Томас Рид - Сын Альбиона

Поздравляя себя с удачей, Суинтон думал и о том, что ему предстоит. Он был проницателен и быстро догадался, чему обязан своей удачей.

Однако, зачем ему приказали снять виллу и что еще придется сделать, он не знал.

Он только предполагал, что его ждет что-то связанное с Кошутом. В этом он был почти уверен.

Впрочем, он недолго оставался в неведении. Во время утренней встречи патрон пообещал прислать инструкции — их доставит джентльмен, который придет «в течение вечера».

Суинтон догадывался, кто будет этот джентльмен, и это подвигнуло его на разговор с женой — разговор своеобразный и совершенно тайный.

— Фэн! — сказал он, вынимая сигару из зубов и поворачиваясь к дивану, на котором возлежало это милое существо.

— Что? — спросила жена, тоже доставая сигару изо рта и выпуская дым.

— Как тебе нравится наше новое жилище, любимая? Лучше того, в Вестборне?

— Ты хочешь, чтобы я ответила на вопрос, Дик?

— О, нет. Можешь не отвечать. Но не нужно так рявкать и рычать.

— Я не рявкаю и не рычу. Что за глупости ты говоришь!

— Да, все, что я говорю, глупо. И делаю тоже. Последние три дня я был очень глуп. Снял уютный дом, заплатив за него на год вперед, и раздобыл еще сотню фунтов для кухни! Если не ошибаюсь, будут еще. Как глупо, что я все это организовал!

Фэн ничего не ответила. Если бы супруг мог взглянуть на ее лицо, он увидел бы на нем улыбку, вызванную совсем не восхищением его умом.

У нее были свои догадки относительно того, чему они обязаны этой удачей и что потребуется от нее взамен.

— Да, будет еще гораздо больше, — продолжал Суинтон свое оптимистическое предсказание. — В сущности, Фэн, наше будущее обеспечено, или, вернее, будет обеспечено, если только ты…

— Что я? — спросила она, видя, что он колеблется. — Что я должна сделать еще?

— Ну, прежде всего, — протянул он, демонстрируя неудовольствие ее тоном, — иди наверх и переоденься. Потом я скажу тебе, чего хочу.

— Переодеться? Вряд ли это возможно с теми тряпками, которые у меня остались!

— Забудь о тряпках. Сейчас с этим ничего не поделаешь. К тому же; любимая, ты в любой одежде выглядишь прекрасной.

Фэн качнула головой, словно отмахиваясь от комплимента.

— Постарайся использовать эти тряпки, как ты их называешь, как можно лучше. Завтра все будет по-другому. Мы отправимся на прогулку к модисткам и меховщикам. А теперь, девочка, иди. Делай, что я сказал!

Фэн встала и направилась к лестнице, ведущей в спальню.

Она начала подниматься.

— Постарайся выглядеть как можно лучше, Фэн! — сказал вслед ей муж. — Я жду джентльмена, который тебе не знаком, и я не хочу, чтобы он подумал, что я женат на неряхе. Поторопись и спускайся снова. Он может прийти в любой момент.

На эту грубоватую речь не последовало никакого ответа. Только смех с верха лестницы.

Суинтон возобновил курение и сидел, поджидая.

Он не знал, что услышит сначала: звонок в дверь или шорох шелковых юбок на лестнице.

Ему хотелось, чтобы сначала вышла жена, потому что он еще не сообщил ей свои указания.

Но сказать ему нужно немного, и хватит нескольких минут.

Он не был разочарован. Фэн появилась первой. Она спустилась по лестнице — в белоснежном испанском шелке и в ярких красках румян.

Без этого она была прекрасна, с этим — непревзойденна.

Долгое употребление сделало косметику обязательной для ее кожи, но одновременно Фэн научилась применять ее искусно и почти незаметно. Только истинный знаток отличил бы краску на ее щеках от естественного румянца.

— Подойдет, — сказал Суинтон, одобрительно осмотрев ее.

— Для чего? — спросила она.

Вопрос был лишним. Она догадывалась, что он имеет в виду.

— Садись, и я расскажу тебе.

Она села.

Он начал не сразу. Казалось, его что-то смущает. Даже он, этот наглец, испытывал замешательство.

И неудивительно, учитывая его грязные мысли и слова, готовые сорваться с языка. Он собирался позорно использовать свою жену.

Но не до конца — только для видимости.

Только для видимости. С этой мыслью он наконец набрался храбрости и заговорил:

— Послушай, Фэн. Джентльмен, которого я поджидаю, тот самый, что поселил нас в этом уютном жилище. Это лорд М. Я говорил тебе, что это за человек и какой властью он обладает. Он может очень многое дать мне и даст, если мы правильно себя поведем. Но он непостоянен — и полон коварства. С ним требуется искусное обращение; и ты должна помочь мне.

— Помочь тебе? Но каким образом?

— Я хочу только, чтобы ты была с ним вежлива. Ты меня понимаешь?

Фэн ничего не ответила. Но деланное изумление в ее взгляде свидетельствовало, что она все поняла.

Разговор прервал звонок в дверь.

Звонок не заставил вздрогнуть мистера Суинтона. Возможно, так было бы, если бы он прожил в своем новом доме подольше. Его расписки все еще ходят по Лондону с приложенными к ним постановлениями суда, и он мог бы подумать, что явился обладатель подобной расписки.

Но он совсем недолго находится в вилле Мак-Тавиша, к тому же поджидает посетителя. Все это позволяло ему не опасаться. Беспокоило его только одно: сам ли патрон явился или обещанный им посыльный с инструкциями.

Служанка, нанятая в тот же день, была отправлена к двери. Ей приказали, если увидит пожилого джентльмена, высокого и плотно сложенного, впустить его немедленно.

Открыв дверь, она увидела джентльмена. Он был одет в просторный плащ, шляпа натянута на уши. Но это не помешало служанке разглядеть, что джентльмен высок и плотен; свет лампы, упавший на лицо, свидетельствовал, что оно отвечает описанию.

— Здесь живет мистер Суинтон? — спросил джентльмен, прежде чем служанка успела пригласить его войти.

— Да, сэр. Заходите, пожалуйста.

В сопровождении служанки джентльмен миновал заросли сирени и ракитника и вступил на небольшой дворик, на котором совсем недавно курил свою трубку мистер Мак-Тавиш. Джентльмена провели в дом, где его ждал Суинтон.

Он был один: жена, в соответствии с его указаниями, исчезла.

Увидев гостя, мистер Суинтон встал и пошел ему навстречу.

— Милорд! — воскликнул он, делая вид, что очень удивлен. — Возможно ли, что вы оказали мне честь своим посещением?

— Никакой особой чести, сэр.

— Судя по словам вашей милости, я полагал, что вы пошлете…

— Вместо этого я пришел сам, мистер Суинтон. Инструкции, которые я вам сообщу, очень важны. И я решил, что лучше вам их получить непосредственно от меня. По этой причине вы меня и видите.

«Ложь!» — подумал Суинтон, имея в виду причину.

Конечно, он сохранил эту мысль при себе. Ответ его звучал так:

— Так и говорят о вашей милости. Ночью и днем — всегда в работе, всегда на службе государству. Ваша милость простит мне, что я говорю так свободно?