Лев Линьков - Большой горизонт

— И Кирьянов с Маришей столько времени держался на этой скале?

— На отпрядыше,— поправил капитан 3 ран­га.— Мы называем такие одиноко торчащие из воды камни отпрядышами или кекурами — ста­ринное поморское наименование.

— Их нельзя было снять с этого... отпрядыша из-за шторма?

Баулин утвердительно кивнул.

— Когда все это началось, наш «Вихрь» нахо­дился в дозорном крейсерстве в Охотском море, с западной стороны острова. Погода была для мая редкостная: волнение каких-нибудь полбал­ла, ни тумана, ни дождика. Даже луна из-за об­лаков выглянула — она ведь нас не балует, пока­зывается раз в год по обещанию. Время дозора истекало, и мы возвращались на базу в самом отличном настроении. Вторые сутки на нашем участке границы все было спокойно. А что может быть лучше для пограничника? У нас, как вы знаете, участок боевой, география такая: налево Алеутские острова — Америка, направо Хоккай­до — там тоже Америка хозяйничает, прямо Ти­хий океан — и за ним Америка. Беспокойный со­сед. Как раз дня за два до моретрясения мы поймали в наших водах с поличным матерых заоке­анских агентов на кавасаки [2] Кавасаки - рыболовецкий мотобот. . Капитан 3 ранга взъерошил седеющие волосы.

— Операция, доложу вам, была не из легких. В такой шторм, ко всему прочему, угодили, что едва не пошли на дно кормить крабов.

— «Надежда»? — опять вспомнился мне рас­сказ Самсонова.

— Нет, «Надежда» была годом раньше. Баулин посмотрел на часы.

— Отвлекся я... Словом, время дозора исте­кало. В пять с минутами мы как раз подходили к проливу. И тут вдруг в его горловине — а бе­рега там, сами видели, стена — возникла стреми­тельно несущаяся водяная лавина. В полумраке она показалась мне черной. С чем ее сравнить?.. Представьте, что сорвалась с места и помчалась на вас Днепровская плотина. Просто случай, что мы не успели войти в пролив — смяло бы, раз­давило наш «Вихрь», как молотом муху. «Цуна­ми!» — крикнул боцман Доронин. (Он из камчат­ских рыбаков, еще дед его в Тихом океане гор­бушу и чавычу ловил.) А я уж и сам, хоть и не видывал раньше цунами, догадался, в чем дело, скомандовал рулевому лечь на обратный курс. Только-только мы повернули, как цунами вырва­лась из пролива, с грохотом обрушилась в море и разлилась валами во все стороны. Мы шли самым полным ходом, а гигантский вал все ж таки настиг «Вихрь» и поволок, будто спичечную коробку... Я юнгой еще ходил на «Трансбалте», всякое видывал: и в Бискайском заливе, и в Ин­дийском океане, и в том же Охотском море, но такое и не снилось! Не ухватись мы, кто были на палубе и на ходовом мостике, за поручни, за леера — всех бы смыло за борт. А за первым ва­лом накатил второй, потом третий...

Баулин прерывисто вздохнул, будто ему не хватало воздуха.

— Верьте не верьте, но страха у меня не было. Все мои мысли были о базе, о доме. Что там?.. Едва мы выбрались из чертовой водяной мельни­цы — сразу же попытались установить радио­связь с базой. Пока радист выстукивал позыв­ные, я не знаю что успел передумать. Перед гла­зами, как наяву, Ольга с Маришей на руках, та­кие, какими я их видел, уходя из дому. Что с ними сейчас? Что с другими семьями?.. Радист докладывает: «База не отвечает»... Одним сло­вом, к базе мы смогли подойти лишь поутру. В проливах и в тихую погоду течение достигает пяти — шести, а то и всех семи узлов: вода из океана перепадает в Охотское море, в нем уро­вень ниже; при сильных же восточных ветрах там вскипают такие водовороты — сулои по-здешнему, что, когда идешь против течения,— только держись: не ахнуло бы о скалы. Пред­ставляете, что творилось в проливе, когда по не­му шли цунами?.. В общем, Кирьянова с Мари­шей мы смогли снять с отпрядыша только после полудня. А Ольгу... маму нашу так и не нашли... Дом смыло в океан, будто его и не было. Разру­шило и еще несколько домов...

Лишь руки выдавали волнение Баулина: он то скрещивал их на груди, то закладывал за спину, постукивая пальцами о пальцы, то с хру­стом переплетал их. Неожиданно встал, молча походил по комнате.

— Как же Кирьянов спас Маришу? — нару­шил я тягостное молчание.

— Тут такое получилось совпадение, хотите называйте судьба, хотите — счастливый случай. Я уже говорил вам, что за два дня до этого мы попали в шторм. Алексей был тогда на задер­жанном кавасаки, промок до нитки, схватил ан­гину, и врач уложил его в постель. Мы все уди­вились: такой здоровяк и заболел. Каждый день купался чуть ли не в ледяной воде — и ничего, даже насморка никогда не было. А тут вдруг — ангина...

— Так как же все произошло? — поторопил я.

— Вначале на острове почувствовали несколь­ко сильных подземных толчков. Многие жители кто в чем повыскакивали на улицу. Дело ведь но­чью было. Санчасть, где лежал Алексей, находи­лась неподалеку от нашего бывшего домика, и, почуяв беду, Алексей немедля прибежал к нам. С Маришей он давно дружил, еще с Черноморья.

Баулин опять тяжело вздохнул.

— А вскоре на берег обрушилась первая огромная волна и сдвинула наш домик с фунда­мента. На полуразрушенном крыльце Алексей столкнулся с Ольгой. Она крикнула: «Спасите Маришу!» — и передала с рук на руки спящую дочку, а сама обратно в дом. Должно быть, не представляла себе всей опасности — да и кто ее мог тогда представить! — и хотела захватить что-нибудь из одежды. На Марише была только рубашонка да вот этот платок,— кивнул Баулин на прикрывавшую настольную лампу шаль.

Он достал из стола трубку, кисет, набил чубук и вдруг высыпал табак обратно, резко задвинул

ящик.

— Шабаш! Я еще Оле обещал бросить. Мы снова замолчали. И снова только руки выдавали, что творится в душе капитана 3 ранга. Они, большие, натруженные руки его, бессильно лежали на столе, чуть заметно дрожали.

— Словом,— как бы подводя черту, произнес Баулин,— словом, Кирьянов не дождался Ольги. Увидев, точнее, почувствовав приближение новой волны, он прижал к груди Маришу и полез вверх по крутому склону. А другая волна все-таки настигла их. Не будь Алексей замечатель­ным пловцом, их разбило бы о камни. Каким-то образом он изловчился зацепиться вот за этот самый отпрядыш,— показал Баулин на фотогра­фию.— С того дня, как выпадет у Алексея сво­бодная минута, он к Марише, старшим братом для нее стал. И она к нему привязалась. Про­снется — первый вопрос: «А когда придет дядя Алеша?» Придет он, бывало, после вахты и то самоделку-игрушку принесет, то сказки начнет рассказывать. Я просто диву давался — молодой парень, а столько сказок знает. Спрашиваю как-то: «Откуда ты, Кирьянов, такие сказки выко­пал?» — «Я, говорит, сам их сочиняю. Начну чего-нибудь рассказывать — получается вроде сказки».