Джефф Лонг - Преисподняя

Али насторожилась. О наскальных надписях она Корделии не сообщала. Томас объяснил, обращаясь к Дженьюэри:

— В южных окрестностях Йемена их особенно много. Протосемитские письмена. Саудовский век тьмы.

Али пожала плечами, словно речь шла об известных всем фактах, но внутренне напружинилась. Иезуит как-то проведал о ее планах. Что еще ему известно? Знает ли Томас о другой причине ее отпуска, о том, что она оттягивает принятие окончательного обета? Отсрочка понадобилась как для занятий наукой, так и для нее самой — для испытания веры. Быть может, его прислала мать-настоятельница, чтобы он исподволь ее направлял? Али тут же прогнала эту мысль. Они бы не посмели. Такой выбор — ее дело, а не какого-то иезуита.

Томас словно прочел опасения Али.

— Видите ли, я слежу за вашей карьерой, — объяснил он. — Я и сам балуюсь антропологией и лингвистикой. Ваша работа о неолитических надписях и праязыке написана… как бы это сказать… весьма изящно для вашего возраста.

Он явно старался, чтобы его слова не прозвучали лестью, и правильно делал. Али нелегко заморочить.

— Я прочитал все ваши работы, которые смог найти, — продолжал Томас. — Смело и весьма, особенно для американки. Большинство исследований по праязыкам пишется в Израиле русскими евреями. Но им просто деваться некуда. А вы-то молоды, перед вами все дороги, и все же вы взялись за такое неортодоксальное исследование. Происхождение языка.

— Не понимаю, почему люди так рассуждают, — сказала Али. Томас задел ее за живое. — Находя путь к первым нашим словам, мы возвращаемся к нашим истокам. И это приближает нас к Господу.

«Да, именно так», — подумала она. При всей наивности подобных рассуждений. Такова сущность ее исследований, ее разума и души. Иезуита ответ, казалось, вполне удовлетворил. Впрочем, для Али это значения не имело.

— Скажите мне как профессионал, — попросил он. — Что вы думаете о выставке?

Ее явно проверяли, и без Дженьюэри тут тоже не обошлось. Али решила уступить, но осторожно.

— Я немного удивлена, — отважилась она признаться, — их вкусом к священным реликвиям.

И Али показала на стенд с четками — из Тибета, Китая, Сьерра-Леоне, Перу, Византии, страны викингов, Палестины. Рядом — витрины с распятиями, потирами, изображениями для медитации, сделанными из золота и серебра.

— Кто бы мог подумать — хейдлы собирают такие изящные изделия. Я такого от них не ожидала.

Монахиня подошла к монгольским доспехам двенадцатого века; на них, исколотых, до сих пор оставались пятна крови. Повсюду висело и лежало оружие, носившее следы долгого применения, доспехи, пыточные орудия… хотя в описании экспозиции сказано, что эти предметы были изготовлены людьми.

Они остановились перед известной фотографией хейдла, который замахнулся дубиной на робота-разведчика. Первая встреча современного человека с «ними» — событие из тех, что не забываются. Люди навсегда запоминают, где они были и чем занимались в тот момент. Существо на фотографии выглядело разъяренным и походило на демона; на белой голове торчали наросты, напоминающие рога.

— Какая жалость! — сказала Али. — Может случиться, что мы так и не узнаем, кто же на самом деле были хейдлы. Будет слишком поздно.

— Возможно, и сейчас уже поздно, — предположила Дженьюэри.

— Не верю, — ответила Али.

Томас и Дженьюэри обменялись взглядами. Томас принял какое-то решение.

— Я думаю, нам стоит кое-что обсудить, — предложил он.

Али сразу же поняла, что именно ради этого и затеяна ее поездка в Нью-Йорк, которую организовала и оплатила Дженьюэри.

— Мы принадлежим к некоему сообществу, — начала объяснять Корделия. — Томас долго собирал нас по всему миру. Мы называем себя «Братство Беовульфа». Это неофициальная организация, и собираемся мы очень редко. Встречаемся в каком-нибудь месте, чтобы поделиться собранными сведениями и…

Прежде чем она успела продолжить, раздался крик охранника.

— Положите на место!

Охранники бросились на шум. В центре событий оказались те двое, что вошли вслед за Дженьюэри и Томасом. Виновником был молодой человек. Он поднял с одной из витрин железный меч.

— Это он для меня, — оправдывался его слепой спутник, принимая меч в протянутые ладони. — Я попросил Сантоса…

— Джентльмены, все в порядке, — сказала охранникам Дженьюэри. — Доктор де л'Орме — известный специалист.

— Бернард де л'Орме? — прошептала Али.

Этот легендарный ученый пересек реки и джунгли, проводил раскопки в Азии. Читая о нем, Али представляла его человеком огромной физической силы.

Де л'Орме продолжал невозмутимо ощупывать древнесаксонский клинок и обернутую кожей рукоятку, «рассматривать» их кончиками пальцев. Он понюхал кожу, лизнул железо.

— Великолепен, — произнес ученый.

— Что ты делаешь? — спросила Дженьюэри.

— Вспоминаю кое-что, — ответил он. — Один аргентинский поэт рассказал о двух гаучо, вступивших в смертельный поединок на ножах, потому что их заставил сам клинок.

Слепой держал меч, которым когда-то бился человек, а потом демон.

— Я просто подумал — а может ли железо помнить? — сказал он.

— Друзья мои, — обратился ко всем Томас, — пора начинать.

Из-за темных стеллажей с книгами выступили фигуры. Али вдруг почувствовала себя полуголой. В Ватикане зима все еще изводила мощеные улицы слякотью. По контрасту ее рождественские каникулы в Нью-Йорке казались истинно римскими, благословенными, словно позднее лето. Однако летнее платье Али подчеркивало дряхлость собравшихся: все остальные мерзли, несмотря на теплую погоду. Некоторые были в элегантных спортивных куртках, прочие, дрожа, кутались в кофты и плащи.

Все общество собралось за столом английского дуба, изготовленным до эпохи великих соборов. Он пережил войны и террор, королей, пап, буржуа и даже исследователей.

На стенах висели морские карты, на которых еще не было Америк.

Тут же стояли сверкающие приборы, которыми когда-то пользовался капитан Блай, чтобы отыскать дорогу назад, к цивилизации.

За витриной была карта из веточек и ракушек — по таким микронезийские рыбаки отыскивали между островами океанские течения. В углу стояла мудреная Птолемеева астролябия, которую использовали в судебном процессе Галилея. На одной из стен висела Колумбова карта Нового Света, необычная, с белыми пятнами, выполненная на пергаменте из овечьей шкуры — ноги животного указывали главные румбы.

Были тут и огромные распечатки снимков Луны, сделанных астронавтом Бадом Персивелом, — исполинская голубая жемчужина, висящая в пустоте. Бывший астронавт довольно нескромно уселся прямо под своим фото, и Али сразу его узнала. Дженьюэри сидела рядом с Али и шепотом называла имена присутствующих. Али радовалась, что Дженьюэри с ней.