Леонид Панасенко - Искатель. 1985. Выпуск №5

— Товар есть товар. Зачем вам его знать?

— Лично меня товар не интересует, — объясняю я. — Однако когда речь идет о контрабанде, вес и объем — это не просто подробности…

— Считайте, что большой вес и большой объем. Например, тонна голландского сыра. Но если это много, так и скажите нам, что много.

И поскольку я молчу, поглощенный своими соображениями, Дрейк продолжает:

— Вы же слышали проект Майка. А сейчас я хочу слышать ваше мнение об этом проекте.

— Проект интересен, — отвечаю я. — Вполне может быть сюжетом романа. Но это единственное, чем он может быть.

— Другими словами, несусветная чушь? — рычит шеф.

— Грубо говоря, да.

— Почему? Говорите! И покороче! Мне нужен анализ, а не болтовня.

— Первое, что касается границы. Я не знаю, когда мистер Майк видел границу в последний раз и видел ли ее вообще, кроме как из окна поезда, но положение там уже много лет не таково, чтобы дать разгуляться контрабанде.

— Но все же граница достаточно длинная, — бросает Дрейк. — Вы не допускаете, что кое-где можно найти уязвимое место?

— Уязвимые места лучше всего охраняются, поскольку пограничники еще раньше поняли, что они уязвимы. Не знаю, представляете ли вы вообще, какое там положение…

— А вы представляете? — прерывает меня Милев. — Или просто импровизируете?

— Мне не нужно представлять. Я знаю. И если начну описывать различные пограничные зоны, сигнализацию и все необходимые методы охраны, вы поймете, что все проекты мистера Майка просто чистая фантастика…

— Я сказал, что лучше всего груз перебросить по воздуху, а не через ваши установки, — напоминает. Милев.

— Молчите, — обрывает его Дрейк, не повышая голоса. — Будете говорить, когда вас спросят.

— По воздуху, это другое дело, — соглашаюсь я. — Я хочу сказать, другой роман… не менее фантастический. Я уже говорил, что существуют зоны, в которые так или иначе хорошо было бы проникнуть. Только никто вас туда не пустит. И население не менее бдительно, чем пограничники. Конечно, если это «по воздуху», о чем говорит мистер Майк, означает перелет через всю территорию, тогда другое дело. Тогда следует рассмотреть, как обстоят дела с военно-воздушными силами страны.

— По-вашему, значит, нет позитивного решения? — спрашивает Дрейк.

— Этого я не сказал, мистер Дрейк. Я только утверждаю, что проект, который мы сейчас обсуждаем, — фантастический.

— Не уклоняйтесь от прямого ответа, Питер! — требует шеф.

— Я не уклоняюсь. Просто в данный момент я не готов его дать.

— Хорошо, — отвечает Дрейк. — У вас есть что добавить?

— Ничего, разве что на второй границе нас ждут те же трудности. И все эти праздники на границе мне совсем не кажутся веселыми с точки зрения контрабанды.

— Если у вас есть что возразить, Майк, прошу! — говорит хозяин.

— Что возражать? — произносит Милев, овладев собой. — Это все слова.

— Которые можно доказать, — возражаю я. — И каждый человек, знакомый с порядками на границе Болгарии, мог бы их подтвердить.

— Это слова, — повторяет Милев. — Я уже сказал, что я беру на себя. А если я беру на себя…

— Есть еще мнения? — спрашивает шеф. — Райт?

Красавчик запускает свои длинные пальцы в еще более длинные волосы и замечает:

— Как мне кажется, пока нам приходится выбирать между голословными уверениями с обеих сторон.

— Ларкин?

Ларкин молчит, будто не слышит. Проходит некоторое время, прежде чем он открывает рот:

— Когда мистер Питер будет готов ответить на вопрос, я выскажусь.

— Значит, вы считаете, что проектом Майка нам вообще нет смысла заниматься?

Ларкин снова долго молчит и, только когда ему надоедает созерцать обои на противоположной стене, возвещает:

— Товар, о котором мы говорим, стоит крупных денег, Дрейк.

Наблюдаю его украдкой, спрашивая себя, правильно ли я угадал. Но есть все основания угадать. Во всяком случае, я буду поистине удивлен, если окажется, что я ошибся. Это непроницаемое лицо и эта недоверчивость, не показная и нарочитая, а глубоко запрятанная, выдает полицейского. И взгляд, который избегает смотреть в глаза, но внимательно вас изучает, когда вы этого не замечаете, и привычка говорить лаконично, и эта скрытая напряженность, с которой он следит за чужими словами, выдают полицейского.

— Ну хорошо, — вздыхает Дрейк, вставая и мученически глядя на бар с бутылками. — Пока все!

Все встают. Направляюсь к двери и ожидаю естественную в данном случае фразу: «Питер, прошу вас остаться». И фраза действительно звучит, но несколько иначе:

— Ларкин, прошу вас остаться.

Час дня, и ресторан почти пуст. Занимаю столик у окна, чтобы видеть кафе на противоположной стороне улицы, за входом в которое я часто наблюдаю. Только я заказал Джованни привычную телячью котлету, как слышу за спиной знакомый голос:

— Можно мне присоединиться к вам?

Фраза, произнесенная на родном языке в этом чужом краю, должна бы вызвать умиление, но я почему-то этого не чувствую.

— Конечно. Пожалуйста, садитесь.

Майк садится напротив, берет меню и изучает его с таким сосредоточенным видом, словно это не меню, а Хартия прав человека. Разумеется, он наизусть знает его, и заранее ясно, что закажет бифштекс с макаронами по-болонски или по-милански, но ритуал остается ритуалом.

— Джованни, пожалуйста, бифштекс по-милански! И кьянти.

Обед проходит в полном молчании, и я уже решаю, что если у Милева и было намерение затеять разговор, то он отказался от него, но в этот момент мой милый соотечественник отодвигает тарелку и, оперевшись локтями о мраморный столик, восклицает:

— Глупо получилось, правда?

— Что вы имеете в виду?

— Да предыдущий разговор: столкновение двух болгар на глазах у этих англичан…

— Действительно.

— …Вместо того, чтобы сесть заранее, как люди, и все уточнить.

— Действительно, — вновь соглашаюсь я.

— Но откуда мне было знать, что Дрейку взбредет в голову собирать военный совет именно сегодня!.. Что же касается вас, я думал, они хотят использовать вас там, на месте… И согласитесь, эти пограничные зоны и сигнальные установки — совсем не мое дело…

— Да-да, конечно.

За кофе Милев продолжает рассуждать о том, что все могло быть иначе, если бы мы поговорили заранее. Но ничего нового в свои рассуждения не добавляет. Я же ограничиваюсь кивками, чтобы не слишком повторяться.

Платим по счету и идем к «Аризоне», но посреди улицы Майк останавливается и предлагает:

— Я думаю, лучше всего сейчас зайти ко мне и все обдумать в спокойной обстановке.

— Зачем торопиться? Честно говоря, сейчас я бы предпочел подремать.

Он смотрит на меня, чтобы убедиться, серьезно ли я говорю, после чего неожиданно меняет тон и даже переходит на «ты»: