Владимир Шурупов - Искатель. 1984. Выпуск №1

Я любил ее. Теперь, в этот последний рейс, понял, что должен увезти Бэкки на Землю.

Встретила меня Бэкки без особой радости. Она торопилась на пресс-конференцию в Верховное ведомство Аркоса. Я удивился. Во-первых, потому что Бэкки политикой не занималась, а во-вторых, обычно она приглашала и меня тоже на разные мероприятия, к которым проявляют интерес газеты. Сегодня же Бэкки заявила, что если я хочу, то могу посидеть дома и подождать ее.

— Эта пресс-конференция — наше внутреннее дело, не для твоих нежных ушей. — Она смутилась собственной резкости и добавила: — Если тебе не хочется оставаться одному, может быть, ты посидишь в машине? Я не думаю, чтобы нас задержали надолго, вопрос достаточно ясен.

— Бэкки, у меня всего шесть суток, программа полета… — начал было я. Она перебила меня, заторопила, и мы поехали.

К Верховному ведомству мы прибыли раньше намеченного времени. Зашли в кафе «Эпсилон». У стойки стоял парнишка — молодой, невзрачный. Все, что я запомнил, его нервически двигающиеся руки Правда, он был «под грузом».

Бармен поставил на наш столик коктейли. И тут парень подошел к нам.

— Я про тебя слышал, — он взялся за столик, — ты Бэкки Гек из «Вечернего Эпсилона». И ты очень ничего!

Бэкки рассмеялась.

— Бармен! — крикнула она. — Еще коктейль для этого юноши!

Но тот не стал ждать, выпил из ее стакана. Бэкки вспыхнула, но сдержалась, пододвинула ему стул, предложила сигарету. Он закурил и сел прямо на стол:

— У тебя славная кожица. — Он хотел погладить Бэкки, она увернулась.

— Ух ты, змейка! Думаешь, ты такая из себя знаменитость, что и потрогать тебя нельзя простому парню? Не бойся. Я тебе ровня. Я Херли Чвай, может, слышала, программист Верховного ведомства?

— Хорошо, только сядь на стул, — нервно ответила Бэкки

— Я холост. Я на тебе и жениться могу. Я четыре ночи но спал. Ты знаешь, сама об этом писала. Закончили мы эту программу… Ну, наши и дали!.. — Он повертел в воздухе пальцами. — Только я в это не верю.

— Поверишь. Я замуж не собираюсь. Так что считай наш разговор оконченным, — у Бэкки зло блестели глаза, — ты уже выпил свое?

— Слушай, я устал. В голове пусто. Мы все там как взмыленные.

И тут парень обратил внимание на меня:

— А… Ты с этим типом! — Внимательно посмотрел на мой костюм. — Он вроде не наш. Аркосец ее уже не устраивает! Конечно, это твое дело, но обидно.

Я рванулся, чтобы отшвырнуть этого наглеца. Но Бэкки меня остановила. Она решила сама постоять за себя:

— Пойди проспись, потом и поговорим на свежую голову.

— Ах, так… Ты хочешь сказать, что я пьян?!! Вон отсюда!

Я схватил негодяя за шиворот, чтобы выбросить его из кафе. И в этот момент он вынул из кармана пистолет. От неожиданности я опустил руку.

— Выматывайся! Ну!.. — заорал он. — Считаю до трех!

И вдруг раздался выстрел. Парень упал. К нему подошел аркосец в синем костюме, заглянул в лицо и спокойно вышел из кафе. Я подхватил побледневшую Бэкки и потащил ее к машине. Она нервно рассмеялась.

— Ну вот, началось… Я думала. Верховные сто лет его утверждать будут. — Перевела дух и добавила с непонятной мне холодной, злой интонацией: — Неплохое начало для репортажа…

— Что утверждать? — не понял я.

— Верховное ведомство приняло новый закон. Возьми газету, я там все в подробностях расписала.

Она бросила мне на колени вчерашний номер «Вечернего Эпсилона» и пошла в Верховное ведомство. На первой полосе под крупной шапкой «Мы хотим оздоровить общество» стояло интервью Бэкки с одним из Верховных министров.

«Разнузданность наших нравов, — читал я, — давно требует принятия самых безотлагательных мер. И вот власти планеты, внимая многочисленным жалобам ее жителей, вынесли четкое и строгое решение: за всякое отступление от норм нравственности и морали — смерть!»

— Грандиозное начинание! — сказала Бэкки, вернувшись. — Я всегда верила в прогресс и его достижение любыми средствами. Цель-то благородна.

— Я ничего не понимаю. Ты все-таки, может быть, объяснишь?

— Забавный случай, — она не слушала меня, — вчера, когда прессе рассказали о новом законе, редактор газеты «Производственный континент» назвал его необдуманным и антигуманным. Вчера же его избили до полусмерти… Он! Мне сегодня везет! Это он! — И с этими словами Бэкки выскочила из машины.

Обернувшись, я увидел аркосца в синем костюме. Бэкки о чем-то оживленно поговорила с ним и вернулась в машину весьма довольная.

— Ну вот, он и согласился.

— Кто и на что?

— Элдар Крауф, член комиссии семнадцати — тот, что спас нас от негодяя. Он согласился. Понимаешь, я получила в редакции разрешение на серию репортажей. — Она прилегла на руль и повернула ко мне голову. — Это признание, милый, когда журналисту отдают целую тему. И я хочу, чтобы у этой серии был герой, как бы тебе лучше объяснить… ну, единый тематический стержень.

— По-моему, у тебя уже есть тематический стержень этой серии. Дуло пистолета.

— Ну и юмор! — Бэкки обиженно вздохнула, выпрямилась и включила мотор. — Приготовься к головокружительной езде, постараюсь выжать из него все. Надо спешить: я должна успеть еще переодеться.

— Что?

— Мы едем на свадьбу. Не могу же я появиться в высшем обществе в таком виде.

Бэкки свернула на узкую улочку, сияющую витринами. Я опешил, потому что привезла она меня в магазин мужской одежды.

— Неужели ты думаешь, что я соглашусь пойти с тобой в общество, когда ты в такой дурацкой униформе? И так четыре года хожу как с бельмом на глазу! Мне надоело, что на тебя оглядываются, — говорила Бэкки, водя меня между стеллажей и вешалок. — Надо быть как все, не выделяться.

Она заставила надеть костюм аркосской моды, я чувствовал себя в нем актером, играющим в какой-то исторической пьесе. Переубеждать Бэкки все равно было бесполезно. Мой комбинезон она завернула в бумагу и бросила в багажник машины.

— А теперь домой! Я приведу себя в порядок. Знаешь, это весьма символично: женятся сын владельца фабрики и дочь хозяина универмага. Кстати, — добавила она, помолчав, — на свадьбе будет Крауф. Я пригласила его. Надо же завязывать отношения. Он симпатичный человек, должен тебе понравиться. По профессии — преподаватель философии.

Крауф внешне производил впечатление вполне достойное. Однако он был членом комиссии семнадцати… Я заговорил с ним первым:

— Мне трудно судить о действиях вашего правительства, понимаю, что чужак, но должен сказать: слишком это дорого — платить жизнью за нравственный грех. Конечно, воспитывать людей необходимо, но насилие не та мера. Человек может оказаться в такой ситуации, когда его поступок будет иметь двойное толкование.

Мы как раз ехали со свадьбы, и ситуация мне показалась подходящей для этого разговора.