Олег Раин - Великий Уравнитель

В рассеянности я поднял голову. Светофор подмигнул мне желтым, чуть подумал и выдал красный. Наверняка собирался переключаться на зеленый, но увидел бледного да неоперившегося птенца и мстительно резанул запреткой. Это, значит, я так подумал. Потому что у всех своя судьба и своя дорога. А моя, получается, – вечно торчать перед «красным», перед нагромождениями баррикад и таящимися засадами. Кто бы другой разобиделся, а я притерпелся – потому и перебежал дорогу наперекор светофору. Какое-то далекое авто сердито бибикнуло, но я прыгнул за парковую калитку и там уже расслабился. Поскольку очутился на своей спасительной территории.

В моем родном парке!

Наверное, не меньше тысячи раз я приходил сюда, а оскомина так и не появилась. Потому что малые родины не приедаются, и все такое. Потому что здешние травы и кочки, тишина с воздухом – все это было мое. И даже страхи здесь, в родном парке, были тоже «родными». Звучит глупо, но так оно все и обстояло. Я и на статейку занятную однажды набрел – про пользу ужасов. Автор там прямо из кожи вон лез, чтобы оправдать восторги, которые испытывает большинство обычных людей при контакте с пугающими произведениями мировой литературы. То есть, вопросы прямо так и формулировались: почему людям нравится пугать других людей? Почему людям нравится бояться? И вывод автор делал самый банальный: потому, что страх – одна из наиболее естественных природных эмоций, и отрицать его роль в развитии человечества – верх невежества. Заканчивал же этот мудрец совсем уж мажорно, убеждая, что страх – это вполне здоровая эмоция – такая же, как любовь, ненависть и зависть. А посему, дорогие читатели, бойтесь не страха, а того, что однажды вы разучитесь бояться, любить, ненавидеть, завидовать. Потому что означать это будет только одно: вы умерли для этого мира и умерли безвозвратно…

Такая вот развеселая статейка. Я даже вырезал ее и под стекло примостил. Рядом с фотографией Цапли. Жаль только сомнений моих она не развеяла. Я-то, по логике автора, был стопроцентно живым землянином – потому что боялся – и еще как!

Книжка на поясе съехала вниз, и, поправив ее, я активно закрутил головой. Глаза поедали пространство, и тоненько тикало в груди – сладко и немного болезненно. Потому что парк снова чуть-чуть изменился . Может, кто и не замечал подобных пустяков, но я эти ежедневные перемены наблюдал отчетливо. Тут обломили ветку, там кто-то землицы себе накопал, а к старым сорочьим да вороньим гнездам прибавилось еще несколько мохнатых шапок.

