Сергей Бугримов - Концепция жизни доктора Барри

Она передала книгу хозяйке, расплатилась, фея пробила ее через кассу и с торжественным видом вручила клиентке.

– Будь счастлива, дитя мое!

Габи сердечно поблагодарила милую радушную женщину, спрятала книгу в сумочку, пообещала непременно зайти еще, и вышла из магазина.

Она пребывала под таким впечатлением, что, переходя дорогу, зазевалась и не заметила стремительно приближающееся транспортное средство. Средство неслось с велосипедной скоростью, ибо это и был велосипед, а стремительная скорость равнялась примерно двадцати километров в час. Довольно пожилой уже джентльмен усиленно давил на педали, стараясь, таким образом, убежать от инфаркта. Что поделать, доктора иногда имеют такую привычку, когда не знают, чем еще можно помочь безнадежному, по существу, пациенту, настоятельно советовать утренние велопробеги.

Джентльмен налетел на девушку, и оба распластались на асфальте, изобразив трагическую картину дорожно-транспортного происшествия.

Испуганный инфаркт проскочил мимо, решив вернуться как-нибудь в другой раз, когда не будет столько конкурентов. А конкурентов действительно было достаточно. Помимо возможной черепно-мозговой травмы и не менее возможных переломов тех или иных конечностей, в очереди нетерпеливо топтались инсульт, посттравматический шок, синдром Зудека, и так далее в том же духе.

Однако все эти клинические кандидаты так и остались всего лишь кандидатами. Кряхтя и охая, престарелый гонщик-велосипедист поднялся, как ни в чем не бывало; чего нельзя было сказать о Габи. Порванное платье и ссадина на бедре, в комплекте с оцарапанной щекой и сломанным каблуком, придали ее облику неповторимый шарм современного авангардизма. Чуть позже, когда она оглядывала себя в зеркале, то должным образом, как профессионал, оценила представшее перед ней художественное творение, которое вполне можно было назвать: «Курица-гриль по-вегетариански»; то бишь понимай, как хочешь и не теряй оптимизма.

Пожилой лихач, как истинный джентльмен, помог девушке принять вертикальное положение. Сделать это ему оказалось куда легче, чем подняться самому.

После долгих обоюдных извинений они расстались почти друзьями. Он поплелся к своей обители, ведя в руках двухколесного коня, а она, на одном каблучке, поковыляла в музей изобразительного искусства.

Закрывшись в своей рабочей коморке, Габи, в течение часа, ликвидировала следы недавнего дорожного происшествия. Заштопала платье, обработала ссадины и раны, починила каблук. И если первые два пункта были вполне закономерны для Габи, как для девушки, то последний пункт мог показаться не совсем типичным. Всё правильно! Да только наша героиня сама по себе, образ не совсем типичный; в том смысле, что к своему хроническому невезению, а оное такое и было, она давно научилась относиться спокойно, как уже отмечалось ранее, за исключением редких моментов, когда это немножко раздражало, о чем тоже было упомянуто. И поэтому ей пришлось освоить некоторые виды ремонтных работ не совсем женского характера, дабы не тратить лишнее время на беготню по мастерским и ждать неизвестно сколько, пока тот или иной сапожник не соизволит отремонтировать твою туфельку, приклеив каблучок, или привести в порядок твои сапожки, поменяв испорченный замок.

Закончив, Габи вновь предстала перед зеркалом, оценивая свою работу. Результат ее вполне удовлетворил. Лишь небольшая царапина на щеке выдавала конфуз встречи с велосипедом, все остальное было в полном порядке.

Из музея Габи возвращалась тем же путем, что и утром, через парк. Присела на скамейку и вперилась взглядом в зеркальную гладь играющего лучами заходящего солнца озера. Мысли унесли ее в далекое детство.

Мама, такая молодая и такая красивая, ведет ее за руку. Они идут к морскому причалу, к которому пришвартован огромный белый корабль. Габи хочется бежать к этому кораблю со всех ног, но мама держит ее, не выпускает ее руку из своей руки, и только смеется, видя детское нетерпение; а у самой в глазах то же желание: броситься со всех ног к кораблю. Но ей нельзя, она взрослая, а взрослые не должны вести себя, как дети. Взрослые должны вести себя, как взрослые. Они обижаются по-взрослому, делают взрослые глупости, и по-взрослому… любят.

По трапу спустился высокий стройный мужчина. В морской офицерской форме он неотразим. Это папа!.. Габи бросается к нему. Он подхватывает ее, отрывает от земли и крепко прижимает к себе. Она обхватила его за шею и никак не желает оторваться. Но все-таки оторваться приходится. Она ведь не одна, есть еще мама. Они обнимаются, целуются… Габи, надув губы, ревниво отворачивается. Какие же эгоисты, эти взрослые!..

А потом, аттракционы, мороженое… Колесо обозрений подымает Габи на самый верх. Как на ладони виден весь ее небольшой приморский городок. Ей хочется взлететь и парить над побережьем, словно чайка, забавляясь береговым ветром и морскими брызгами. И только перепуганные родители мешают этому… Мама усаживает Габи рядом с собой, крепко обнимает и не отпускает, пока колесо обозрений не опускает их на землю.

Затем был зоопарк. Неугомонный ребенок, оставшийся на какое-то мгновение без присмотра, незаметно пробирается в вольер к слону. Умное животное аккуратно обхватывает Габи хоботом и усаживает себе на спину. Счастья девочки нет предела!.. И только папа с мамой относятся к этому совсем по-другому; опять перепугались, и опять мама снимает стресс каплями валерьянки, а папа – рюмкой коньяка. И все-таки это самый замечательный день в жизни Габи!..

А несколько дней спустя папа и мама погибают в автокатастрофе, оставив ее на попечении родной тетки.

Габи смахнула набежавшую слезу. Открыла сумочку и достала книгу. Джонатан Барри смотрел на нее с обложки внимательным задумчивым взглядом.

Погожим июльским утром я сидел в закусочной, на привычном месте, в дальнем углу, подальше от посторонних глаз, и уплетал свой завтрак. Омлет с беконом, кофе и свежая газета – вполне подходящее меню для начала дня.

Ничто не предвещало каких бы то ни было неожиданностей. Я наслаждался этим утром, этим завтраком… Я наслаждался жизнью… На моем письменном столе лежала начатая рукопись о материальном благе, как высшей форме заблуждения, и с нетерпением ждала меня, потому как остановился я на очень интересном моменте.

Но тут мое уединение было беспардонным образом нарушено.

– Простите, вы Джонатан Барри? – оторвал меня от трапезы женский, слегка хрипловатый голос. Наверняка дамочка злоупотребляла курением.

– Допустим, – поднял я глаза на источник звука.

Передо мной стояло нечто. Мне, конечно, доводилось встречать накрашенных женщин, абсолютно не придерживающихся никакой меры в этой своей боевой раскраске, но чтобы до такой степени, такое я видел впервые! Благо, успел вовремя проглотить кусок омлета, иначе точно бы подавился.