Сергей Абрамов - Искатель. 1982. Выпуск №4

— Вот так, — оборвал молчанку Востоков. Любая пауза пугала и тяготила его. — Вы подумайте пока, а я пойду полежу. Устал что-то… — И улегся беззастенчиво.

Климович и Лысый вышли в другую комнату.

— Зачем ты ко мне притащился? — спросил Климович. — Полгорода на метро ехать. Ведь ты даже, не знал, что Андрей у меня живет.

— Моя удача, — отмахнулся Одинцов. — По крайней мере товар увидел и цену узнал.

— А что молчишь? Цена не нравится?

— Почему? Для комиссионных отличная.

— Если покупатель найдется.

Одинцов ответил не сразу.

— Вот я и думаю о том, что выгодно мне.

Последнее слово он подчеркнул в недружеской интонации. Перед Климовичем сидел не сообщник, а конкурент.

— Не рано ли раскрываетесь, Лев Михайлович? — сказал Климович. — Что ж получается? Свой своего за рублевку продаст.

— А если куплю я, за что вам комиссионные платить? Еще древние римляне говорили: хомо хомини люпус эст. Ты латыни не изучал, так переведу. Человек человеку волк.

— Латыни я действительно не изучал. Но по-русски тоже изреченьице есть: с волками жить — по-волчьи выть. И если двое выходят из игры, банк снимает третий. Я не личность имею в виду, а ведомство.

— Понял. Что ж, и втроем поиграть можно…

— Без экспертизы не поиграешь.

— А если найдется?

— Гайки подкручиваете. У вас таких денег нет. Ни в кармане, ни в сберкассе.

— Но эксперт имеется. И комиссионных не потребует.

Климович задумался. Кого Лысый имеет в виду? Безухова нет в Москве Жук в свалку не полезет. Может быть, Король? Но Корольков после отсидки на даче прячется Если и фарцует, то по-крупному и только наверняка. У Лысого связь с ним есть. Наверняка есть Но возьмется ли он?

— Не возьмется. Слишком запуган, — подумал он вслух.

— Ты о ком? — вздрогнул Одинцов

— О Короле. Вы только о нем и думаете.

— О ком же еще? Фирмач отменный И доскарь к тому же. Если заинтересуется, лучшего эксперта по иконописи даже искать не нужно.

— Есть только одно «но», Лысый… — Климович нарочно прибегнул к кличке, чтобы подчеркнуть их равную профессиональную ценность. II сделал паузу, чтобы проверить, как примет ее Одинцов. Но тот либо не заметил, либо сделал вид, что не слышал. Только спросил недовольно:

— Чего тянешь? Какое «но»?

— А не продаст?

— Этот своих даже за тысячу не продаст.

— А если за пять или десять?

— Надбавка в перепродаже естественна. Хоть для своего, хоть для чужого.

— Я о другом говорю. Если он в перепродаже валютой возьмет…

— Нам-то что? С нами он по-свойски рублями расплатится. И для твоего Андрея рубли у него найдутся. А сам плеть фунты или доллары копит. Не страшно.

Климович опять помолчал. Ему было страшно.

— Рисковое дело, — наконец сказал он. — В сообщники попадем. Не хочется связываться.

— Не бей в колокола раньше обедни. Эксперт по доскам нам все равно требуется.

— Вот мы и получили с вами, Слава, хороший урок от вашей жены, — сказал Сербии, только что проводивший Ирину к ожидавшей у подъезда машине.

— При чем здесь вы, — нахмурился Симонов. — Это я сболтнул…

— Вчера Востокова на Калининском видели, — начал Саблин. — Поел мороженого в кафе. Купил батарейку для карманного фонаря. По-моему, он так просто гулял. Иконы у него по было.

— Я получил указание смотреть за Лысым, — подхватил Симонов. — В три часа он поехал к Лешке Климовичу. Час, должно быть, у него просидел. Потом Востоков ушел на ту прогулку, о которой рассказывал Саблин, а я поехал за Лысым Знали бы вы, куда он помчался!

— Догадываюсь. В Ашукнискую.

— Как вы угадали, товарищ полковник?

— А много ли в Москве крупных фирмачей осталось? Безухов на пляже в Пицунде пузо греет, Корольков на собственной даче отлеживается. Ведь осудили-то его без конфискации имущества. И оба уверяют нас, что «завязали» напрочно. А и ни тому, ни другому не верю.

Саблин воспользовался наступившей паузой.

— Разрешите вопрос, товарищ полковник?

— Пожалуйста.

— Где и как будет произведена развязка операции?

— Думаю, на даче у Короля. Вместе с товаром и с деньгами.

Корольков встретил Лысого на терраске, откуда он командовал Полиной, домработницей, собиравшей ему с грядок доспевшую клубнику. Стоял он в одних тросах в позе штангиста-тяжеловеса, готового поднять рекордный вес.

— Здоровеньки булы! — приветствовал он идущего от калитки Одинцова.

— Ты один? — спросил Одинцов.

— Кроме укротительницы Полины, мы одни в джунглях.

— Есть разговор, — предупредил Одинцов.

— Что ж, отправим Полину на кухню, а сами займемся клубникой. Она ускорит работу мысли.

Он выслушал рассказ Одинцова об иконе, не перебивая и не комментируя, и только, когда тот умолк, спросил:

— Где икона?

— Пока у меня.

Воспользовавшись паузой, Одинцов рассказал о происхождении иконы, как она была пожертвована протоиереем своей сожительнице, как попала в руки Востокову…

— Значит, угрозыск в курсе?

— Там о ней знают, но никто не видал.

— Сколько он хочет?

— Пятьдесят тысяч. В советских ассигнациях.

Корольков усмехнулся, только в усмешливостн уже не было недоверчивости.

— Похоже на правду. Только ты почему-то умолчал о комиссионных… Сколько?

— Процентов двадцать.

— Почему ж так много?

— Потому что я не один.

— Сколько жуликов развелось!

— Хорошо жить всякий хочет.

Корольков внимал серьезно, говорил серьезно, ироническая ухмылочка исчезла.

— К тебе, Лысок, нет претензий. С липой или с каким-нибудь еще дерьмом ко мне не поедешь. Теперь жду с товаром. Кто еще в доле?

— Климович и один его корешок из гостиницы.

— Корешка можешь не привозить. С него и пятисотки достаточно. Климович — жук покрупнее. Его возьми. И вашего попа с иконой.

— Он не поп.

— А мне все равно: я неверующий. В общем, завтра после обеда.

Все приехали почти одновременно. Час в час. Все знали друг друга, знакомиться пришлось только Востокову. А чувствовал он себя неловко, даже страшновато, пожалуй. Апломб его как дождем смыло. Чемоданчик свой он поставил у ног и даже отойти боялся. Нашелся только хозяин. Присмотревшись к Андрею, он первым начал разговорное интермеццо.

— Ну, чаи, товарищи, распивать не будем. У меня для знакомства старое бургундское приготовлено. Импортное.

Востоков молча сел, без единой реплики отпил глоток бургундского, не глядя, подвинул ногой под стул свою «дипломатку», чтобы в любую минуту мог коснуться ее, и не сводил глаз с сидевшего рядом Королькова. Тот, конечно, заметил его маневр, но даже не улыбнулся и только мигнул Одинцову, как бы предостерегая его от грубости.

— А вашу икону поставим на диван. Недалеко и всем видно, — сказал он.

Но когда свет из двух окон охватил икону, Корольков помрачнел и щеки его еще более опустились. Он вышел из-за стола, почти бесшумно, на цыпочках обошел ее, подошел ближе, снова отошел.