Уилбур Смит - Время умирать

И в этот момент он вдруг заметил короткую черную бечевку. Она была обвязана вокруг завернутых в одеяло плеч трупа. На какой-то момент он просто уставился на нее, но когда он увидел, как она натянулась, и услышал щелчок чеки гранаты, он понял, в чем дело, выкрикнул предупреждение и бросился ничком на землю.

Взрыв ударил по ушам и наполнил голову болью. Он почувствовал, как его обдала взрывная волна и что-то с чудовищной силой ударило в щеку. Он перевернулся и сел. Какое-то время ему казалось, что он потерял зрение; затем звездочки и огненные колеса, заполнявшие его голову, понемногу рассеялись, и он с облегчением понял, что снова видит.

По щеке у него текла кровь, капая с подбородка на грудь его военного мундира. Он снял с шеи платок и закрыл им глубокую рану, которую осколок гранаты оставил у него на щеке.

Пошатываясь, он встал на ноги, подошел и уставился на могилу. Граната вспорола живот одному из его людей, как потрошеной рыбе. Тот стоял на коленях и пытался засунуть обратно в дыру вывалившиеся внутренности, но влажные кишки прилипали к его голым рукам. Второй солдат был убит наповал. Командир группы подскочил к Чайне и хотел было осмотреть рану, но генерал оттолкнул его руку.

— Ах ты, белая сволочь, — сказал он дрожащим голосом. — Ты дорого за это заплатишь, полковник Кортни. Уж в этом я тебе клянусь.

Раненый разведчик продолжал возиться со своими внутренностями, но те только пузырились между его пальцами. Он издавал ужасные кудахтающие и булькающие звуки, и это только увеличивало гнев Чайны.

— Уберите его отсюда! — закричал он. — Уведите куда-нибудь и заставьте замолчать!

Раненого уволокли, но Чайна все равно не был удовлетворен. От шока и ярости его всего колотило, и он осматривался, ища, на чем бы еще ему сорвать злость.

— Эй, ты, — указал он на одного из разведчиков дрожащим пальцем. — Принеси свой мачете. — Два солдата тут же бросились исполнять приказ. — Вытащите этого матабельского пса из его норы! Вот так. А теперь возьмитесь за мачете. Разрубите его на корм гиенам. Вот так! На мелкие кусочки, не останавливайтесь! На фарш! Я хочу, чтобы его превратили в фарш!

Все утро Матату вел их по заброшенным полям мимо опустевших деревень. Разросшиеся сорняки хорошо укрывали их. Тропинки и сгоревшие хижины они старались обходить стороной.

Клодия с трудом поспевала за мужчинами. С предыдущего вечера они шли лишь с короткими остановками на отдых, и она дошла до предела своих возможностей. Боли она не чувствовала. Даже маленькие дьявольские шипы с красными головками, которые, когда она продиралась сквозь них, оставляли глубокие царапины на открытой коже ее рук, вызывали всего лишь зуд без всякой боли. Она шагала тяжело, почти машинально, и хотя старалась поддерживать общий ритм, ей казалось, что она тащится сзади, как игрушка на веревочке. Шон замедлил ход и теперь шел прямо впереди ее, а она все равно не могла попасть в такт его широким шагам. Он обернулся через плечо, заметил, как она отстает, и замедлил шаг, подстраиваясь под ее шажки.

— Извини, — пролепетала она.

Он бросил взгляд на небо.

— Нам надо продолжать идти, — ответил он.

И она с трудом потащилась за ним дальше.

Вскоре после полудня они снова услышали вертолет. Звук его двигателей был слабым и с каждой минутой становился все слабее, удаляясь куда-то на север.

Шон обнял рукой Клодию, и та покачнулась.

— Отличная работа, — ласково сказал он ей. — Извини, что заставил тебя сделать это, но мы сделали хороший бросок. Чайна никак не ожидает, что мы ушли так далеко на юг. Он отправился обратно на север, а мы теперь можем отдохнуть.

Он повел ее к невысокому кусту колючей акации, который образовывал естественное укрытие. Всхлипывая от изнеможения, она повалилась на жесткую землю и лежала, не двигаясь, а Шон присел перед ней на корточки и начал снимать с нее ботинки и носки.

— Твои ноги прекрасно загрубели, — сказал он, осторожно массируя ей ступни, — никакого намека на мозоли. Теперь ты не хуже настоящего разведчика, только в два раза мужественнее.

У нее не было сил даже улыбнутся в ответ на его комплимент. Шон натянул ее носок себе на руку, просунул палец в дырку и начал изображать нечто похожее на куклу-чревовещателя.

— Да. Ходит она хорошо, — заговорил носок голоском мисс Пигги, — но ты бы видел, дружище, что она вытворяет в постели.

Клодия тихо хихикнула, и он ласково ей улыбнулся.

— Так-то лучше, — сказал он. — А теперь — спать.

Еще несколько минут она наблюдала, как он возится с ее носком.

— Которая из твои сожительниц научила тебя штопать? — сонно пробормотала она.

— Я был девственником, пока не встретил тебя. Спи.

— Кто бы она ни была, я ее ненавижу, — сказала Клодия и закрыла глаза.

Ей показалась, что она не успела смежить веки, как открыла их снова, но свет сменился на легкую вечернюю тень, а полуденная жара спала. Она села.

Шон что-то стряпал на небольшом костре из сухих сучьев. Он поднял голову и взглянул на нее.

— Есть хочешь? — спросил он.

— Умираю от голода.

— Тогда вот тебе обед.

Он поднес ей металлический котелок.

— Что это такое? — с подозрением спросила она и уставилась на гору подгоревших черных сосисок, каждая величиной с ее мизинец.

— Не спрашивай, а ешь, — ответил он.

Она осторожно взяла одну и понюхала. Она еще была горячей.

— Ешь! — повторил он и для примера взял одну сам, сунул в рот, пожевал и проглотил.

— Чертовски хороши, — высказал он свое мнение. — Давай!

Она с опаской откусила кусочек. Сосиска лопнула под ее зубами и наполнила рот какой-то жижей, консистенцией напоминающей растопленный крем, а вкусом — шпинат со сметаной. Она заставила себя проглотить это.

— Давай еще.

— Нет, спасибо.

— В них полно белка. Ешь.

— Не могу.

— Ты не выдержишь следующего перехода на пустой желудок. Открывай рот.

Один кусок он клал ей в рот, а потом такой же кусок проглатывал сам.

Когда котелок опустел, она снова спросила:

— А теперь скажи мне, что же мы такое ели?

Но он только улыбнулся и покачал головой. Шон повернулся к Альфонсо, который сидел на корточках рядом с костром и уплетал свою порцию.

— Настрой радио, — приказал Шон. — Давай послушаем, есть ли у Чайны что нам сказать.

Пока Альфонсо возился с установкой антенны, в лагере бесшумно появился Матату. Он принес цилиндр из свежесодранной коры, оба конца которого были заткнуты пучками сухой травы. Он обменялся несколькими словами с Шоном, и тот посерьезнел.

— Что такое? — озабоченно спросила Клодия.

— Матату видел впереди много разных следов. Похоже, впереди полно патрулей. Кто это — РЕНАМО или ФРЕЛИМО, — он определить не сумел.