Иван Новожилов - Королевский гамбит

— Первое дело — осторожность, — одобрил Федотов.

— Подожди, — недовольно одернул его Николай, — стал я просить его, чтобы он меня при себе оставил. Не вышло: приказал немедленно возвращаться. По дороге не утерпел я, решил взглянуть на домишко, где мы до отступления квартировали. “Может, думаю, старика встречу”. Пробрался в сад, у плетня скрадок смастерил, затаился. Улочка — ни души живой. Понаблюдал малость, собрался было преспокойно двинуться восвояси — и тут откуда-то на тропке обер-лейтенант появился. Идет, посвистывает, вроде бы и войны для него нет. Не тронул бы я его, ребята, честное слово, не тронул. Увидел он меня, за пистолет схватился. Пришлось… Короче, вот сумка с документами. Вот пистолет…

— Неважнецки у тебя получилось. — после глубокого молчания заметил Демьян Федотов. — А уж если брать, то живого…

— Живого и хотел… В Забайкалье у нас парни пошутить сойдутся и то крепче бьют. Я и не думал, что…

— Твоими кулаками, Коля, железо ковать можно. Сколько раз воспитывал я тебя: рассчитывать удар надо. Которого “языка” губишь. Эх, ты-ы-ы, забайкальский медведь! — роясь в сумке обер-лейтенанта, Демьян беззлобно ворчал на друга. Ему попалась пачка бумаг. Выбрав одну из них, он развернул ее, вгляделся и, вскочив на колени, раскинул перед товарищами.

— Карта! Братцы! Схема обороны нашей дивизии! Да, да! Вот расположение полков! А это — артиллерийские батареи, минометные роты… Глядите-ка, на ней все до последнего пулемета обозначено!

Разведчики сгрудились над картой. В это время зашелестел орешник. По склону овражка, шурша, покатились комья сухой глины. Николай вполголоса подал команду, приготовить оружие!

Ветви заколыхались, из кустов на лужайку вышел лейтенант Киреев. Откинув капюшон маскхалата, он огляделся и, заметив притаившихся в орешнике разведчиков, спросил:

— Почему сменили базу?

— Меня, товарищ лейтенант, немцы обнаружили, — ответил Николай виновато.

— Где?

— В Ключах.

— Та-а-ак… При каких обстоятельствах?

— Приказ я ваш нарушил… Из колхозного сада я…

— Ладно! Детали потом! Погоня была?

— След от них спрятал. До вечера по камышам ползал.

Киреев заметно повеселел.

— Легко, Николай, отделался. Могло быть и хуже! — проговорил он и подсел к нему. — Не вешай носа. Все будет хорошо. — И к остальным: — Ну, орелики! Животы от растительной пищи не вспухли еще? (Разведчики давно израсходовали НЗ — неприкосновенный запас — и питались щавелем да сухарями). Держаться! К утру будем дома. Ночью дубовым перелеском прошмыгнем до мельницы, а там — через Сож вплавь. На той стороне — наша дивизия. Сведения взяты у надежного человека, хозяина старой квартиры. Вы что?

Все молчали. Николай смотрел под ноги и сопел угрюмо.

— Случилось еще что-нибудь? — в голосе лейтенанта звучало недоумение.

— Выходит, что мы в одном месте побывали, — объяснил Николай. — Я к старикову домику со стороны сада подбирался.

— Ну?

— Офицера там и… взял…

Отправляя Полянского, Киреев строго-настрого приказал ему ни в коем случае не обнаруживать себя, не соблазняться никакими трофеями. “Главное — разведать дорогу к своим, — говорил он. — Задача — нащупать слабое место в обороне противника и выбраться отсюда. Гитлеровцы пока и не подозревают, что у них в тылу блуждает наша группа… Разведаем дорогу, тогда и за “языком” пожалуем”.

— Вы, старший сержант, нарушили боевой приказ и поставили под угрозу всю группу, — посерьезнел Киреев. — У старика я взял сведения о силах противника и договорился с ним о дальнейшей разведке, которую ему легче проводить, чем нам. Теперь старика, конечно, немцы заподозрят и, может быть, расстреляют. Вот что вы наделали! По возвращении в дивизию я буду ходатайствовать о самом строгом для вас взыскании. Поняли?

— Так точно, товарищ лейтенант!

— Вещи у офицера взяли? Какие?

— Полевую сумку с документами, несколько писем… пистолет…

— Дайте сюда!

— Карту с подробной схемой нашей обороны у фашиста в сумке обнаружили, — поспешно сообщил Демьян Федотов, надеясь успокоить командира и хоть немного умалить вину товарища.

Было темно, и Киреев склонился над картой, почти уткнулся в нее, чтобы получше разглядеть карандашные пометки, условные обозначения.

— Да, здесь есть над чем поломать голову.

— Узнать бы, товарищ лейтенант, как фашисты заполучили сведения. Схема — точнее не найдешь! — опять вставил Демьян.

— В дивизии разберутся! — лейтенант сложил и спрятал карту в полевую сумку. — Надо немедленно уходить. Осмотрите, все ли в порядке.

Густые сумерки окутали землю. Повеяло прохладой. С полей ветерок донес пряные запахи цветов и трав. В орешнике робко щелкнул, а затем рассыпал звучные трели соловей. В такие ночи не по вражеским тылам плутать, а под голосистую гармошку тревожить задушевными песнями сердца девчат или водить за околицей сонного села хороводы.

Миновали молодой дубнячок. Слева и справа слышались приглушенные голоса бодрствующих в окопах немцев.

Разведчики шли друг за другом, след в след. В руках — автоматы. Нервы напряжены до предела: легкий шорох под ногой — и пятерка цепенела. “Тик-так, тик-так, тик-так”. Это часы на руке лейтенанта отсчитывали томительные секунды.

В темное небо гигантской занозой взвилась ракета и осветила передний край противника, реку и темный берег той, родной стороны. Разведчики припали к земле, срослись с нею. Ракета погасла. Вперед! Сердца колотились отчаянно.

У реки — пустая траншея, две линии “спирали Бруно”. Дальше — камыши. Наконец-то!

— Полянский, — шепотом позвал лейтенант, приспосабливая поверх пилотки полевую сумку — единственный трофей затянувшегося поиска. — Вы плывете за мной. Замыкающим — Федотов.

Неслышно плещется вода. Камыши кончились. Тишина. Но кто поручится, что именно в эту минуту десятки глаз не следят за разведчиками, что какой-нибудь вражеский офицер не поднял ракетницу над головой, чтобы дать сигнал к нападению. Лунная дорожка пролегла по речной глади до противоположного берега. Дно выскользнуло из-под ног. Стремительная струя подхватила смельчаков и вынесла к песчаной косе. В небе повисла новая ракета.

Позади запоздало забился неистовой дрожью крупнокалиберный пулемет. Тотчас ему ответил веселый баритон “Максима”: “Та-та-та-та-та…”

Киреев первым выбрался на травянистый берег и, когда подтянулась группа, ползком двинулся к смутно выступающим из темноты кустарникам.

— Ханде хох! — акающий голос раздался где-то совсем рядом. Клацнул затвор винтовки. Но и в грубом окрике, и в грозном щелчке металла было столько родного, бесконечно близкого и радостного, что Демьян Федотов не сдержал шутки: