодка «казанка» выпускалась нескольких модификаций. У нашей по бокам были такие небольшие отростки-крылья, для лучшей глиссады и большей грузоподъёмности. Но в такой ситуации, которая случилась с нами в этот раз, крыло сослужило самую дурную помощь. Вода накатилась на это крыло, придавило его, захватило еще большую площадь и течением стало легко опрокидывать лодку. Я только и успел крикнуть: – Прыгай!!! И сам, оттолкнувшись ногами, вылетел за корму, прямо через мотор.

Ухватившись за торчащий обломок сучка, снова и снова кричал, понимая, что уже бесполезно рвать глотку, никто меня не услышит, но кричал и кричал. Лодка легко опрокинулась, чуть задержавшись, занырнула куда-то в глубину и заскрежетала там, заухала по камням, или по стволу. Брякотень лодки по камням исходила откуда-то издалека, из глубины и мне сразу стало плохо от одной мысли о том, что я утопил своего товарища. Руки и ноги ослабли, потеряли силу. Ниже по течению на поверхность вырвались огромные пузыри, потом снова прогрохотало по камням, но это уже ниже. А возможно это лишь показалось мне.

Я чувствовал, что с меня течением стаскивает один сапог, пытался удержать его, но не смог. Хотел перехватиться за другой сучёк, торчащий ближе к берегу и не рассчитал, меня, так же, как и лодку, давануло течением и я улетел в бездну, больно ударившись головой о ствол дерева, где-то глубоко, возле самого дна.

Меня крутило и вертело между сучьями, воткнувшимися глубоко в каменистое дно и, нацепило-таки на один из обломанных коротышей, проколов, проткнув мою энцефалитку. Энцефалитка у меня была сшита из крепкого брезента и прорвать дыру дальше, чтобы высвободиться, можно было и не мечтать. Удивительно вообще, как её пробило, видимо сучёк был заострён, и сила течения помогла. Я повис на этом сучке, как рыба на кукане, только у рыбы есть жабры, а у меня их не было. Вынырнуть, чтобы схватить хоть чуточку воздуха, я тоже не мог, «кукан» не пускал.

Холоднющая вода горной реки показалась вдруг совсем тёплой, как остывающий чай, а желание сделать короткий вдох могло вот, вот пересилить разум. Я молотил руками и ногами из последних сил, пытаясь всплыть и хватить глоток воздуха, но ничего не получалось. Меня мотало из стороны в сторону бешеным течением и удерживало под водой. Не знаю почему, но я начал делать судорожные глотательные движения. Я торопливо пил реку, может быть, где-то подсознательно надеясь, что отпив какую-то часть, всё-таки смогу добраться до воздуха…. Смогу вдохнуть.

Вода не убывала, хоть сколько её пей, а вдох делать надо, ой, как надо! Извернувшись из последних сил, стаскиваю с себя энцефалитку, вместе со свитером и рубахой и свечкой вылетаю на поверхность…. Ухватившись за мокрые ветки, подбираюсь к береговым камням, падаю на них и дышу, дышу, дышу…. Как же мы не ценим этот драгоценный воздух! Мы даже не замечаем его. Просто дышим и дышим.

Спустя минуту, или чуть больше, я пришёл в себя, но легче от этого не стало. Первая мысль, посетившая мою голову, была крамольной: зачем, зачем я выбрался на берег? Зачем?! Я утопил такого человека! Что стоило мне всего один раз вдохнуть воды…. Не было бы никого виноватых, не было бы так горько, так гадко на душе.

Луна окончательно спряталась, зарывшись в перину облаков, и теперь даже близкие предметы потеряли свою реальность. Чёрная, чёрная ночь делала мысли ещё гаже, ещё чернее. Ой, что натворил! Ой, ой, натворил!