Уилбур Смит - Леопард охотится в темноте

— Все в порядке? — спросил он.

— Да.

Он присел рядом с Тимоном.

— Прощай, капитан.

— Прощайте, мистер Меллоу.

Крейг взял его за руку и посмотрел в глаза. Он снова, поразился самообладанию, с которым африканцы встречали смерть.

— Спасибо тебе, Тимон, за все.

— Хамба гашле, — тихо ответил Тимон. — Ступай с миром.

— Шалагашле, — ответил Крейг. — Оставайся с миром. Он встал, его место заняла Сэлли-Энн.

— Вы очень добрый человек, Тимон, — сказала она. — И очень храбрый.

Тимон расстегнул кобуру и достал пистолет. Это был изготовленный в Китае пистолет Токарева. Он протянул его Сэлли-Энн рукояткой вперед. Он ничего не сказал, и, помедлив мгновение, Сэлли-Энн взяла оружие.

— Спасибо, Тимон.

Все понимали, что пистолет, как и граната, может понадобиться в самом конце, чтобы избежать мучения. Сэлли-Энн сунула пистолет за пояс джинсов, наклонилась и поцеловала Тимона.

— Спасибо, — повторила она, быстро встала и отвернулась.

Крейг повел ее прочь быстрым шагом. Он часто оборачивался, чтобы убедиться в том, что «лендровер» находится строго между ними и приближавшимся патрулем. Если у преследователей возникнут подозрения, что двое ушли от машины, они просто оставят у нее половину людей. Остальные же пойдут по их следу.

Через тридцать пять минут они услышали первую автоматную очередь. Крейг остановился и прислушался. «Лендровер» выглядел крошечным черным пятнышком. Уже опускались сумерки, которые делали его почти неразличимым. За первой очередью последовал ураган огня из многих автоматов.

— Он хороший солдат, — сказал Крейг. — Стрелял наверняка. Готов поспорить, их осталось меньше, чем восемь.

Он увидел, как слезы текут по щекам Сэлли-Энн, оставляя на покрытых пылью щеках грязные следы.

— Дело не в смерти, — сказал Крейг, — а в том, как ее принять.

Она немедленно набросилась на него.

— Оставь этот литературный бред для себя! Это не ты остался на верную смерть! — Она мгновенно извинилась: — Прости меня, любимый. Просто страшно болит голова, и он так мне нравился.

Они побежали дальше, звуки очередей постепенно начали стихать, пока не стали похожи на звук шагов по сухой траве где-то далеко позади.

— Крейг! — позвала его Сэлли-Энн. Она отстала шагов на двадцать и явно испытывала страдания. Как только он остановился, она рухнула на землю и опустила голову на колени.

— Через минуту все будет в порядке. Просто голова болит.

Крейг достал упаковку болеутоляющего и заставил ее проглотить две таблетки и запить глотком воды из фляги. Шишка на лбу пугала его. Он обнял Сэлли-Энн за плечи и крепко прижал к себе.

— О, как приятно.

Тишину вечерней пустыни нарушил далекий, приглушенный расстоянием взрыв, и Сэлли-Энн мгновенно напряглась.

— Что это?

— Ручная граната, — объяснил он и посмотрел на часы. — Все кончено, но он выиграл для нас пятьдесят пять минут. Спасибо, Тимон. Да поможет тебе Бог.

— Мы не должны тратить их даром, — сказала Сэлли-Энн и решительно поднялась на ноги. Она посмотрела назад. — Бедный Тимон.

Преследователи всего через минуту должны будут понять, что «лендровер» оборонял всего один человек. Они увидят их следы и пойдут по ним. Сколько солдат смог убить Тимон и сколько осталось?

«Скоро узнаем», — сказал он себе, и тут, с быстротой театрального занавеса, опустилась африканская ночь.

Новолуние наступило всего три дня назад, поэтому пустыню освещали только звезды. С одной стороны выделялся Орион, с другой стороны сверкал огромный крест. Их блеск в сухом воздухе пустыни был чудесным, а Млечный Путь напоминал только что раздавленного детскими пальцами светлячка. Небо было изумительно красивым, но свет звезд, как определил Крейг, оглянувшись, выделяли их следы на песке.

— Привал! — сказал он Сэлли-Энн, и она мгновенно вытянулась на песке. Крейг срубил штыком автомата несколько веток, связал их проволокой и привязал сзади к ремню.

— Вперед! — коротко сказал он, не желая тратить силы на слова. Бежать она уже не могла и медленно пошла перед ним, он шел сзади и тащил за собой ветки. Оглянувшись, он увидел, что следов больше не видно.

Уже через милю ветки за спиной тянули его назад, как якорь, и лишали последних сил. Он шел, наклонившись вперед. Сэлли-Энн трижды попросила пить, и каждый раз он неохотно давал ей воду. Один из главных законов выживания гласил: «Никогда не пей при первом приступе жажды, иначе она станет неутолимой». Но Сэлли-Энн была больна, она страдала от травмы головы, и Крейг не мог ей отказать. Сам он не выпил ни глотка воды. Завтра, если они доживут до завтра, жажда будет адской. Он взял у нее флягу, чтобы было меньше искушений.

Перед полуночью он отвязал ветки от ремня — не оставалось больше сил тащить их за собой, кроме того, если машоны все еще шли по следу, в них не было смысла. Вместо этого он снял рюкзак с Сэлли-Энн и забросил его на другое плечо.

— Я сама могу нести, — пробормотала она, качаясь как пьяная. Она ни разу не пожаловалась, хотя ее лицо при свете звезд было таким же бледным, как и солончак, по которому они шли.

— Скорее всего, мы перешли границу несколько часов назад, — сказал он, чтобы хоть как-то подбодрить ее.

— Значит, мы в безопасности? — спросила она шепотом, и он не смог ей солгать. Сэлли-Энн била дрожь.

Ночной ветер пронизывал их до костей сквозь тонкую одежду. Он развернул нейлоновую плащ-палатку и набросил ее ей на плечи. Потом он обнял Сэлли-Энн и повел дальше.

Пройдя еще милю, они перешли солончак, и Крейг понял, что она не может сделать и шага. За небольшой бровкой высотой дюймов восемнадцать начиналась твердая почва.

— Остановимся здесь.

Сэлли-Энн опустилась на землю, и он накрыл ее плащ-палаткой.

— Могу я попить?

— Нет, только утром.

Фляга была совсем легкой, в ней не осталось и половины воды.

Он срубил несколько веток и постарался защитить ими от ветра ее голову, потом он снял с нее кроссовки, помассировал ступни и исследовал их на ощупь.

— Так больно, — простонала она. Левая пятка была стерта до крови. Он поднял ногу и вылизал рану, чтобы сэкономить воду. Затем он смазал пятку меркурохромом и заклеил пластырем из аптечки. Затем он поменял носки с ноги на ногу и снова надел и зашнуровал кроссовки.

— Ты такой ласковый, — пробормотала она, когда он залез к ней под плащ палатку и обнял. — И такой теплый.

— Я люблю тебя. Спи.

Она вздохнула и прижалась к нему, он подумал, что она уснула, как вдруг услышал:

— Крейг, мне очень жаль, что так получилось с «Кинг Линн».

Потом она наконец уснула, дыхание стало ровным и глубоким. Он выбрался из-под плащ-палатки, сел на бровку, положив автомат на колени и стал ждать, когда они подойдут, не спуская глаз с солончака.