Евгений Коковин - Первая любовь

Навстречу нам шла Галинка Прокопьева. Олина подруга.

– Только, пожалуйста, никому не показывай, – сказала Оля. – Вон идет Галинка. До свидания!

– Не покажу, честное комсомольское! – ответил я и отдал Оле конверт с двумя другими снимками.

Она ушла вперед. Я остался на мосту, вынул кар­точку и прочитал: «Товарищу детства на память о Соломбале».

Отход «Октября» был назначен на двенадцать часов.

Пароход стоял у причала Красной пристани, скры­тый от города высокими складскими зданиями. Из-за крыш виднелись только белые верхушки мачт и чуть провисшая двухлучевая антенна.

Посмотрите на наш «Октябрь» издали, с реки, или лучше всего через полчаса, когда он отправится в рейс, – на ходу. Красавец! Моряки любят шутить, подсмеиваться друг над другом. Но когда дело коснется судна и работы, они говорят кратко и точно. Три трюма, осадка – восемнадцать футов, машина – 950 сил, ско­рость – десять узлов. Это и есть наш «Октябрь».

Фамилия нашего капитана – Малыгин, ему сорок три года. Старший механик Николай Иванович, старый член партии, бывший подпольщик. Если потребуется по­дать радиограмму, обращайтесь к радисту Павлику Жаворонкову. Он же секретарь комсомольской ячейки «Ок­тября». Чистюля боцман Родионов не терпит на палубе соринки. За грязь он здорово ругается. Будьте осторож­ны! Завтраки, обеды и ужины готовит мастер камбуза Гаврилыч, повидавший на своем веку все моря и оке­аны…

Впрочем, рейс предстоит длительный, на Новую Зем­лю, и мы еще успеем познакомиться со всей командой «Октября».

Погрузка давно закончилась. Люки трюмов уже за­крыты и затянуты брезентом. На мачте поднят отход­ной флаг. Внизу глухо вздыхает прогреваемая машина.

Капитан ходит по палубе, – нервничает, то и дело вытаскивая часы. Время отхода приближается, а на суд­не еще нет старшего механика.

– Этот отдел кадров в последнюю минуту всегда что-нибудь подстроит, – с досадой сказал капитан, об­ращаясь к третьему помощнику. – Сходите, Алексей Иванович, поторопите их там!

Вчера вечером по приказанию начальника пароход­ства с «Октября» неожиданно сняли машиниста второго класса и кочегара. Обоих отправили учиться. Отдел кадров обещал рано утром прислать замену, но обеща­ние так и осталось обещанием. Старший механик сидел в пароходстве и ожидал новых машиниста и кочегара.

На других пароходах, стоявших рядом с «Октябрем», было шумно: шла разгрузка и погрузка. Многоголосо кричали грузчики и матросы, дробно стучали лебедки, тяжко скрипели блоки и тросы. Обычная портовая жизнь.

Причал был завален бочками, ящиками, мешками. Мучная пыль носилась в воздухе и покрывала тонким слоем настил, борта пароходов, канаты и причальные тумбы.

Я стоял на палубе, у борта, и мысленно прощался с городом, с Соломбалой, с домом. Третий раз в эту на­вигацию отправлялся «Октябрь» в рейс, и третий раз я переживал радость и в то же время непонятную, ост­ро ощутимую грусть.

«О, если бы меня пришла провожать Оля! – поду­мал я. – Или появился бы Костя! «Канин» вчера еще пришел с моря».

Только я успел об этом подумать, как из-за угла склада показались три человека. Среди них был и Кос­тя Чижов.

– Смотри, Илько, – крикнул я. – Костя пришел нас провожать.

Вместе с Костей к «Октябрю» шли механик Николай Иванович и незнакомый нам человек.

Пробили склянки. Двенадцать часов – смена вахт. «Октябрь» оглушительно загудел. На полубаке раздал­ся пронзительный свисток старпома.

Костя поспешно вслед за Николаем Ивановичем взо­шел по трапу на палубу «Октября». Матросы ловко уб­рали трап и приняли швартовы.

– Беги назад, останешься! – крикнул я идущему к нам Косте. – Уже отходим!

А Костя улыбался, спокойно шел к нам и даже при­ветственно помахивал над головой кепкой. В другой ру­ке он держал маленький деревянный чемоданчик.

– Получил на «Октябрь» назначение, – пожимая нам руки, громко и возбужденно сказал Костя. – Иду с вами в рейс! Ух и набегался же я…

– С нами в рейс? Да ты вре… шутишь, Костя.

– Ну вот еще, врешь! Иду, и знаете кем? Ма-ши-ни-стом! Машинистом второго класса!

Поверить в это было невозможно. Но машина уже работала, и расстояние между бортом и причалом все увеличивалось. Самый лучший прыгун мира уже не смог бы одолеть это расстояние. А Костя все еще был с нами, на «Октябре». Значит, он действительно идет в рейс.

– Но как, как ты сумел? – спросил я, радуясь и все еще не веря происшедшему. – Как?

– Очень просто, – ответил Костя, вытирая со лба пот. – Правда, не так уж просто. Встретил я утром у пароходства Николая Ивановича. «Взяли бы вы, – говорю, – меня к себе на «Октябрь» учеником!» – «А ты где сейчас?» – спрашивает Николай Иванович. «На «Канине», – отвечаю. – Только мне бы лучше у вас плавать. Там все-таки мои дружки, Димка и Илько. Вместе веселее. Нас было бы трое, как раз на все три вахты». – «А сколько тебе лет?» – опять спрашивает Николай Иванович. «Шестнадцать», – говорю. «А ма­шинистом второго класса пошел бы ко мне?» Я даже испугался сначала и отвечаю: «Не знаю». Тогда он по­вел меня в отдел кадров и там сказал: «Если у вас нет людей, то вот я нашел машиниста. Оформляйте! Мы больше ждать не можем. У нас в двенадцать отход».

Костя замолчал, снова вытер со лба пот и продол­жал:

– Ну, я и набегался, пока оформляли. Механик на «Канине» не отпускает, в отделе кадров тоже чего-то ворчат, мол, справлюсь ли. Только пять минут назад направление выдали. Я и сам не верю, все так быстро получилось. И дома не знают, что я на «Октябре», да еще машинистом, и в море иду. Ну, ничего, как-нибудь! Мы-то не пропадем, правда, Илько?!

Пока Костя рассказывал, «Октябрь» вышел на сере­дину фарватера и ускорил ход. Мы были опять вместе.

…Мы плывем далеко на север, к Новой Земле.

Там пропала без вести «Ольга», там почти десять лет назад погиб мой отец. Если бы найти какие-нибудь сле­ды, хотя бы обломок весла, хотя бы кусочек парусины! Но «Ольга» была у северной оконечности Новой Земли, а «Октябрь» туда подниматься не будет.

– Костя, – сказал я, – вот ты и машинистом стал. А через год-два, пожалуй, и механиком будешь!

Мы втроем сидели на крышке трюма. Илько мечта­тельно смотрел вдаль, на горизонт, в сторону клоняще­гося к морю солнца. Костя тихонько насвистывал. Он уже отстоял одну вахту.

– А ведь это совсем нетрудно – быть машинистом второго класса, – отозвался Костя. – Я на «Канине» учеником то же самое делал, проверял и смазывал ма­шину. Только машинистом меня на один рейс взяли. Потом, наверное, заменят. А с «Октября» я все равно не уйду. Учеником, но останусь!

– Может быть, мы так всю жизнь вместе пропла­ваем. Вместе веселее!

– Я еще учиться буду, – сказал Костя.