Александр Мартынов - Работа на лето

— Да… Да, на границе… Нет, не успели, они ещё в отключке…

Там поговорим… Спит… Ага, большое спасибо… — он сложил мобильник и, искательно улыбнувшись, сказал: — Это, пацаны. Ну, я всё сделал. Я пойду?

— Куда? — удивился Юрз и застрелил амбала в лицо из выхваченного «вальтера». — Вот и пришёл…

— Тише, — поморщился Генка, — голова болит… и мелких разбудишь…

— Намотались, спят, — почти нежно сказал Мачо, вставая. — Ой, жрать охота… всё начисто выблевал, даже желудок, такое ощущение…

— Прокололись вы, товарищ начальник службы безопасности, сердито сказал Диман, поднимая на него глаза. — Как последний… мда. Нам просто повезло, такое везение раз в десять жизней бывает! — он тоже встал. — Так, грузим труп и топим фуру. Тут глубоко, это точно. Потом нам надо быстробыстро домой — и действовать. Молниеносно. Какоето время у нас есть, но маленькое, очень маленькое… — он достал блокнот. — Кто бы мог подумать… Марк Исаакович Вишнепольский, глава благотворительного фонда "Наше будущее — Россия!", владелец заводов, газет, пароходов… и кандидат в губернаторы через год. А ято ещё сомневался, когда мне Нико про счета говорил… Ну что ж. Пожили, Марк Исаакович — пора и честь знать. Жить все хотят… но не все достойны. Тем более, что вы, кажется, пока не подозреваете, откуда мы. И незачем…

Генка, разминаясь, подошёл к озёрному обрыву. Уже начинался рассвет. Позади взревел мотор КаМАЗа, но Генка крикнул:

— Погодите!

— Ты чего? — из кабины, заглушив двигатель, свесился Юрз. Генка вытянул руку:

— Смотрите.

Посмотрели все. Даже проснувшиеся от шума и ещё не отошедшие толком мальки, потирая глаза руками и устало зевая, смотрели на лесное озеро, на притихшие деревья, на предутренний туман в камышах… Над озером пролетело несколько уток — и опять опустилась тишина…

— Над вечным покоем, — сказал задумчиво Диман. — Есть такая картина… там непохоже, но по смыслу — точно. Над вечным покоем…

Когда Диман вошёл к Генке, тот плакал.

Это было настолько неожиданно, что Диман замер. Но глаза не обманывали. Генка лежал на кровати, уткнувшись в локоть, и плакал.

— Ты чего? — почти с испугом спросил Диман, садясь в ногах и ка

саясь бока Генки. Тот мгновенно сел, глянул мокрыми глазами и отвернулся:

— Ничего… — потом дрожаще вздохнул и сказал: — У меня отца контузило…

… Историято была примитивной. Дорога, "мирное селение" во "вставшей на мирный путь развития республике" Из мирного дома кто-то дружелюбно засадил по бронетранспортёру из мирного РПГ7. Машина сгорела вместе с водителем. Те, кто ехал на броне, успели соскочить ещё до попадания, увидев вспышку выстрела, и даже вытащили наружу оглушённых бойцов из десантного отделения. Но тут в нём взорвалась граната. Пострадал только капитан Тихонин — он как раз выволакивал бойца. Контузия была не очень сильной, отец сам звонил Генке уже из дома…

… Так чего же ты… — Диман осекся, — … расстроился?

— из-за всего вообще, — глухо сказал Генка. — Им ведь сказали: селение чистое. А потом они ломанулись по домам, а их местная же милиция не пускает — куда, мол, вы закон нарушаете, тут никого нет, это не наши, они убежали и вообще вам это показалось… И на отца же потом наехали, прямо в санчасти — мол, почему вы начали врываться в мирные дома?!

— Поедешь домой? — спросил Диман. Генка помотал головой:

— Неа… Я с отцом поссорюсь обязательно. Успокоюсь, тогда… Да

с ним ничего особо страшного, просто… просто мне жалко его и за него обидно! — Генка сделал быстрое движение, выхватил из кобуры у изголовья «аникс» и так же быстро убрал его обратно.

Диман не знал, что сказать. Тогда он просто достал из-за ремня шортов тонкую оранжевую книжку. На обложке в круглой рамке шли колонной грузовики, а выше — надпись:

Д Е Р Е В Е Н С К И Е

— Вот, я тебе книжку принёс. Проханова,"Деревенские". Помнишь, ещё в июне обещал… Читай… и это… сегодня вечером в школе спектакль, а потом будут "Волей России" показывать, уже домонтированное… Придёшь с Надькой?

— Приду, — кивнул Генка. Диман тоже кивнул. Встал. Помедлил.

И хлопнул Генку по плечу.

… сколько не берегись, а помрёшь… Русскому человеку хоть один час пожить, себя ощутить. Потому помрёт не своей смертью… Русский человек только на свет роидтся, а для него уж пули отлиты. Дитятей сиську сосёт, цветики на лужайке рвёт, а пули для него уж отлиты. Под пули… родимся.

… и казалось ему сквозь слезы: вынеслись из дубов два волка, вспыхнули под луной голубым огнём и пошли метаться в сияющих росах.

Генка отложил книжку. Невидяще поглядел в окно. Повторил, словно раскушивая слова:

— И казалось ему сквозь слезы: вынеслись из дубов два волка, вспыхнули под луной голубым огнём и пошли метаться в сияющих росах.

Слова были странные и страшные, звонкие и прекрасные.

— Стихи? — спросил Генка тихо у вечера за окном. — Да… стихи…

На площади людно. Звёзд полно. Обсыпали как пчёлы. Командир держит речь.

— Вот что! Не удержать Воскресенского! Сил нету! К утру войдёт немец! Уходить надо!

— Как уйдёшьто? Обложил. Все тута сгибнем!

— Врёшь! Уйдём! Знаю как!.. Табун погоним. Конями их стопчем.

— Как табунто направишь? Уйдёт вкось. От пулемётов рассыплется.

— Не уйдёт. Передом сам поскачу.

Смолкло в толпе. Стоял командир, глядя в небо, будто что увидел. Звёздно над колокольней…

… Ночь темней, ветреней. Звёзд над крышами гуще. Двое в избе прощаются.

— Нет, не уйдёшь, не уйдёшь так! Быть не может!

— Не бойся, нету смерти! Конца нет!

— Как же мне быть, научи! В глаза загляни!

— Гляжу в глаза твои светлые, всё вижу. И через тысячу лет буду видеть…

— Но тамто, там встретимся?

— Там… встретимся…

Хлопнула дверь. Дунул ветер. Звёзд полно…

Хлопнула дверь.

Дунул ветер.

Звёзд полно…

… лежат за пулемётами немцы. Кипит посреди степи красная туча. Страшно немцам. Ближе туча. Клубится. Встаёт земля дыбом. Впереди бьётся конь красный, на нём человек красный. Орёт.

Задёргались пулемёты, ударили в красный облак, полетели от него во все стороны золотые брызги, рухнул жеребец навзничь, забился. Наваливается на пулемётчиков алая туча, давит в грохоте.

Задёргались пулемёты,

ударили в красный облак,

полетели от него

во все стороны

золотые брызги,

рухнул жеребец

навзничь,

забился.

Наваливается

на пулемётчиков

алая туча,

давит

в грохоте…

Генка сжал виски ладонями. Всхлипнул. Скрипнул зубами от жуткого ликования, пронизавшего его насквозь, как молния.