Станислав Лем - Искатель. 1963. Выпуск №1

— Что ж, по крайней мере честно.

Подходя к зарослям молодого кедрача, Василий Петрович почувствовал одышку. Удивился. Потом понял: он всю дорогу почти бежал.

Черные, обнаженные скелеты поросли стояли тихо. Кругом было мертво. Только где-то далеко в зарослях едва зеленели остатки хвои,

«Ничего не понимаю, — мелькали мысли. — Ничего не понимаю. Как же бациллюс дендролимус?..»

Он вошел на кладбище молодых кедров. Заметил одну гусеницу на ветке, вялую, едва живую. Он хотел дотянуться до нее, взять на исследование, глянул под ноги, чтобы удобнее встать, и присел от неожиданности. В густой траве под кедрами он увидел десятка трупов гусениц.

— Дохлые! Совсем дохлые! — шептал Василий Петрович.

Он обходил делянку метр за метром, и всюду были трупы гусениц. Собрав с десяток в разных местах, он положил их в пергаментные пакетики, пронумеровал и побежал к домику.

— Аннушка! Смотри — дохлые! Они дохнут! — едва открыв дверь, с порога закричал Василий Петрович.

— Если ты будешь так носиться, то после отпуска попадешь в больницу! — отчитала его жена.

— Ладно! Куда угодно! Но ты только посмотри!

Вскрыв трупы гусениц, они убедились, что смерть наступила от септицемии — гнилокровия. Бактерии дендролимуса разрушили не только кровь. Под их действием распались все внутренние органы гусеницы. Шелкопряд напоминал кожаный мешок, наполненный вонючей коричневой жидкостью.

— Замечательно, — говорил Талаев. — Прекрасная работа! А ведь это только начало. Посмотрим, что будет через три-четыре дня.

Потом он сорвал несколько веток свежего кедра, набрал гусениц, бойких, здоровых, посадил их в банку и стал кропить плазмой погибших. Но действовать так было неудобно. Василий Петрович взял пульверизатор и с силой дунул.

Пыль растворенной в воде плазмы ударила в лицо.

Талаев отшатнулся, зажмурил глаза. Рука инстинктивно потянулась к воде. Но Василий Петрович ощупью отыскал стул, сел. Он чувствовал, как подсыхает на коже влага.

«Я знаю, что болезни насекомых для человека не заразительны. Дендролимус не исключение. Не исключение? А что ты о нем знаешь? Ничего… Ровным счетом ничего, кроме того, что он вызывает смертельную и явно заразительную болезнь у гусениц сибирского шелкопряда. Поэтому надо рискнуть заболеть септицемией? Все равно рано или поздно пришлось бы проверить, заразен ли дендролимус для человека. Рано! А может быть, уже поздно?»

Василий Петрович почувствовал на плече руку жены.

— Ты что не отзываешься?

— Я?

— Минут пять зову тебя. Смотри, гусеницы расползутся.

— Сейчас. Сейчас их соберу.

— Что случилось?

— Ничего. Ровным счетом ничего… Просто я очень обрадовался, — говорил Талаев, подбирая расползшихся по столу гусениц. — Я не ожидал такого результата…

И встретил встревоженный, недоверчивый взгляд жены.

— Садись обедать, Василий.

— Чуть попозже. Еще не хочется…

— Не притворяйся. Я все видела.

— Ну и что такого! — вспылил Талаев. — Ты не хуже меня знаешь, что ничего не должно случиться!

— А ты, так же как и я, знаешь, что дендролимус подсыпан курам, свиньям, собаке. Но контрольный срок еще не истек. Он истекает завтра…

— Как, Василий?

— Нормально.

Через три дня вызвали врача из поселка. Он приехал быстро, был очень внимателен. Анна Михайловна попросила его взять на анализ кровь мужа и сообщить о результатах сразу же. Врач пожал плечами, но просьбу выполнил. Он позвонил после обеда — формула крови оставалась нормальной.

— Теперь о делах, — сказала Анна Михайловна мужу. — Я закончила, вернее почти закончила исследование дендролимуса на спорообразование. Думаю, можно считать установленным, что бациллюс дендролимус в плохих для него условиях образует споры и в состоянии анабиоза может сохранять свою жизнеспособность сколько угодно.

— О! — сказал Талаев. — Ты знаешь, что ты открыла?

Анна Михайловна улыбнулась.

— Значит, есть возможность приготовить и сухой концентрат дендролимуса, — торжествовал Талаев. — Заготовлять впрок сразу большие количества! И сухой препарат удобнее распылять с самолета. Мы двинем против врага авиацию и бациллы. Нет, бациллюс дендролимус не капризные наездники. Он стоек и вынослив, как настоящий боец.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел Болдырев.

— Поздравляю, Василий Петрович! Я с опытного участка. В молодом кедраче весь шелкопряд передох!

Владимир Осипович тряс Талаева за локти. Он, наверное, расцеловал бы его, да не мог дотянуться.

— Однако и шуметь не стоит, — улыбнулся Талаев. — Согласитесь, что это еще не широкий производственный опыт.

— Э, Василий Петрович, теперь уже вы хотите все и непременно быстро? Забыли собственные поучения?

Талаев махнул рукой.

— Какие уж тут поучения, когда я видел своими глазами, как гибнет кедр! Я готов не вылезать из лаборатории год, два, десять, лишь бы добиться полного успеха.

— Из лаборатории! — воскликнул Болдырев. — Да идемте, посмотрите, что творят ваши дендролимусы…

Подошел и Лозинский. Вчетвером они отправились к зарослям молодых кедров.

Тошнотворный трупный запах заполнял воздух опытного участка. Только самые первые кедры, стоявшие на пути, шелкопряда, пдгибли, и вокруг них на хвойной подстилке валялись убитые гусеницы.

Анна Михайловна остановилась на краю делянки.

— Дух… — и она потрясла головой.

Лозинский и Болдырев пошли отметить, как далеко распространилось действие дендролимуса.

Будто не веря своим глазам, Василий Петрович прошелся по полю боя дендролимуса с шелкопрядом. Талаев чувствовал себя победителем.

«Мне повезло, — думал он. — Здорово повезло! Там, где одни терпели неудачу, а другие боялись идти, казалось, ненадежным путем, я выиграл бой. Пусть пока небольшой, но выиграл. А ведь, собственно, я ничего не сделал. Разве что нашел дендролимуса. В остальном я действовал по советам и указаниям Мечникова и поставил опыты типа Д'Эрелля. Только. И открыл микроб шелкопрядной «чумы» — бациллюс дендролимус. Теперь ему надо дать права гражданства».

Налетел порыв ветра. Ослабел тлетворный запах. Туго загудели спасенные кедры. Их было немного: зеленый островок.

Шум был очень мелодичен. Василию Петровичу показалось, что их зелень свежее и ярче всей той зелени, которую ему когда-либо приходилось видеть.

Подошли Болдырев и Лозинский. Сдержанный Вадим Алексеевич протянул Талаеву руку.

— Поздравляю с отличным началом!

…Через неделю, когда Талаевы уезжали, кедры были похожи на увешанные игрушками новогодние елки. Оставшиеся в живых гусеницы заворачивались в коконы, чтобы вылететь из них крупными серыми бабочками и начать новый цикл размножения и распространения.