Вот почему у них такие безобразные гнезда? Нормальные-то птахи стараются – плетут травинку к травинке, все щели затыкают, а эти накидают веточный ворох, умнут кое-как лапами – и готово! В общем, парк постоянно менялся. Когда-то большой и мохнатый от листвы и зарослей – совсем как медведь, в шкуру которого можно было легко зарыться, – теперь он съежился чуть ли не вдвое. Конечно, тайгой мой парк никогда не являлся, но все-таки это было кусочком настоящего леса. Вплоть до того черного дня, когда шустрые градостроители оттяпали от парка хороший ломоть. И не ломоть даже, а добрую половину – с дюжиной классных полян, с моим любимым оврагом, с массой сосен и рощицей кленовых деревьев. Скоренько вырубив «ненужный» лес и зачистив сектор, навезли гравия с плитами и в три-четыре месяца выстроили здоровенный торговый центр – с автостоянкой, с бетонными заездами и серией эскалаторов. Короче, облагодетельствовали. Еще и название дали вполне соответствующее: «АЛЛЕС». Типа, от немецкого: «Всё». Имелось в виду обилие товаров, но я тогда так и перевел для себя: всё – значит, копец и конец. Моим детским воспоминаниям и играм в прятки, прохладным теням и уютным вылазкам в кленовые дебри. На месте полян теперь раскинулась обширная автостоянка – сотни на три-четыре таратаек, а там, где некогда хрустели под ногами сосновые шишки, теперь высилась бетонная громада «АЛЛЕСА». Они и оставшийся парк как следует проредили – срезали все кусты, сровняли бугры и холмики, аккуратно засыпали малейшие ямки. Заросли Иван-чая, клевера и одуванчиков исчезли, вместо них повсюду насадили мелкорослой европейской травки. Пытались еще и деревья расставить в шахматном порядке, но тут у них то ли денег не хватило, то ли терпения. А то получилось бы совсем как в каком-нибудь парке Тюильри. Звучит-то красиво, но кто-нибудь видел этот парк? Я-то его подробно изучал – на фотках, на видео, в форумных описаниях. В общем, не парк, а полная ржачка – все ровненько, по ранжиру, даже количество веточек у деревьев с каждой стороны примерно одинаковое. А главное – все это на каменной площади, и сами деревья не в земле, а в деревянных кадушках! Прямо как в цветочных горшках. Мой дядя как-то на Южном Урале отдыхал, потом рассказывал, что у них там тоже какие-то хитрованы перед выборами по деревне прошлись и все горшки с цветами у населения временно изъяли. А после в землю сажали – прямо перед зданием администрации, чтобы к приезду большого чиновника все было красиво. Выкапывали наспех ямки и прямо с горшками эти цветы туда втыкали. Ну, а потом уж сельчане приходили, отыскивали свое родное и обратно выкапывали. Смех смехом, но и наш парк пытались причесать такой же нелепой гребенкой. Вроде и осталось что-то отдаленно напоминающее лес, да только от прежнего колдовского величия уцелело немногое. А вместо птиц динамики установили в разных местах, провода протянули – попугаи, павлины стали орать – ну, круто же! А поглядишь – в реалиях одни вороны с сороками. Опять же запахов добавилось от автостоянки. Ее и прежний парк вряд ли сумел бы осилить, а нынешний – прозрачненький да съежившийся – покорно глотал и с нами делился…

Я свернул направо и испуганно тормознул. Дорогу юрко перебежала крупная крыса. Увидев меня, тоже шарахнулась в сторону, столкнулась с пластиковой беспризорной бутылью, перепугалась еще больше. Мне стало смешно. Выходит, и меня можно было бояться – тощего восьмиклашку с большими ушами и бледным личиком, с полным отсутствием каких-либо заметных бицепсов-трицепсов и прочего мужского рельефа. Но крысу-то реально чуть инфаркт не хватил! Она же чуть под ноги не угодила – и не к кому-нибудь, а к монстру двуногому, жуткому и всесильному троллю! Так ей, должно быть, подумалось. Куценькая мысль прибавила бодрости, и я зашагал веселее.

В южной аллее наших не оказалось, на центральной тоже. Значит, шлепать следовало в северную – самую дальнюю и тоскливую. Там меня как-то покусала чужая собака, там же отобрали однажды мелочевку и надавали тумаков. А еще там высматривала себе местечко для красивой смерти наша школьная «горькая» парочка: Паша и Маша. Есть у нас такой симпатичный дуэт, обожающий помечтать о дружной кончине всего человечества. Об этом они могли трендеть с утра и до вечера – про способы ухода из жизни, про сценарии конца света, про то, как хотелось бы им выпорхнуть в мир в новом обличье. Паша при этом очень интересовался теориями многожизненности, Маша усиленно ему поддакивала. Хотя кто там у них был первой скрипкой, это еще следовало разобраться. Пашка-то, дурачок такой, больше во все это игрался, а вот в Машины глазки я и заглядывать боялся. Заячьим своим нутром за версту чувствовал в них вязкий и темный омут. Знаете, есть такие оценивающие взгляды – только одни высматривают, как бы кого охомутать, кому бы в рыло съездить или с кем потусить, а Машка смотрела совершенно иначе – точно и впрямь выбирала попутчика на тот свет. Вот на бедного Пашку выбор ее однажды и упал. Ну, и потянула его за собой – все равно как паучиха, облепив сетью.