Дмитрий Биленкин - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1980 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)

Я разулся у ворот. Монастырь просыпался. У колодца плескались голые до пояса, здоровые молодые монахи. Оранжевыми знаменами сушились их тоги на веревках за колодцем. Я подошел к купальщикам и поинтересовался, где их наставник. Один из них, совсем мальчишка, побежал в большой серый от старости деревянный дом, где нас уже принимал почтенный старик.

— Иди, — показал мне появившийся на ступеньках монах.

Солнце еще не вышло из-за гор, и от дальних строений, где жила монастырская прислуга, в синем воздухе белой змеей полз вкусный дымок. Стаей пролетели летучие собаки, возвращаясь домой после трудовой ночи.

Старик Махакассапа сидел на циновке. Перед ним горела керосиновая лампа, отчего сумрак в комнате казался гуще.

— Здравствуйте, пандит Махакассапа, — сказал я. — Простите, что побеспокоил.

— Садись, — сказал старик. — Что за новости ты принес?

Несколько монахов вошли в комнату, присели на корточках у двери и, хотя они вряд ли понимали хоть слово по-английски, сразу придали нашей встрече характер конференции на высшем уровне. Иногда кто-нибудь из них громко зевал, разгоняя сон, порой они начинали громко перешептываться.

— Землетрясение будет после полудня, — сказал я.

— Люди в деревне предупреждены, — сказал старик. — Они вынесут вещи на улицу.

— А вы?

— Я выйду на улицу, не беспокойся, молодой человек.

Что ж, можно переходить к сути дела. Мне надо было сказать об этом так, чтобы старик не удивился, что я вмешиваюсь не в свои дела.

— Лами, — сказал я, — жила в вашем монастыре.

— Да, — сказал старик, не меняясь в лице, — ее покойный отец поручил ее мне.

— Покойный?

— Капитан Васунчок умер вчера. Ты не знал об этом?

— Нет… Ему же было лучше! Лами мне говорила.

— Лами не знает об этом, — сказал старик. — Если ей не поведал князь Урао. Но я думаю, что князь Урао ничего не сказал. Он украл ее, потому что думал, что капитан жив.

Была пауза. Я прервал ее:

— Вчера солдаты из города и полицейские искали контрабандистов Па Пуо. Но не нашли их.

— Князь Урао успел перенести груз в другую пещеру.

— Но там Лами…

— Я знаю, молодой человек, что ты выделяешь Лами среди других девушек, и твоя забота о ней мне понятна. Но не пострадает ли твое дело от того, что ты побежишь по горам искать девушку?

— Нет, — сказал я. — Люди уже покидают город Танги.

— Князь Урао оскорбил меня, — сказал старик.

— Вас?

— Он оскорбил в моем лице всю сангху. Оскорбление наполнило меня печалью за участь князя. Он плохой человек и обречен…

За окном, словно по сигналу, запели птицы.

— …И потому, — закончил Махакассапа, — я беспокоюсь за участь Лами.

Я допил чай, поставил стакан на блюдце.

— Сейчас придет староста деревни, — сказал старик. — Я жду его. Староста знает, где Па Пуо.

К тому времени, когда мы заперли визжавшего, перепуганного Матура в комендатуре, сдали медикам обожженного сторожа, расставили посты у механических мастерских, лесопилки и в других важных точках города, чтобы грустные события не повторялись, ночь уже перешла через экватор. Город немного притих. Я доплелся до кабинета и, не раздеваясь, прилег на диван. Я лежал с открытыми глазами.

Мне показалось, что по коридору кто-то идет. Медленно, осторожно. Шаги остановились у двери. Я знал, что люди, которые пойдут на все, чтобы помешать мне, могут решиться меня убить. Это не значит, что я трус, но позорно погибнуть, лежа на диване!..

Я вскочил, стараясь не поднимать шума, взял со столика кобуру и на цыпочках отбежал к двери, так, чтобы, когда она откроется, оказаться за ней.

В дверь тихо постучали костяшкой пальца, словно проверяя, здесь ли я. Я молчал. Я видел, как медленно опускается ручка двери, и это напомнило мне кадр из какого-то фильма ужасов. Я вынул пистолет, из кобуры.

Я не сразу узнал человека, потому что свет от настольной лампы почти не достигал двери. Этого человека я меньше всего ожидал увидеть здесь, ночью. Меня охватил стыд за то, что я, комиссар округа, прячусь за дверью, словно царь, опасающийся заговорщиков.

Отец Фредерик сделал шаг внутрь и остановился, осматриваясь.

— Вам не спится, святой отец? — спросил я, выходя на середину комнаты. Надеюсь, он не догадался, что я прятался за дверью.

— О, господин майор, вы меня так испугали.

— Как вы прошли мимо солдата?

— Солдат спал, я не стал его будить.

— Хорошо, — сказал я, проходя за стол и указывая миссионеру на другой стул. — Что привело вас, святой отец, ко мне в такое необычное время? Если вы беспокоитесь за участь вашей школы, детей вывезут с утра.

— Я знаю, знаю… я очень благодарен. Я пришел совсем не за тем.

Я осторожно выдвинул ящик письменного стола и положил пистолет внутрь. Лишь важное дело могло заставить миссионера заявиться ко мне в четыре часа ночи. Как странно, думал я, разглядывая его белое, длинное лицо. Вот я был мальчишкой, бегал по улицам, мы дрались с учениками миссионерской школы, а отец Фредерик разнимал нас, и он был точно таким же старым. Прошло двадцать лет, появились новые государства и города, сколько людей умерло и родилось, а миссионер все шагает по улицам Танги, направляясь к белой, словно сложенной из детских кубиков церкви с острым длинным шпилем. Враг ли он мне? Враг ли он моей стране? В университете мы устраивали демонстрации, чтобы изгнать из Лигона миссионеров. Они пришли сюда с англичанами, даже раньше, чем англичане, и воспитывали рабов, которые потом служили новым хозяевам. Я это понимал, но отец Фредерик настолько сросся с нашим Танги, что трудно было считать его колонизатором и создателем рабов.

— Вы знаете, майор… — сказал отец Фредерик глубоким грудным голосом. Он говорил по-лигонски не хуже меня, я как-то видел написанную им грамматику лигонского языка. — Я провел в этом городе большую часть жизни. И я люблю эту страну и надеюсь, что похоронят меня здесь, у церкви.

Миссионер на несколько секунд замолк. Потом продолжал, без связи с предыдущим:

— С возрастом становится все меньше и меньше друзей, как воды в реке к концу засухи. Моим самым близким другом был капитан Васунчок, хотя мы с ним никогда не афишировали эту дружбу.

— И семейство князей Урао, — добавил я.

— Что же, вы правы. Я много лет знаком с вдовствующей княгиней. И в свое время возлагал большие надежды на князя Као. Мне хотелось бы, чтобы он вырос полезным для своей страны человеком. Но, к сожалению…

Я посмотрел на часы. Четверть пятого. Мне так и не удастся поспать. Отец Фредерик заметил мой взгляд.

— Я буду краток, — сказал он. — Ведь я пришел не для воспоминаний. Я давно знал, что князь имеет дополнительный источник доходов, чтобы финансировать свою политическую деятельность. Он, в сущности, большой, избалованный, сорокалетний ребенок, воображающий себя генералом, премьер-министром, диктатором.