Александр Мартынов - Подкова на счастье

— А в милицию вы не сообщали? — Тимка почесал нос. — Насчёт…

— Зачем? — дядя усмехнулся и чуть сощурился. — Но там больше никого не заставляют улыбаться. Я позаботился.

— А отчества у них тоже… — не договорил Тим.

— Отчество у них одно — моё, — сказал дядя. — Как у Максимки было…

Тимка открыл "НАШУ ЖИЗНЬ". И засмеялся — невольно, сразу. На высоком холме, окружённом лесом, перед ним за частоколом высились резные башенки. Ниже, на берегу причудливо изогнувшейся петлёй реки, лежали несколько лодок. По узкой дороге рысили трое всадников.

— Это что?!

— Наш дом, Светлояр, — ответил дядя.

В аэропорту Братска на Тимку напала тоска.

Это была самая обычная тоска по дому. Дядя куда-то ушёл, оставив Тимку с рюкзаками в довольно грязном зале, где шатались пропитые личности и шныряли беспризорники. Было жарко, вентиляторы не работали, кто-то играл на гитаре, сидели молодые солдаты, а за большим стеклом (пробитом в нескольких местах, словно тут стреляли) перемигивалась редкими огоньками темнота и гудели моторы. Зал производил тяжёлое впечатление — словно тут жили и работали люди, которые уже давно на всё плюнули. По углам какие-то смурные личности что-то продавали тишком подходившим людям — не поймёшь, что, но догадаться было можно. У компании мальчишек, прошедших мимо, Тим увидел в большом пластиковом пакете два жёлточёрных тюбика «момента»; встретился взглядом с глазами одного из пацанов — и вздрогнул, такие в нём были тоска, безнадёжность и какая-то горячечная злоба на него, Тимку, впервые увиденного и незнакомого… Название города — «Братск» — в такой ситуации звучало насмешкой… или воспоминанием о каких-то иных временах, о которых Тимка ничего сказать не мог.

"Куда я вообще еду, зачем? — уныло подумал мальчишка и несколько раз ткнул ногой свой рюкзак. — И чего меня понесло-то?!"

Ему захотелось заплакать. Всё вокруг было чужим и равнодушным, даже опасным. Но плакать в четырнадцать лет из-за того, что захандрил, смешно и стыдно, поэтому Тим поглубже вздохнул и снова подумал, как странно всё получилось. Даже сверхъестественно, если

вдуматься получше. Он ведь не собирался никуда ехать. И родители не собирались его отпускать куда-то за тридевять земель, с только-только возникшим в жизни давно потерявшимся родственником…

"А если он никакой не дядя и вообще?. — вдруг подумал Тимка и похолодел. — Торговец органами или рабовладелец… мало ли? Выкуп ему не нужен, что с военных получишь… а вот я сам… — Тимка поглубже вздохнул и строго оборвал себя: — Чушь, погоди. Это ты просто прибалдел от всего.»

В сущности, то же самое с Тимом было каждый раз, когда он уезжал куда-то далеко один — и это неприятное состояние быстро проходило. А что сейчас оно держится уже долго — так ведь он никогда не был так далеко и настолько один.

Когда дядя предложил отпустить Тимку с ним на каникулы — "пока ему не надоест" — сам Тим согласился почти сразу и охотно. Ему понравились фотки на сайте, да и вообще — посмотреть свет вещь хорошая; как и большинство его ровесников, Тим всё ещё не разучился желать приключений. Мама сперва встала на дыбы, но отец, тоже заглянув на сайт, решительно встал на сторону шурина. "Чего ему этого лагеря дожидаться ещё две недели?! Да и чего он там нового увидит? В прошлый раз курить научился, в этот раз с водкой познакомится?!" "И ещё деньги можно сэкономить, " — сердито и ядовито заявила мать, но потом выгнала всех из Тимкиной комнаты, сама села за компьютер и, появившись через полчаса, заявила мужчинам, пившим втроём на кухне чай: "Ладно, пусть едет.»

Уже в пассажирском лайнере, летевшем над Уралом, дядя спросил: "А ты правда куришь?" "Пробовал, — буркнул Тим, — не понравилось. " "Так ведь никому не нравится, " — немного непонятно заключил дядя.

— Соскучился ждать?

Тим поднял голову. Дядя приземлился рядом на диванчик. Тимка давно заметил, что он двигается совсем не как сорокалетний — те либо еле волокут животы, либо наоборот — ходят подчёркнуто пружинистым, спортивным шагом. Дядя передвигался неспешно, чуть вразвалку… но если требовалось куда-то спешить — он… он просто оказывался там. Лучше Тим сказать не мог. Оказывался — и всё тут. Это ещё в Москве, в Шереметьево, Тим видел, как сидевшая рядом женщина выронила из сумочки зеркальце. Дядя в это время даже смотрел в другую сторону, а между женщиной и ним сидел Тимка — и вдруг зеркальце очутилось в его ладони, и он протянул руку женщине: "Пожалуйста, вы уронили…"

— Да так, — честно сказал Тим. — Скоро дальше?

— Через десять минут, — дядя придвинул свой рюкзак. — Местная линия до Кодинска, а там… — он не договорил и спросил: — Есть хочешь?

— Спать хочу, — признался Тимка и, помедлив, спросил: — Почему тут всё такое… заброшенное?

— Потому что не всё можно померить на деньги, — непонятно, как и многое другое, объяснил дядя. И добавил: — А коекто решил, что всё…

— Вы? — прямо уточнил Тим, вспомнив не предназначенный для него ночной разговор.

— Я… — дядя усмехнулся. — Я был мелкая рыбёшка… хотя и хищная, чего уж там… Пошли, а то без нас улетят. Нравы тут простые…

…Нравы в самом деле были простые. Красиво разрисованный логотипами какой-то авиакомпании старый самолёт внутри имел лавки вдоль стен, на которых уже расположились с дюжину пассажиров в основном пенсионного возраста. В хвосте на закинутых брезентом ящиках лежал и спал здоровенный мужик в камуфляже. Посередине прохода стояли вещи. Из корзины высовывался здоровенный гусак, хищно смотревший вокруг — Тим даже заопасался его, но гусак только высокомерно кагакнул и удостоился ласки от своей хозяйки: крепкая бабуля, одетая почти позимнему — в тёплом платке и валенках — погладила защитника по голове и шее.

— Тринадцать, четырнадцать! — сказал молодой парень в форменной куртке, бейсболке c надписью "New York Bulls", джинсах и кирзовых сапогах. — Дядь Аркаш, летим, комплект!

Из пилотской кабины высунулась голова в наушниках, лысая, но с длиннющими усами.

— "Тринадцать, четырнадцать"! — передразнила голова молодого на парника (штурмана? радиста? бортстрелка? Тим не знал) — Это же Славка Богданов из столиц возвертается, "тринадцать"!

— Доброй ночи, Аркаш, — кивнул дядя, устраиваясь на лавке. — Я и не знал, что ты сегодня, а то б задержался.

— Как там столица-то? — уточнил пилот, явно никуда не торопясь: пассажиры не проявляли ни малейшего возмущения, только в кабине что-то хрипела рация.

— Да я там проездом, чего я не видел на помойке-то? — отмахнулся дядя. — К родне ездил, подальше, в В.

— А «четырнадцатый» тоже родня? — уточнил пилот.

— Племяш, Тимофей, — представил дядя, и Тимка кивнул: