Луи Буссенар - Без гроша в кармане. Среди факиров (сборник)

В случае неуплаты означенной суммы на голову нефтяной королевы, которая уже теперь просит помощи и умоляет о спасении, могут обрушиться бедствия и несчастья.

Если – в чем пишущие эти строки не сомневаются – серебряный король вознамерится возвратить свободу пленнице, ему стоит только напечатать в главнейших газетах объявление: “Джим согласен: 25 000 000 дол.”.

Далее остается только определить условия, при которых должна будет состояться передача денег и пленницы.

Если этот способ покажется серебряному королю слишком долгим, он может отправить телеграмму в Южный Парк на имя уполномоченного фирмы “Желтая Птица и Дик-Бэби”».

Выслушав с открытым от восхищения ртом широковещательное и претенциозное сочинение Дика, Желтая Птица воскликнул:

– Отлично!.. Превосходно!

– Да, – с притворной скромностью согласился второй негодяй, – недурно, я вообще не промах в таких вещах… Но кто снесет письмо?

– Я сам сейчас же отправлюсь с тремя лошадьми и отдам письмо почтовому чиновнику в первом же поезде.

– Подумай, что от нас до железной дороги двести миль.

– Двое суток пути.

– Кто останется при женщине?

– Ты и Сэм.

– Хорошо!

– Прощай, Дик.

– Прощай, Желтая Птица! В твоих руках наше будущее.

Доверяясь бессердечным людям, в общем-то своим товарищам, негодяй тотчас, даже не отдохнув, пустился в путь.

Читатель, вероятно, удивится, почему Желтая Птица избрал для заключения нефтяной королевы такое шумное место, куда стекалась масса порочного люда, и приставил к своей пленнице сторожами таких отъявленных негодяев.

В сущности, его план не лишен практичности. Во-первых, лагерь золотоискателей находился вдали от всякого сообщения, и можно было с уверенностью сказать, что присутствие здесь молодой женщины не будет замечено посторонними.

Кроме того, все эти негодяи и пьяницы всегда в руках того, кто их поит. Постоянно подпаивая их, Желтая Птица надеялся получить в их лице преданных и свирепых телохранителей на случай, если бы Джиму Сильверу или кому-нибудь другому пришла мысль пустить в ход силу.

Вначале все шло хорошо. Ненасытные золотоискатели пили, дрались и даже убивали друг друга. Они глотали самые невозможные напитки, обжигавшие горло, придирались ко всякому предлогу, пили за здоровье угощавшего Желтой Птицы, за наливавшего Сэма, за болтавшего Дика-Бэби, за прекрасную незнакомку, которую никто не видал и внезапное исчезновение которой начинало возбуждать любопытство.

Несмотря на свойственное американцам преклонение перед женщиной, послышалось несколько возгласов, заставивших содержателя салуна и Дика-Бэби призадуматься.

– Ну, Сэм, говори, кто она, эта незнакомка?.. Твоя жена?

– Нет!

– Дочь?.. Невеста?

– Нет… нет.

– Кто же она такая?.. Почему прячется? Почему за стойкой не показывается ее хорошенькая мордочка вместо твоей крокодиловой хари?.. Какой же ты безобразный, Сэм… Ну же, иди, попроси красотку выйти сюда… Она найдет здесь людей, которые понимают тонкое обращение… джентльменов, настоящих джентльменов!

– Отстаньте от меня! – заревел Сэм. – Вам дали пить… ну и напивайтесь, пока не лопнете… ведь ничего не стоит… А эту особу оставьте в покое, иначе…

– Иначе что?.. Ты грозишь нам?

– Да! – закричал Сэм, хватая в каждую руку по револьверу.

Все знали необыкновенное искусство гиганта в стрельбе, и что он убивает человека, как муху, и принялись снова за водку.

– Чтоб черт опалил мне лицо! – проворчал Сэм. – Нечего сказать, хорошее поручение дал мне Желтая Птица… Правда, он пообещал мне сто тысяч долларов, и он сдержит слово… Сто тысяч!.. Да я за них убью сто тысяч таких мерзавцев!..

Золотоискатели на время позабыли о молодой женщине, и пьянство продолжалось.

Наступила ночь. Сэм подумал, что миссис Клавдия должно быть голодна, и приказал своему помощнику – в Америке не говорят «слуге» – приготовить для узницы обед.

Слуга, в громадных сапогах, подпоясанный красным поясом и с целым арсеналом оружия на животе, поспешно повиновался.

В кухне висела кровавая бычья нога. Повар вытащил из ножен нож, отрезал ломоть еще не успевшего остыть мяса и стал яростно отбивать его поленом на чурбане. После этого, не добавив даже таких элементарных приправ, как перец и соль, он бросил мясо на раскаленную чугунную плиту.

Это блюдо на американском Западе называется бифштексом.

В то время, как ломоть мяса поджаривался, свертываясь, повар смешал немного муки со стаканом воды, распустил на сковороде свиного сала и вылил в него серое тесто.

Мука была кислая, сало горькое, вода испорченная, а сковородка грязная. Но для этих людей, словно бы предубежденных против чистоты, любимая пища сочное мясо. Повар снял со сковородки блин, сложил его вдвое и выложил на жестяное блюдо. Затем он взял с плиты мясо, полусгоревшее с одной стороны и кровавое с другой, и накрыл им блин.

– Готово? – спросил Сэм, приотворяя дверь грязной кухни, полной удушливого дыма.

– Готово! – пролаял в ответ необычный повар, засовывая нож обратно в ножны.

– Аll right, Ник, молодец! Отлично все приготовил. Наша барышня пообедает, как королева.

Хозяин взял блюдо и, даже не подумав, что не мешало бы также захватить нож, вилку и салфетку, стал тяжело подниматься по лестнице. Ступени шаткой лестницы скрипели под его ногами. Он постучался. До его слуха донесся короткий звук, хорошо знакомый искателю приключений, освоившемуся с употреблением огнестрельного оружия.

– Вот-те на! – пробормотал он. – Курочка зарядила револьвер… Вот так бабенка!

Дверь распахнулась, и Сэм увидал перед собой молодую женщину с распущенными волосами, целившуюся в него из маленького револьвера.

– Что вам надо? – спросила она голосом, которому гнев и понятное беспокойство придавали звенящий, но несколько дрожащий звук.

– Я принес вам поесть.

– По какому праву вы держите меня здесь?

– Так приказал Желтая Птица.

– А я хочу уйти… сейчас же… Пустите… Вы слышите, пустите! Или я вас убью!

Как человек, которого не смущает дуло револьвера, Сэм спокойно поставил блюдо на ящик из-под водки и сказал:

– Мне не хочется вам противоречить, но позвольте сказать, что здесь, вверху, вы в большей безопасности, чем внизу, в салуне или на улице. Там я ни за что не отвечаю.

– Эти люди посмели бы с неуважением отнестись к женщине… к американке?..

– Если бы они были трезвы, то не посмели бы… А когда пьяны…

– Желала бы я это видеть! – воскликнула миссис Клавдия, любившая, как истинная женщина, противоречить.

– Не говорите этого, сударыня… Видите ли, люди, спокойные натощак, делаются зверями, когда выпьют… Тогда им все нипочем.

Миссис Клавдия все еще сохраняла свой высокомерный вид, отказываясь верить, что ей грозит опасность среди этих отъявленных негодяев.