Евгений Коковин - Гарнизон маленькой крепости

ЕВГЕНИЙ СТЕПАНОВИЧ КОКОВИН

ГАРНИЗОН МАЛЕНЬКОЙ КРЕПОСТИ

Памяти друга Николая Смиренникова, смертью храбрых погибшего в боях с гитлеровскими захватчиками.

1

В узкую щель амбразуры виднелся кусочек полыхающего заревом далёкого неба. Стемнело, и вместе с темнотой на землю навалилась тяжёлая, необыкновенная тишина. После шестнадцати часов непрерывной канонады не верилось, что в мире может быть так тихо.

Три дня шли бои на подступах к городу. На четвертые сутки в полдень немцы подтянули свежие силы. Их нажим перекатывался с одного участка на другой; фашисты боем нащупывали слабые места обороны. Но прорваться к городу немцам не удалось. Лишь в двух местах они потеснили передовую линию защитников города.

Вблизи от перекрёстка шоссе и железной дороги притаилось поспешно устроенное укрепление - долговременная огневая точка. Укрытая в земле, искусно замаскированная, она ничем не отличалась от естественных холмиков, едва возвышавшихся среди кустарников. Впереди раскинулось поле, и дальше начинался низкорослый лиственный лес.

Прошло несколько дней, как пулемётное отделение сержанта Усова получило приказ занять ДОТ и вместе с другими гарнизонами укреплений защищать подступы к городу.

Последние орудийные выстрелы прогремели полчаса на зад. Потом ещё долго и назойливо выстукивал очереди станковый пулемёт. Он был установлен где-то в стороне, почти на одной линии с ДОТ-ом.

Как и обычно, с наступлением темноты на немецкой стороне затихло. Видимо, немцы перегруппировывали силы и отдыхали, чтобы с первыми проблесками утра снова ринуться вперёд.

- Боятся ночи, как чёрт ладана, - сказал сержант, присаживаясь у пулемёта.

- Не привыкли, - усмехнулся Калита, - ночью можно заблудиться...

- Это тактика, - заметил Петя Синицын, прозванный военным теоретиком, методичному наступлению ещё в восемнадцатом веке учил...

Калита махнул рукой.

- Барская тактика... тактика трусости.

Отблески зарева тускло играли на стене и мучили глаза. Кислый запах пороха нагонял дремоту. После долгого напряжения чувствовалась усталость.

- Ну что ж, отдыхать так отдыхать, - сказал сержант. - Товарищ Сибирко, вызывайте!

Полудремавший у телефонного аппарата Сибирко поднял голову и сразу заговорил монотонным, усталым голосом:

- Казань... Казань... я - Ростов... я - Ростов... Казань... чёрт, куда она запропастилась?.. Казань, я - Ростов...

Сибирко вопросительно взглянул на сержанта.

- Вызывайте! - подтвердил приказание Усов.

- Казань... я - Ростов... Куда, куда ты удалилась? Весны моей...

- Сибирко, перестаньте, вызывайте по форме!

Сержант чувствовал: что-то случилось! Он был обеспокоен, но не показывал своей тревоги.

- Казань... Я - Ростов, - надрывался Сибирко. - Отвечай, Казань... Отвечаете?! Ну вот, правильно. Спать нельзя, нехорошо. Что? Мы сами спим? Да, под такую музыку, пожалуй, уснёшь. Почему музыку к чёрту? Конечно, разница между "Риголетто" и пушечной пальбой...

- Вызовите к телефону семьдесят три! - перебил телефониста сержант.

- К телефону семьдесят три! У телефона? Товарищ сержант, семьдесят три у телефона!

Усов взял трубку, а Сибирко встал, потянулся и зевнул.

- Говорит комендант ДОТ-а Усов, - рапортовал сержант. - Никаких изменений не произошло. Разрушений нет. Состояние всего гарнизона отличное. Всё в порядке! Противник пытался подрывать мины, но не был допущен...

Сержант замолчал, наклонился над аппаратом, прикрывая рукой микрофон. Он слушал долго и сосредоточенно. От бойцов не ускользнуло взволнованное выражение, на секунду появившееся на его лице. Он слушал и отвечал на вопросы.

- Боеприпасов хватит надолго... Продовольствия недостаточно. Сегодня ночью нам должны были подвезти... Есть экономить! Да-да... слушаю... понятно! Есть держаться! Сообщить гарнизону? Есть сообщить!..

Сержант положил трубку и повернулся к бойцам. Он стоял, сжав губы, выпрямившийся, серьёзный, чуть побледневший. Пробившиеся редкие щетинки поблескивали на подбородке; они старили сержанта, совсем ещё молодого человека. Он приподнял каску и сказал:

- Разбудите Анисимова и Горяева!

Было тихо в этом маленьком полуподземном помещении. Голос коменданта звучал глухо, необыкновенно. Все понимали: что-то случилось.

Через минуту комендант объявил своему маленькому гарнизону:

- Батальон отошёл на новые позиции. Соседнее укрепление разрушено. Наш ДОТ окружён. Капитан Игнатов передал приказание командования - держаться! Приказываю: драться до конца. Патроны экономить. Анисимов, Горяев и Синицын ко мне. Остальные - спать до утра.

2

Ночь, как и вечер, проходила тихо. Но вся она была наполнена остро ощутимой пронзительной тревогой. В амбразурах всё ещё зловеще волновалось зарево далёких пожаров.

Комендант ДОТ-а, низко склонив голову, сидел у телефона. Казалось, он спал. Но не до сна было молодому командиру. Он думал о том, как выполнить приказ командования. Как только наступит утро, немцы начнут блокировку. Выдержит ли ДОТ - эта маленькая крепость - осаду разъярённого врага?

В составе гарнизона, которым командовал Усов, двенадцать человек. Он всех их давно и превосходно знал, бойцов своего отделения. Лишь два бойца-сапёра и красноармеец Аль-янцев были приданы в тот день, когда отделение Усова заняло оборону в ДОТ-е.

Ещё до войны начал командовать сержант Усов отделением пулемётчиков. Вначале новый командир не понравился бойцам. У него был беспокойный характер и необычайная страсть к армейским уставам. В роте шутили, говорили, что Усов может узнать из уставов всё, вплоть до того, как варить картошку и какую девушку выбрать для танца.

Но мало-помалу бойцы привыкли к новому командиру и вскоре полюбили его. Сержант Усов с закрытыми глазами мог собрать станковый пулемёт, а при стрельбе - восьмью пулями поражал все восемь мишеней - перебежчиков. На турнике он крутил "солнышко", вызывая восхищение лучших гимнастов полка. Когда Усов вёл своё отделение, можно было подумать, что он подаёт команду целому батальону.

Он учил своих бойцов трудному и почётному делу - воевать за родину, он учил их искусству побеждать. Иногда это требовало огромных усилий, настойчивости и терпения. Противника не было, а нужно ползти на животе, по-пластунски, рыть окопы, долгие часы в холод и в дождь проводить под открытым небом.

...Рядовой Синицын скучал.

Разрывая мёрзлую землю для учебного окопа, он мечтал о баталиях и парадах. Любое сражение ему представлялось по книгам красивым и захватывающим. Пушечная пальба, развевающиеся знамёна, победный гром оркестров, богатые трофеи - такой была военная жизнь в пылком воображении счетовода Пети Синицына.