Николь Галанина - Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга первая

Эта мысль испугала её, вонзившись в душу ледяными осколками. Подняв взгляд на сумрачные лица Веста и Вениса, пересечённые шрамами-близнецами, она тихо проговорила:

– Оставьте Ноули в живых.

– ЧТО?!

Одинаковые физиономии друзей исказились в одинаковых удивлённых гримасах. Наконец, Айрен первым сумел отойти от шока. Когда он заговорил, его привычный бас неожиданно сорвался на мальчишеский тенор от волнения.

– Марта, твой Ноули – имперец! Он убил бы нас, попадись мы ему в руки! Что такого он сказал тебе, раз ты вдруг сжалилась над ним?

– Он лишь ослеплен, – твёрдо произнесла Марта. – Империя ввела его в заблуждение фальшивыми историями о наших преступлениях! Он… он не виновен.

– Марта, иногда ты поступаешь как последняя дура, – недовольно пробурчал обычно спокойный и неразговорчивый Венис. Марта поняла, что её поведение начинает всерьёз раздражать друзей, иначе Упульма не отчитал бы её. Но их осуждение не сумело поколебать её решимость.

– Пусть Ноули и имперец, пусть он и враг, пусть я и дура, но я буду настаивать на том, чтобы вы оставили его в живых. Он действительно невиновен, он стал жертвой обмана. Я вижу это!

– Ты – девчонка, а девчонкам легко задурить голову, – усмехнулся Вест. – Даже Бирр признал, что твои суждения не всегда бывают верными, как у нас, у мужчин, – последние два слова он отпечатал, будто на станке, зная, что ему удастся задеть самое слабое место Марты. – Иди отсюда, а мы уж сами разберёмся, виновен твой «замечательный» офицер или нет. На нас не подействуют печальные вздохи и умоляющие взгляды.

– Вест, ты… – она задохнулась от возмущения. – Не смей так думать обо мне! Я не тряпка, я не поведусь на такие грубые уловки!

– Я допускаю, что они могли быть и тоньше, – улыбнулся Айрен. Он хотел было сказать ещё какую-нибудь колкость, но, заметив, как изменилось её лицо, благоразумно решил промолчать. После пары секунд, улетевших в Вечность в тишине, он сказал уже серьёзно: – Марта, иди. Бирр ждёт тебя у Дебллских ворот.

– А Ноули?

– О твоём Ноули мы позаботимся, не волнуйся, – нетерпеливо бросил Венис. Кажется, ему уже не терпелось спровадить Марту отсюда.

Но она не могла уйти: ощущение невыполненного долга тяготило её душу. Всмотревшись внимательнее в суровые, грубые, как будто высеченные из камня, черты Айрена, она вспомнила о словах офицера и несмело попросила:

– Вест, отдай мне ту вещь, которую забрал у пленника.

Брови друга поражённо собрались домиком на его горбатой переносице.

– С каждой минутой ты поражаешь меня всё больше, – шёпотом произнёс он. – Почему я должен отдавать тебе вещь офицера? Он сам заберёт её, если, конечно, сможет…

– Он просил меня, Вест, – так же тихо ответила Марта. – Ты прав, он может умереть. А просьбы умирающих исполняются по закону чести! Все в Авалории соблюдают его! Виллимони хотел, чтобы я взяла из его мешочка имперский пропуск и отдала его сестре. Он пытался вывести её из Кеблоно, спасти её! У него тоже есть сердце, Вест…

– Слезливая сказка для доверчивых девушек вроде тебя, – нагло улыбнулся палач. – Марта, неужели ты готова верить всему, что говорит имперец? Они обманывают с той же лёгкостью, с какой просыпаются по утрам!

– В некоторых случаях, – вздохнула Марта, – даже имперцы бывают честными. И этот случай – один из таких.

– Хорошо, хорошо, я понял, – гримаса неудовольствия исказила лицо Веста, когда он запустил руку в свой глубокий карман в поисках мешочка офицера. – Только предупреждаю тебя: ты ещё пожалеешь о своём благородстве.

– Айрен, – железным тоном промолвила Марта. – Ты должен!

– Ах, да, я, как один из последних представителей вымирающего рода честных и справедливых дурачков, должен помогать своему врагу потому, что того требует старинный неписаный закон, который уже никто, кроме нас, не соблюдает! – неожиданно взорвался Вест. – Забирай этот мешок, чтоб глаза мои его не видели!

Резким движением вытащив из кармана грязный фиолетовый свёрток, он швырнул его Марте в руки. Девушка пораженно хлопала глазами: она никогда не видела Веста, спокойного, язвительного, немного надоедливого добряка Веста в такой ярости. «Война вытянула из нас все наши силы, – осознала она. – После того, как наша родина предала нас, мы никому не можем поверить вновь. Из-за этого нам так плохо, из-за этого мы теряем остатки самообладания. Я тоже уже не та, кем была ещё месяц назад…»

Вест переводил дыхание, медленно поглаживая рукоятку меча. Бросив мимолётный взгляд на вздувшиеся голубые вены у него на массивных кулаках, Марта представила себе на миг, что может случиться, если он выйдет из себя, и мысленно содрогнулась от леденящего кровь ужаса. Война – это война, здесь нельзя доверять даже тому, кто плечом к плечу с тобою рядом обороняет родной город. Ведь однажды Кеблоно предали те, от кого предательства вовсе не ждали. Марта с грустью всмотрелась в фиолетовый мешочек офицера, лежащий у неё на ладони, будто крохотный беззащитный ребёнок. И неужели предсмертная просьба врага стоила ссоры с другом? На какой-то момент ею овладела непростительная слабость, и она захотела вернуть свёрток Весту, чтобы он простил её. Ведь, забери она вещь офицера, друг окажется потерян для неё навсегда…

«Иногда приходится жертвовать даже тем, что тебе дорого», – решительно сжав губы, подумала Марта и крепче стиснула мешочек в кулаке.

Она видела, как огорчённо опускаются массивные плечи Айрена. В одну секунду он из взрослого, сильного человека превратился в оскорблённого, задетого рёбенка, и в эту секунду ей стало истинно жаль его. Но она не отступила бы от принятого решения ни в коем случае. Она обещала офицеру позаботиться о его сестре. Вест перестал бы уважать её, если бы она не сдержала данного слова и бросила беспомощную невинную девушку на произвол судьбы. Пусть злится. Со временем он поймёт, что она поступила правильно.

– До встречи, Айрен, – одними губами проронила Марта.

– Прощай, – медленно, хором ответили Вест и Венис.

Но она не слышала в их словах прежнего доверия и дружеского участия. Сознавать, что дорогие люди беззаботного детства теперь потеряны для неё навсегда, было невыносимо тяжело. Сказать, что ей было больно, значит не сказать совсем ничего. Покидая подземные тюрьмы в страдающем одиночестве, с едва тлеющим чадным факелом в руках, она чувствовала, как жгучее раздражение режет глаза. Но то было вызвано не едким дымом, а внутренними терзаниями. Лишь однажды в жизни она чувствовала себя так же плохо, как и сейчас: тогда, когда потеряла семью. Однако былую боль было не сравнить с нынешней. От той, первой, лекарством выступала месть, а здесь и сейчас она не знала, что нужно сделать, чтобы исцелить свою душу. И уже в который раз Марта с сожалением подумала: а стоили ли этот нахальный выскочка-офицер и его сестра принесённой жертвы, ведь они даже не отблагодарят её?