Леонид Платов - Мир приключений № 13, 1967

Не в этом! «Не в этом», — мысленно повторял я. Главное — что она дала мне жетон. Значит, она думала обо мне. Я залюбовался изгибом арок, мерцающими в вышине витражами, на них изображалась история воздухоплавания и завоевания космоса. Поразил удивительный аромат, вдруг окутавший меня невидимым облаком. Да это же духи Биаты! Мои духи, мой подарок — запах исходил от жетона. Кто придумал обычай дарить близким только вещи, созданные своими руками, разумом и любовью? Полгода я искал это неповторимое сочетание молекул…

Я услышал голос Кости:

— Вот так квазиинцидент! Мы, кажется, безнадежно отстали. Слышишь, как надрывается робот? Ротозеи несчастные! Тебе это еще простительно как личности неуравновешенной, но на меня это совсем не похоже. Бежим, пока не поздно! Хотя если хочешь, то беги ты, а я, пожалуй, поеду. Прощание как-то расслабляюще действует на весь мой физиологический и психический комплекс.

Он ехал на площадке автокара, а я бежал по оранжевой дорожке, скользившей по мозаичному полу.

Мы с Костей были последними из пассажиров. Робот-контролер сказал при нашем появлении:

— Надо быть на своем месте не позже чем за минуту до закрытия люка. У вас же осталось всего пять секунд… четыре… три… две… одна.

Круглая дверь захлопнулась. Щелкнули автоматические замки. Робот брюзгливо продолжал:

— Ваши места в круглом салоне под номерами девятьсот шестьдесят три и девятьсот шестьдесят четыре, прошу занять их побыстрее, через девяносто секунд «Альбатрос номер семьсот шестьдесят три дробь пять» выходит на старт.

— Понятно, старина! — сказал Костя. — Спасибо. Извини.

— Не отвлекайте посторонними разговорами. Задавайте только вопросы, связанные с нашим полетом. Следуйте за мной. — Он покатился по зеленой дорожке в проходе между кресел.

На нас с улыбкой смотрели пассажиры. Теперь робот не оставит нас в покое, читая инструкции поведения в полете и предупреждая каждое наше желание. Это было своеобразным наказанием за нарушение дисциплины.

— Вот ваши места. Девятьсот шестьдесят три и девятьсот шестьдесят четыре.

— Хорошо, старина, спасибо, теперь иди подзарядись, — сказал Костя.

— Я получил энергии на весь рейс. Подзарядка в шесть тридцать пять, — невозмутимо ответил робот и продолжал, уставившись на нас желтым глазом: — Туалетные комнаты находятся в хвосте корабля, там же расположены кабины с ионным душем и роботами — массажистами и парикмахерами.

— Мы все это знаем, старина, — сказал Костя, — можешь идти на свое место.

— Полет продлится четыре часа сорок восемь с половиной минут.

— Он надолго, — сказал Костя. — Как бы отключить его?

Из-за высокой спинки кресла впереди нас показалось большеглазое лицо девушки. Она сказала с видимым сочувствием:

— Не пытайся. Конструкторы учли этот вариант. Он не отключается. Программа для пассажиров, нарушающих дисциплину, рассчитана на тридцать минут. В следующий раз не будете опаздывать.

«Альбатрос» начал грузно покачиваться: нас буксировали на взлетную полосу.

Костя завел разговор с девушкой. Робот все внимание переключил на меня и почему-то перешел на интимный шепот:

— Круговая телепанорама дает возможность за все время полета наблюдать за поверхностью Земли.

— О, так вы на Китовую ферму! — радостно воскликнула соседка.

Из репродуктора в боку робота, нацеленного мне в ухо, лился поток сведений о корабле, его грузоподъемности, скорости, высоте полета:

— Грузопассажирский лайнер типа «Альбатрос», кроме двух тысяч пассажиров, берет на борт триста пятьдесят тонн груза. Скорость на высоте тридцати километров — пять тысяч…

Костя толкнул меня в бок:

— Вера советует рассредоточить внимание этого идиота. Иди к штурманской рубке, а я пройдусь к институту коммунальных услуг. Она едет в цейлонский дендрарий, тоже летняя практика, — добавил он и, вскочив, быстро пошел к корме.

На левом полукружии экрана плыла залитая призрачным светом искусственных лун Москва.

Когда и я встал, робот вздрогнул; его желтый глаз растерянно замигал: он принимал решение. Через несколько секунд свет, источаемый глазом робота, стал ровным: решение было принято, он остался со мной. Я пошел в сторону корабельной рубки, робот не отставал, бормоча полезные сведения. Между прочим, я услышал от него, что на «Альбатросе» можно получить копию любой книги не позже чем через час после заказа в корабельной библиотеке. Я вспомнил, что так и не удосужился захватить с собой «Язык и психологию приматов моря». Эта необыкновенная работа произвела сенсацию в ученом мире и была восторженно встречена читателями всех континентов.

Дельфины в генеалогическом древе жизни давно занимали второе место после человека. Но это место, по установившейся традиции, считалось на много ступеней ниже, чем заслужили наши морские братья по разуму. Я читал и слушал книгу в отрывках, она вышла как раз во время цикла самопроверки знаний, но мне хотелось прочитать ее всю.

Остров, куда мы летели, считался одним из главных центров по комплексному изучению приматов моря, и не хотелось прослыть невеждой при встрече с учеными, к тому же приматы моря всегда меня привлекали, и в ту пору я серьезно подумывал, не внести ли и мне вклад в этот интереснейший раздел науки.

Неотвязный робот проводил меня до дверей библиотеки, читая инструкцию о поведении пассажира во время полета.

В небольшой комнате за пультом склонился высокий худой человек, облаченный в какой-то невообразимо старомодный костюм. Он был абсолютно лыс, темя прикрывала выцветшая тюбетейка, видимо, очень старой работы, такие я видел в Самаркандском музее. Он быстро нажимал на разноцветные клавиши, посылая заказы на какие-то книги. Покончив с этим делом, он встал. Меня поразило его лицо, очень загорелое, и, хотя на нем почти не было морщин, оно казалось очень древним и, когда он молчал, застывшим, как у куклы или у робота. Хотелось дотронуться до его щеки, чтобы убедиться, что она не из пластика. С лицом контрастировали глаза — черные, живые, с иронической искоркой.

Уступив мне место, он почему-то не уходил. Я в замешательстве рассматривал аппаратуру библиотеки; мне еще не приходилось пользоваться этими разноцветными клавишами с нанесенным на них шифром. К тому же меня в этом человеке или существе, до странности похожем на человека, поразило еще одно: мне показалось, что в нем что-то тикало, работал какой-то прибор вроде музейного хронометра. Я не мог ошибиться, потому что все электронные приборы в библиотеке работали бесшумно, а он подошел так близко, что почти касался меня.

Он обратился ко мне. Голос его был не громок и очень приятного тембра: