Леонид Платов - Мир приключений № 13, 1967

— Видали? Сколько же ему лет? Постойте! Первая экспедиция… Да это девяносто шесть лет назад! — Внезапно Костя накинулся на меня: — А ты хорош, нечего сказать! Ведь знал, как всегда, догадывался, что я несу дичь, и молчал! В какое поставил меня положение перед этим удивительным человеком! Я не прощу этого ни себе, ни тебе!

Мы вышли на балкон. Высоко над головой с звенящим шелестом мчалась тугая струя пассата — салон находился с подветренной стороны. Небо заволокли невидимые облака, в прогалинах поблескивали одинокие звезды. Я тщетно старался отыскать спутник Биаты. Внизу, под нами, бесшумно проплыли шесть фосфоресцирующих дельфинов, оставляя голубой след. Ночной патруль.

Петя сказал:

— Мне нравится его мысль о том, что мы ничего не сможем придумать на Земле, что бы ни случилось уже где-то на одной из бесчисленных планет там. — Он развел руки над головой. — И еще — что нельзя забывать, чего стоит каждый шаг в неведомое, и подаренное ему сердце… — Он задумался, глядя в искрящуюся воду, потом озабоченно спросил: — Тебе не показалось, что Матильда сегодня очень плохо выглядела?

Я сказал, что еще не научился по выражению «лица» определять душевное состояние китов.

— Нет ничего проще, и не улыбайся так саркастически. Загляни лучше как-нибудь в ее глаза. У нее сегодня была какая-то грусть в глазах. Я это сразу заметил, и Ки тоже.

— Возможно, беспокоится за своего малыша?

— Думаешь, эти слухи о Кальмаре? Ерунда! Он совсем не страшен. И не так глуп, чтобы связываться с китами. Просто они пасутся над его дорогой в шестую акваторию, где есть пожива помельче. Иногда он заглядывает и к китовым акулам. — Петя протянул руку: — До завтра! Да, чуть не забыл: завтра у нас горячий денек — после утренней дойки будем проводить вакцинизацию. Ампулы с вакциной я получил сегодня вечером с почтовой ракетой. И еще у меня мелькнула мысль: что бы такое подготовить старику приятное?

Сосредоточенно молчавший Костя сказал:

— У меня есть идея! Мы найдем ему дикое племя приматов моря, да еще говорящее на неизвестном диалекте. Он как-то сам обронил, что есть такие вольные сыны и дочери океана, возможно не так идеализирующие своих земных братьев.

— Мысль неплохая! — Петя сел. — Но ты не представляешь, сколько трудностей на пути к ее осуществлению. Пожалуй, придется повозиться не меньше, чем возились с Черным Джеком.

— Ерунда! Все дело в правильной организации. Я смотрю, вы все здесь занимаетесь только узкой тематикой да производством, а глобальные исследования океана у вас отошли на задний план.

— Нет, как же… хотя ты прав отчасти…

Они придвинули кресла и стали шептаться. Я посидел минуту и потихоньку оставил их вдвоем.

Спать не хотелось. Я стал бродить по светящимся дорожкам шумящих листвою аллей и мысленно разговаривал с Биатой о трагическом полете своего учителя. Мне казалось, что и она удивляется низкой культуре тех времен. Гибель от стрептококка — что может быть нелепей! Разве можно было организовывать полет, не учтя всех случайностей? В те времена вычислительная техника уже позволяла хотя бы приблизиться к пределу безопасности. Как неразумно расходовались жизни таких удивительных людей!.. Тут я запнулся, представив, как на меня смотрит Биата. Когда заходил разговор о цели жизни, то она страстно отстаивала существование такой цели. Между прочим, она не верила в бесконечность аспектов разумной жизни, а считала ее исключительным явлением. И может быть, говорила она, Земля единственный ее очаг в нашей Галактике… «Нет, нет, — сказала бы она, — они погибли не напрасно!»

Неожиданно я вышел к перилам и увидел высокую, почти cлившуюся с темнотой фигуру Павла Мефодьевича. Он стоял, глядя куда-то в темноту.

— Ты? — спросил он. — Не спится?

— Да, хорошая ночь…

— Ночь как ночь. Просто вогнал я вас в тоску своим рассказом. Лет пятьдесят никому не рассказывал. А человеку свойственно делиться своими мыслями о прошлом. И сам вот весь там… Нелегко жить в чужом времени. Эпохам присущи, как в музыке, тональность, ритм. Все это от рождения в человеке. И я думаю, как нашим ребятам астролетчикам придется туго в иных цивилизациях. Что, не так?

Я высказал мысль Биаты об исключительности жизни.

— Не ново. Все религиозные учения придерживались этой точки зрения. Были такие же мнения и у серьезных ученых. Уж больно наша планетка хорошо оборудована… Так, говоришь, не спится? Мне тоже. Сейчас разговаривал с главным медиком, поднял с постели. Оказывается, ему наш случай хорошо известен… Говорит, во всех медицинских учебниках приведен. Конфуз! Ну, а как твои лилии? Пойдем-ка взглянем на них… Любопытные загадки задала нам матушка-природа, — говорил он, быстро шагая в глубь острова, — и нам хватит разгадывать, и еще останется малая толика. И в этом жизнь, братец мой, все ее содержание!

Она висела на западе, довольно низко над горизонтом. Уже не первую ночь эта пришелица из космоса сменила солнце, превратив ночь в оранжевые сумерки.

Оранжевая вода!

Оранжевое небо!

Оранжевые лица!

— Оранжевые мысли, — сказала Вера. — У меня все в голове оранжевое.

— Это ее оранжевая смерть, — грустно сказала Биата. — Скоро тень ее умчится от нас.

— Мне она нравится, — сказал Костя. — Хорошая большая звезда. Настоящая. Хочется ее подержать в руках. И даже ударить ногой, как футбольный мяч.

Мы вчетвером стояли на берегу лагуны кораллового атолла. Мелкий, хрустящий под ногами песок стал оранжевым, и кокосовые пальмы шелестели оранжево-черной листвой.

У барьерного рифа грохотал прибой, бросая к небу оранжевую пену.

— Действительно, весь мир стал оранжевым, — сказала Биата. — Но потом, очень скоро, все изменится. Все будет как прежде.

Вера посмотрела на Костю:

— Не хватает только обещанного оранжевого ужина. Чего-то исторического, первобытного, изготовленного на пламени горящего дерева. Боюсь, не утерян ли рецепт этого блюда.

— Видишь ли, Вера, — начал Костя нарочито скорбным голосом, — рецепт, о котором ты говоришь, запечатлен в генетическом коде каждой клетки моего организма. Я не могу забыть его, как он ни сложен. Для осуществления моего замысла требуется топливо, много топлива, поваренная соль. Иван, я поручил тебе это химическое соединение… Хорошо, хорошо! Я счастлив, что хоть сегодня ты не перепутал. Но ликовать рано: он мог захватить по ошибке глауберову соль… Затем рыба. Здесь у меня более надежные союзники — Протей и Тави. Вот уже они плывут к нам. Интересно, кого они поймали!

Послышались плеск и характерное дыхание приматов моря. Они быстро приближались к берегу. Костя бросился в воду и поплыл им навстречу.

Скоро донесся его ликующий голос: