Александр Мартынов - Подкова на счастье

…Косоротов тяжело карабкался вверх по откосу. Внутри прокурора екало и ухало, как в наполненной водой бочке, по которой лупят палкой. Он ощущал, как заходится, падает и обрывается сердце и ненавидел себя за то, что так разъелся. Безобразно разъелся. Глаза заливал пот, позади продолжалась стрельба, заставлявшая Косоротова вздрагивать и карабкаться быстрее.

Он сделал невероятное — взобрался, на четвереньках отбежал от края и долго так стоял, харкая, кашляя, плюясь, икая и булькая. По-том медленно поднялся и скривил лицо в улыбке. Он спасся. Может быть, даже один. Он опять выиграл, потому что он не мог не выиграть, он не мог умереть… Это для простых людишек или даже для дураков вроде Салмона и его зверей. А он — он будет жить. Он будет жить вечно. И разберётся с тем, что тут произошло…

Короткий свисток заставил его обернуться и присесть. Лес вокруг молчал. Но через секунду свисток повторился. Вроде бы с другой стороны… или ему показалось? Косоротов неожиданно проворно полез под куртку, достал плоский ПСМ… и тяжёлый удар вышиб оружие у него из руки. Лишь в следующую секунду до него дошло, что был выстрел и его обезоружила пуля.

— Ай! — взвизгнул прокурор и пустился бежать вдоль обрыва. Он ожидал выстрела каждую секунду и позволил себе остановиться лишь за кустами, в начале какой-то тропинки. Убежал? Спасся?

Свисток. И ещё один. И ещё. Трое пересвистывались вокруг. Косоротов завертелся на месте и закричал пронзительно:

— Вы не можете! Это противозаконно! Я прокурор края…

Это было последнее, что он сказал. Мир вдруг вспыхнул и с оглушительным грохотом разлетелся в куски…

…Не опуская автомата, Ведаман следил, как тело Косоротова с простреленной головой тяжело падает с высоты пятиэтажного дома на дно промоины. Услышал мягкий удар.

Улыбышев Радослав улыбнулся, опустив оружие. И сказал в сторону кустов своему командиру, застывшему там в рост:

— Готов. Спасибо, что мне отдал. Уж его-то я никогда не забуду… — и, прикрыв глаза, вспомнил: "Улыбайся! Улыбайся, сучонок, улыбайся, шлюха, не делай недовольную рожу!"…

…Вижу пятерых, — сказала Маричка. — На три часа выходят к берегу речки. Расстояние пятьсот. Второй справа Салмон.

— Салмона не трогать, — приказал Князь.

В прицелах снайперок пятеро мужчин с короткими автоматами, отстреливаясь на бегу от невидимой опасности, вбежали на мелководье. Салмон спасался, пожертвовав почти всеми своими. Похожие на группку напуганных, обозлённых и опасных шакалов, пятеро разбрызгивали воду, стремясь перебежать реку и кануть в лес.

— Первый, второй слева — Сварга, Маричка, — послышались слова Князя. — Третий слева — Вайга. Огонь по готовности.

"Тдахтататахххх!" — перекликнулись винтовки, и где-то в лесу запрыгало эхо, удивляясь и переживая: "Ааххх… ааххх… ааххх…" Двое упали сразу, тычком в воду. Третий дёрнулся, пробежал ещё метра два, забирая влево, упал, приподнялся, что-то крича… двое оставшихся не обернулись. Он пополз по воде. "Тдах!" — сказала снайперка, и третий успокоился, поплыл по течению следом за двумя первыми.

Двое последних мелькали на том берегу на фоне зелени.

— Ещё можно достать, — сказала Вайга. — Обоих.

— Отставить, — приказал Князь…

… Что это, эмир?! — последний телохранитель Салмона судорожно втягивал воздух. — Что это такое, кто это?!

— Тише, — сказал Салмон, проверяя автомат. — Тише, не ори.

Телохранитель замотал головой, странно курлыкнул горлом, шёпотом закричал:

— Это спецназ, эмир, спецназ, по почерку чую, нас заказали…

— Заткнись, — Салмон прижал его рот ладонью, поглядел прямо в глаза. — Молчи, дурак. Заказали, не заказали, потом разберёмся. Сейчас главное тихо. Пойдём тихо и выберемся. Понял?

— Понял, — кивнул телохранитель. Из его глаз уходил страх, сменяясь обычной верой в то, что эмир знает, как надо поступать и выведет отсюда. — А куда идти? Тут лес совсем не как у нас.

— Не важно, — Салмон поменял магазин. — Пока не важно. Главное, чтобы стрельба была за спиной. Пошли вон туда.

Он замешкался, прислушиваясь — нет ли погони. А когда повернулся — телохранитель стоял, как будто окаменевший, глядя в одну точку. Прежде чем Салмон успел его спросить, что ещё случилось, телохранитель сказал порусски:

— Ние-нада…

Грохнул выстрел — и он покатился по земле с простреленным лбом. Салмон вскинул автомат, успев различить в кустарнике лохматую от камуфляжа фигуру… но его АКМ74У рванулся из рук, как живой и отлетел на мох с распоротой ствольной коробкой, больно ударив Салмона магазином в пах. Послышался смех и голос:

— Всё цело, вайнах?

Забывшись, Салмон цапнул бедро, где должен был быть пистолет. Но пальцы наткнулись только на ткань модной куртки. Тот же голос заметил:

— Не ищи, чего не терял, — и фигура выступила из кустов, откидывая капюшон. Салмон онемел — на него смотрел высокий, плечистый… мальчишка! Это было невероятно, Салмону легче было поверить, что у русского просто детское лицо, у них у некоторых долго сохранаются такие лица. Салмон не раздумывал — он выхватил из ножен в рукаве кинжал и метнул его в горло русскому, точно зная, что не промахнётся…

…Русский держал кинжал в руке и улыбался. Потом кинул сверкнувший клинок между собой и Салмоном.

— Бери, вайнах.

Как и когда он успел поймать летящую смерть, Салмон не задумался. Не сводя глаз с русского, начал красться к кинжалу. У русского нет оружия в руках. Можно…

— Аллаааакбар!!! — с истошным воплем Салмон прянул вперёд.

Ему показалось, что по левому колену и по правой руке почти одновременно ударили чем-то страшно тяжёлым. Ахнув не столько от боли, сколько от изумления, Салмон ничком полетел в траву. Попытался вскочить — и понял, что локоть и колено раздроблены пулями из пистолета, который держал в руке другой русский, появившийся слева. Непереносимо! Салмон закрыл глаза.

Его подстрелил щенок лет двенадцати, не больше. На этот раз ошибиться было нельзя…

…Больше всего Тимке хотелось сесть, а потом лечь. Усталость навалилась именно сейчас, когда стало ясно, что нет в живых никого из врагов, кроме Салмона — и что среди своих нет ни убитых, ни даже раненых. Но оставалось ещё одно дело, и он это понимал.

Десять человек, опустив оружие и откинув капюшоны маскхала-тов, стояли кругом возле сидящего на земле бандита. Он был грубо, но надёжно перевязан. Богодар, Рысич, Солонь, Радинец, Яроврат и Ратмир — по трое — удерживали за верёвки пригнутыми к земле стволы двух берёз. Эти же верёвки были привязаны к щиколоткам Салмона. Слышался глухой голос Князя:

— …насильник русских женщин. Убийца русских детей. Мы говорим тебе — ты не человек и человечьей смерти тебе не будет. Именем Земли Русской оказываем мы тебе, нелюдь, великую честь размычкой. Пускай!