Евгений Коковин - Первая любовь

– Конечно, нет, – так же тихо отозвался я. Мы подошли к девушкам и одновременно, словно торопясь опередить друг друга, сказали:

– Здравствуйте!

– Добрый вечер! – улыбнулась Оля.

Галинка состроила чуть заметную гримасу и отсту­пила, давая нам дорогу. Весь ее вид как будто говорил: «Проходите, пожалуйста!» Но мы остановились.

– Дима, – сказала Оля – ты, кажется, плаваешь на «Октябре»? Я читала в газете, что вы спасли англий­ских моряков.

Я хотел ответить, но Костя вдруг опередил меня:

– Я тоже плаваю на «Октябре», машинистом, а Димка – учеником.

Никогда, кажется, я не обижался так на Костю, как сейчас. Мне хотелось все рассказать об англичанах, но я не находил слов, а Костя задорно продолжал.

– Мы спасли шесть англичан, не шесть, а пять англичан и одного маленького китайца Его зовут Ли. Может быть, он останется у нас, в Советском Союзе… А шторм был сильный, вы бы знали! Английское судно на дно ушло…

Даже Галинка, пренебрежительно относившаяся к нам, заинтересовалась рассказом Кости.

– Если бы не мы, быть этим англичанам тоже на дне океана…

Из-за Кости я никак не мог вступить в разговор.

– Вы… мы… – пробормотал я.

И тут Костя смутился.

– Ну, не мы, а вся команда «Октяря».

– Пойдемте, проводим Галинку, – предложила Оля.

Галинка Прокопьева жила за мостиком, неподалеку от Кости. Когда мы с ней попрощались, я сказал:

– А теперь проводим Костю.

– Нет, лучше я вас провожу, – спокойно возразил Костя, и я еще больше разозлился на него.

Теперь разговаривать уже совсем не хотелось. Кос­тя тоже почти всю дорогу молчал, изредка и однослож­но отвечая на вопросы Оли.

Проходя мимо своего дома, я хотел остановиться, но какая-то непонятная сила потащила меня дальше, к дому Оли. Тут мы коротко попрощались.

– Завтра воскресенье, – сказала Оля. – Мы со­бираемся поехать на кошку. Поедемте с нами на лодке. Галинка тоже поедет. Будем купаться и загорать. Раз­ведем костер, даже можно рыбу половить.

– Можно поехать, – согласился я.

– Поедем, – сказал Костя.

Летом в воскресные дни жители Соломбалы любят выезжать за Северную Двину, на необитаемые песча­ные острова, густо поросшие ивняком. Такие острова у нас называются «кошками». Говорят, что лучших пля­жей, чем здесь, не найти даже на побережье Черного моря – чистый и мелкий бархатистый песок, твердое, ровное дно у реки и теплая вода. Жаль только лето короткое – купаться можно лишь два месяца – июль и август.

С утра через широкую реку к кошкам словно напе­регонки устремляются моторные лодки, шлюпки и бай­дарки. На низких берегах разжигаются веселые костры. Готовится немудреная пища – тресковая уха, грибной или консервный суп, варится в котелках и запекается в золе картошка, кипятится чай. В былые времена при­возили даже самовары и граммофоны.

Выезжают на острова целыми семьями и большими компаниями. Древние старики, устроившись поближе к дымным кострам, под горячим солнцем прогреваются крепко заваренным чаем, мальчишки и девчонки почти весь день плещутся в реке или ползают в ивняковых зарослях, воображая себя исследователями и следопы­тами. Парни и девушки купаются, загорают, играют в мяч и даже танцуют на твердом утрамбованном при­ливами прибрежном песке. Обычно тихие острова в вос­кресные дни оживают. Всюду слышны переклички и шумная болтовня, песни, звуки гармошки и гитары.

Возвращаются в город к вечеру, когда спадает жара и от воды начинает нести сыростью и прохладой.

Костя пришел ко мне рано утром и сообщил, что лодка Прокопьевых, перегруженная пассажирами, уже готова к отплытию.

– Значит, мы не поедем? – с тревогой спросил я.

– Поедем на «Молнии», – решил Костя.

И вот впервые в эту навигацию мы снова поплыли по реке на нашей заслуженной, дряхлой шлюпке. Мы и теперь с Костей гордились своей шлюпкой, на которой так много попутешествовали и пережили столько не­обычайных приключений. Хорошо, что дед Максимыч залатал и подкрасил ее. Когда-то мы дали нашей шлюпке, тяжелой и неуклюжей, громкое название «Молния». Теперь мы чувствовали – оно звучало на­смешливо. И все-таки менять его мы не стали.

С нами поехали Илько и Гриша Осокин. Как ни ста­рались мы грести в две пары весел, «Молния» никакой скорости развить не могла. Нас легко обгоняли даже презренные вертлявые плоскодонки.

Выехав на Северную Двину, мы сбросили с себя майки и рубашки.

Долго не могли мы выбрать подходящее место, что­бы пристать к берегу. Грише все берега казались чу­десными. Костя же считал, что в одном месте много народу, в другом – нет кустов. Я соглашался с Костей и разыскивал глазами лодку Прокопьевых, на которой должна была приехать Оля. Но этой лодки нигде не было видно.

Так мы плыли вдоль берега и спорили. Гриша горя­чился. Только Илько молчал и улыбался. Было видно, что ему совершенно безразлично, где приставать.

Наконец я заметил на острове Олю и Галинку, и в это же время Костя вдруг сказал:

– Вот здесь, пожалуй, местечко подходящее. При­станем?

– Здесь Галинка Прокопьева, – шепотом запро­тестовал Гриша. – Она такая вредная… Поедем дальше.

– Нет, здесь хорошо, – поддержал я Костю. – А то мы так никогда хорошего места не найдем. При­ворачивай, Костя!

– Да где здесь кусты? Здесь в сто раз хуже, чем… – начал было Гриша.

Но Костя круто повернул шлюпку, и через полми­нуты «Молния» носом врезалась в отлогий берег.

Гриша первым выскочил из шлюпки и принялся со­бирать топливо, чтобы развести костер. Вообще-то кос­тер нам был не нужен – солнце палило нещадно, а ва­рить мы ничего не собирались. У нас даже не было ни котелка, ни чайника. Просто с костром на берегу всег­да веселее.

Костя разлегся на горячем песке. Я бродил по бе­регу, раздумывая, как лучше встретиться с Олей.

Девушки подошли к нам сами. Они были в легких сарафанах, босые. С ними подошел красивый парень в брюках кремового цвета, в рубашке «апаш», и брат Галинки – мальчишка лет восьми.

Гриша Осокин сморщился. Девчонок он вообще не любил, а Галинку Прокопьеву просто ненавидел. С дав­них, еще детских лет он был убежден, что Галинка – зазнайка и выскочка. Щегольской чистенький вид пар­ня, спутника девушек, тоже был явно не по душе Грише.

– Давайте купаться, – сказала Оля.

– А вы плавать умеете? – насмешливо и сумрачно спросил Гриша.

– Наверно, не хуже тебя, – съязвила Галинка.

– Я и то умею, – крикнул Петька, Галинкин бра­тишка, и побежал к реке.

Вскоре все мы уже были в воде. Даже Илько, ко­торый не умел плавать, и тот, шумно отфыркиваясь и смеясь, барахтался на самом мелком месте. Только Бэба (так звали щеголеватого знакомого Галинки) все еще раздевался на берегу, бережно и подозрительно долго укладывал свои кремовые брюки и «апашку».