Вэчел Линдсей - Призраки бизонов. Американские писатели о Дальнем Западе

— Джон, — попыталась урезонить его старушка, — ведь мы даже незнакомы с этим молодым человеком.

— Тем лучше! Очень нужно… — отмахнулся он. Но меня по-прежнему не отпускал.

— Ты убитых знал?

— Убит всего один.

— Один?! Трое их!.. Троих с ранчо Дрю убили! Человек оттуда сам только что сказал мне. А этим все еще надо что-то выяснить! — Он сплюнул.

Кровь ударила мне в лицо. Просто взять да вырвать руку мне не хотелось, но собравшиеся на улице начали поглядывать на меня, вместо того чтобы следить, что делается на перекрестке. К тому же и слышать старика не представляло ни для кого затруднения.

— А куда спешить? — отбрил я его. — Они уже и так обставили нас часа на четыре, а то на все пять.

— Некуда спешить? — сказал он потише и даже выпустил мой рукав. — Господи Исусе! — вскипел он снова. — На пять часов опередили и спешить некуда? Интересно рассуждаешь! Значит, если бы они на десять часов вас обставили, ты бы вообще пошел домой и уселся там их поджидать? А ну, марш туда! — скомандовал он, хотя я и без того тронулся в путь. Он сделал несколько шажков вслед за мной и, прокудахтав: «Живо!» — изо всех сил огрел меня палкой.

Я не обернулся, но еще некоторое время слышал его хриплый голос, повторявший: «Куда спешить?! Господи Исусе — куда спешить?!»

И голос жены, унимавшей его.

Я порядком обозлился, как бывает, когда какой-нибудь старик, или больной человек, или шустрый ребенок, чувствуя свою безнаказанность, наговорит тебе дерзостей и выставит при всех дураком. Я скрутил на ходу сигаретку и, дойдя до перекрестка, остановился, сделал две-три затяжки, чтобы хоть немного прийти в равновесие. Но одно стало мне совершенно ясно. Если этот выживший из ума болтун мог привести меня в такое возбуждение, хотя я отлично понимал, что он порет чушь, то что же говорить о всех этих людях, многие из которых уже так настроились, что их ничем не сдержать? Пойти на попятный означало бы для них потерю лица. Женщины были возбуждены не меньше мужчин, и хотя многие из них были бы рады удержать мужей дома, никакой разницы это не делало. Когда муж состроит суровое лицо, вытащит ружье, которым, может, не пользовался уже несколько лет — разве что поохотиться на зайцев — то без всякой причины оно обратного хода не даст. К тому же повсюду на обочинах теперь стояли люди: несколько стариков, полно женщин и совершенно одуревших мальчишек; некоторые женщины держали за руки детей поменьше, чтобы те не убежали туда, где толпились лошади. Все вместе составили публику, с которой нельзя не считаться.

На обочине улицы, напротив заведения Кэнби, в самой гуще событий, я увидел маленького мальчика — не старше, чем та девчонка, которая ревела, глядя на ссору своих родителей. Он был бос, в залатанном комбинезоне, с шапкой кудрявых волос, выгоревших почти добела. Он жадно следил за происходящим, шевеля пальцами ног на засохшей грязи, забыв про все на свете. Поблизости не было ни одного ребенка без присмотра, и я решил, что это, верно, и есть Томми.

— Вот что, парень, тебя мать ищет, — сказал я ему. Он предложил мне посмотреть на лошадок и стал очень подробно, но невразумительно объяснять что-то про ружья. Жаль было портить ему удовольствие, но уж больно неподходящее было для него место, поэтому я сделал страшное лицо, наклонился к нему и сказал:

— А ну-ка, Томми, марш домой! — Повернул его спиной, подшлепнул сзади и повторил: — Марш отсюда! — Наверное, я слегка переусердствовал — он пятился до самых мостков, на сводя с меня испуганных глаз, затем остановился, сморщил личико и отчаянно заревел. Я двинулся было утешить, но он заревел пуще прежнего и пустился наутек. Добежав до угла, оглянулся разок-другой, затем помчался дальше. Оставалась надежда, что больше я никогда не встречусь с его матерью.

Когда я перешел улицу и добрался до Дэвиса, он уже успел поговорить с Джойсом и стоял, глядя пустыми глазами на толпу. Лицо у него было усталое, как после того разговора у стойки, но желваки на скулах еще выпячивались.

— Бартлет пока не вернулся? — спросил я.

Он отрицательно покачал головой.

— Интересно, чего это он задержался? Жаль, что Ризли нет. Думаю все же, что судья прибудет…

Он качнул головой, затем, сделав над собой усилие, снова поднял глаза и улыбнулся.

— Больше ты все равно сделать не мог. Вообще-то, наверное, никто из нас ничего не может сделать. Смотри, какой спектакль они тут устроили…

Я понял, что можно и не делиться с ним моими мыслями на этот счет.

— Ага, — сказал я и тоже стал смотреть на ковбоев, собравшихся на улице. Что-то здесь изменилось. Фернли сидел, как и прежде, неподвижно, только рука его крепче сжимала уздечку, да еще несколько человек — Джил в том числе — стояли у коновязи. Однако, в поведении остальных, хотя они и сохраняли суровое выражение лиц, появилась — вследствие ли затянувшегося ожидания, или под влиянием взглядов женщин, стоявших на мостках, — какая-то фальшь. Они все время что-то из себя корчили, обменивались ни к селу ни к городу довольно-таки похабными шуточками и уделяли большое внимание лошадям, больше, чем требовалось.

— Будь темно, они б охотно разъехались по домам, — сказал я.

Дэвис улыбнулся, но снова покачал головой.

— Во всяком случае, сладить с ними было бы можно, — предположил я.

— Да, вероятно, — согласился он.

— Я сказал судье, что отряд все равно будет проезжать мимо ранчо Дрю. Вы б заставили их пообещать, чтоб заехали за Ризли, и уж он будет решать, как действовать.

Он выслушал меня с вниманием и кивнул уже не так вяло. Мой совет ему показался толковым.

— Странно, самые простые вещи не приходят в голову, когда волнуешься, — сказал он. — Пустяк вроде, а ведь в нем все решение. Нужно только, чтобы сказал им судья. Меня послушать у них духа не хватит. — Сосредоточенно, словно додумывая свою мысль, он продолжил: — Да, это должно сыграть нам на руку. — И затем сказал: — Спасибо. Знаю, тебе там несладко было.

Я не понял, почему у него создалось такое представление. Но приятно было уже то, что в его глазах я чист от подозрений.

— Не стоит благодарности. Рад был помочь. Боюсь только, при сложившихся обстоятельствах должен буду этим ограничиться.

Он посмотрел на меня глазами, полными вопросов. Я подумал, он выложит их мне, но ему не удалось это сделать. Смит, пьяный, томящийся от скуки, решил воспользоваться присутствием публики и выбрал именно этот момент, чтобы снова попаясничать. Он сумел привлечь общее, достаточно к тому времени рассеянное внимание, сыграв на единственном изъяне Гэйба Харта — выйдя на крыльцо, он громко улюлюкнул.

— Поедешь с нами, Спаркс? — заорал он, и все кругом заулыбались, вспомнив с удовольствием старую шутку, что негра напугать легче легкого. До этого Спаркс не попадался мне на глаза, но теперь я увидел его на противоположной стороне улицы, со всегдашним выражением на лице — приятным, чуть удивленным и грустным в то же время.