Олег Раин - Великий Уравнитель

Кстати, тогда же я вычитал, что ряд ученых всерьез полагают, что причины фобий лежат в наших прошлых жизнях. Если, значит, в прежней жизни ты утонул, то теперь у тебя будет водобоязнь, а если кого-то убило молнией, так тот станет непременно трястись при любом грозовом разряде. И про свои фобии я тоже пытался что-нибудь этакое выкопать, да только в моем случае это очень напоминало распутывание рыбацкой снасти. Одни фобии цеплялись за другие, скручивались в петли, образовывали немыслимые узлы.

Скажем, людей я боялся больше замкнутого пространства и потому предпочитал держаться в тени, уши затыкал ватными тампонами – от голосов да криков. Однако трястись в одиночестве да тишине тоже было страшно, и поневоле приходилось выползать на поверхность, вливаться в ряды одноклассников. Тупик, короче, и полный абзац. Тут скверно, и там не фонтан. А начнешь выделяться, народ на смех подымет, что тоже жутко. Чтобы такого не случалось, я начал мимикрировать – иначе говоря, старался ничем не отличаться от одноклассников, так же шутил и гримасничал, ходил на голове и по головам, говорил пошлости и гадости – словом, по возможности сливался с окружающей средой. С некоторых пор я и жизнь свою стал рассматривать как актерскую роль. И получалась полная муть: все вокруг жили, а я вечно кого-то изображал. Все ржали, и я хохотал, надо было фыркать – и я фыркал, и глупости всевозможные бурчал, и на переменах убегал вместе со всеми «покурить», хотя табачного дыма на дух не переносил. Понятно, меня никто не слушал и никому не было интересно, куда я и с кем бегаю, однако эффект присутствия создавать все-таки получалось. То есть, вроде как пустое место, да не совсем. Опять же с Вано удалось скорешиться, а это многого стоило! Уж он-то был точно из берсерков – грохотал по жизни атомным ледоколом. И про класс наш говорили примерно так: «А-а, это тот, в котором Вано учится?..» И ведь мы реально гордились! Все равно как вымпелом каким! И про подземелье я сам по собственной дури ему проболтался. Осведомленностью, балбес такой, хотел похвастать. Рассказал про огромный монолит неизвестной природы, с которым столкнулись наши метростроевцы. У меня дядька там работает – он и рассказал как-то за рюмочкой чая – о том, что австрийский робот-проходчик («Щит» называется) у них форменным образом застрял, а бур новейший сломался. Поставили новый – и он в крошево. А когда попытались взрывчатку использовать, аппаратура по всей шахте взяла и вырубилась. Бригада взрывников на койки больничные угодила – с какой-то необъяснимой амнезией. Словом – полная мистика. Вот я Вано все эти туманные подробности и выложил. Знал, что любит он всякую жуть. Через свой язык и погорел – Вано-то у нас все окрестные пещеры с подземельями облазил. Рассказывал, что с диггерами под город несколько раз спускался – крыс-мутантов искал, пауков-людоедов ловил. А когда про дом с призраками кто-то по сети фейканул, он и туда ломанулся – ночь целую привидений по углам да коридорам шугал. Нехило, да? Это к вопросу о том, кто и что ищет. Я, значит, фобии в справочниках искал, а Вано за реальными призраками охотился. Он и тут в меня мертвой хваткой вцепился, чтобы путь-дорожку показал – к монолиту этому. Дядька говорил – трещину в нем какую-то обнаружили – с «бальши-и-ми» странностями. Даже уфологов из Питера вызвали, потому как приборы фонят, головы у рабочих болеть начинают, сердцебиение нехорошее – и все такое. Вот в эту самую трещину-затрещину нашему Вано и загорелось слазить. Мне же снова пришлось мямлить да обещать несуразное, потому что Вано я тоже боялся – может быть, даже побольше иных подземелий…

Досчитав до сорока и дождавшись, когда авто скроется вдали, я выбрался из кустов. Такие вот, значит, дела… Стыдно и горько, но даже своего родного города я боялся. Потому и завидовал тем, кто ездит на дачи или куда-нибудь в уцелевшие деревеньки. Милое дело – сел за руль, нагрузил в багажник разной всячины – и погнал. А если нет такой возможности? Если вся родня – из потомственных горожан, а на покупку дачи (да и машины тоже) семья так и не сподобилась? Сказать по правде, меня сроду никуда не возили – ни в Турцию, ни в Грецию, ни даже в самую ближайшую деревушку Новосветловку. Казалось бы – должен стать патриотом кирпича и цемента, да только – аюшки с кренделем! Не стал. Вместо этого взял и полюбил парк, что располагался в трех кварталах от моей панельной пятиэтажки. И так полюбил, что изучил его вдоль и поперек – до последней тропки и последнего деревца!

Вот скажите мне, можно ли пересчитать деревья в лесу? Вопрос – тупее не придумаешь! В лесу, конечно, нет, а в нашем парке дело это оказалось вполне реальным. Во всяком случае, число деревьев я определил совершенно точно – ровнехонько 6 723. В основном росли, конечно, тополя, но попадались и липы с яблонями. Сосен, скажем, уцелело всего-навсего восемнадцать экземпляров, а моих любимых кленов осталось только пять штук. А теперь делайте выводы о моих чувствах к парку, поскольку подсчетами древесных пород я занимался не одну неделю. Да и не только в подсчетах тут было дело. Парк я возлюбил давным-давно. Именно сюда мы выбирались с родителями на пикники (это когда я был совсем мальком), здесь же играли в бадминтон с отцом и дядькой метростроевцем. Да и позже я частенько прибегал в парк прятаться от жизни, поскольку в давнем том парке у меня имелось собственное надежное логово (в кустарнике подле уцелевшего фундамента бывшего спорткомплекса), а на одном из ветвистых кленов таился похожий на гигантское гнездо домик. Периодически их, понятное дело, разоряли, но я терпеливо восстанавливал все обрушения – чинил и латал до тех самых пор, пока в парк не вторглись строительные бульдозеры. Вот это стало реальной катастрофой! Я и на бульдозеры с грузовиками глядел, точно на вражеские танки. Ясно было, что тягаться с ними бессмысленно, да я и не тягался. Ежедневно прятался где-нибудь на отдалении, наблюдал, как сотнями валят деревья, как кромсают экскаваторными ковшами знакомые лужайки, и утирал ползущие по щекам слезы.

Но это было давным-давно, а сейчас я больше не прятался, шагая к ребятам на вечерний променад. То есть, это я его так называл, одноклассники, верно, и слова такого не знали, именуя мероприятие проще – сэйшн или вовсе тусня. Для родителей я «играл и гулял», хотя после восьмого класса никто уже не играет и не гуляет. Тут уже рулят другие глаголы: тусить, кучковаться, мутить движуху и так далее. Хотя разобраться по сути – ничего мы там не делали. Тупо гробили время, били баклуши, валяли дурака – мусолили темы, мутили мозги. А что еще делать, когда тебе вот-вот грянет пятнадцать, а ты ни ухом, ни рылом не вылез в пятнадцатилетние капитаны? Впрочем, это я малехо загнул. В нашем классе «Пятнадцатилетнего капитана» тоже, вероятно, один только я и читал. Да еще, может, Катя Цаплина. Были, конечно, и другие головастые ребята – серьезные да усидчивые – Вроде Эдика с Людкой, но те читали исключительно учебники, а в свободное время дудели в какие-нибудь кларнеты или истязали себя в секциях. Кто-то с репетиторами к ЕГЭ готовился, а иные и на вузы уже прицеливались. С выбором профессии я тоже одно время маялся – а потом вдруг понял, что нет в нашем городе «вуза», в который мне хотелось бы поступить. А уезжать в далекое далеко, где будет институт поприличнее, но уже не будет моего родного парка, отчаянно не хотелось. Жутко было. Прямо до озноба в копчике. Я бы и на сегодняшнюю тусовку ни за что не пошел, если бы она в другом каком месте затевалась. Но в парке – да еще с Цаплей да в компании с Вано можно было немножечко потерпеть…