Владимир Саксонов - Искатель. 1963. Выпуск №2
- Название:Искатель. 1963. Выпуск №2
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Издательство «Молодая гвардия»
- Год:1963
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Саксонов - Искатель. 1963. Выпуск №2 краткое содержание
Социализм и коммунизм — вот тот надежный космодром, с которого человечество штурмует и будет штурмовать просторы Вселенной.
Н. С. ХРУЩЕВСкажем прямо: нашему поколению сильно повезло. Счастливая у нас звезда. Нам, простым советским людям, молодым коммунистам, выпала большая честь: осуществить дерзновенную мечту человечества — проложить первые борозды на космической целине. На звездные трассы уверенно вышли замечательные советские корабли-спутники, в которых воедино сплавились гармоничное соединение дерзновенной научной мысли ученых и кропотливый труд умелых рабочих рук.
Советскую науку движут вперед талантливые ученые, смелые и дерзкие замыслы которых воплощает в жизнь огромная армия конструкторов, инженеров и рабочих. Рядом с «ветеранами» науки и техники — молодежь. У нее никогда не иссякает жажда к неизведанному, интересному.
Пройдет совсем немного времени, и наши звездолеты будут совершать обычные рейсы в глубины вселенной.
Группа летчиков-космонавтов СССРНа 1-й стр. обложки: Ю. А. Гагарин. Из кинофильма «Первый рейс к звездам».
На 2-й стр. обложки: рисунок С. Прусова к повести Уильяма Айриша «Срок истекает на рассвете».
Искатель. 1963. Выпуск №2 - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Сняли ящик с телеги. Шелкопряд зашипел еще грознее. Казалось, ящик разорвется от их ярости.
— Что ж, Степаныч, бери топор, открывай крышку. Лесник сходил к телеге за топором, подошел к ящику, помялся.
— Нет, Петрович, я эту пакость не стану открывать. Ишь, как ярится! Хоть убей — не могу.
— Давай топор.
Талаев поддел крышку и одним махом откинул ее.
Черная шипящая лавина гусениц перевалила через край. Лесник бросился наутек. Талаев оказался в самой гуще быстрых изголодавшихся тварей. Гусеницы облепили его. Они, выгибая свои волосатые тела, за секунды добрались до плечей, ползли за шиворот, в рукава. Талаев зажмурился, ощущая их холодные прикосновения на шее, руках, спине. Его охватило чувство омерзения и гадливости, и не хватало сил, быстроты движений, чтобы скинуть с себя нечисть.
«Только не открывать глаз!» — твердил про себя Талаев, сбрасывая гусениц.
Минут десять протянулось, пока поток черно-серебристых тварей прошел мимо. Не открывая глаз, Талаев попробил лесника отвести его к ключу и тщательно вымыл лицо. Если бы волоски гусениц попали в глаза, то жестокое воспаление могло кончиться слепотой.
Но все обошлось благополучно.
— Ух, и испугался я за тебя! — приговаривал лесник. — И помочь нечем. Всего облепили.
— Это они со злости, — отшутился Талаев, — что не даю им спокойно жить.
— Эх, насмотрелся я на них за свою жизнь! Нет на эту гадость управы. Кажется, увидел бы их подохшими — и рога в землю.
— Что ты, Степаныч, — Талаев похлопал по плечу лесника. — Не стоит так быстро. Вот разделаюсь с шелкопрядом, примусь за другую погань таежную.
— Это за какую же?
— Ну, я еще не справился с шелкопрядом… Хотя… раз никто, кроме тайги, нас не слышит, скажу… За гнуса. Пора нам очистить от него тайгу.
— Ишь, вы куда! — неожиданно перейдя на «вы», воскликнул Степаныч.
— А что? Мы же с тобой еще молодые. Пять десятков с половиной — разве это лета? Рано нам «рога в землю». Дел-то сколько! Ну, пойдем гусениц считать, а то расползутся — и не найдешь.
Палатку разбили неподалеку от опытного участка.
В первый же день гусеницы обглодали два молодых кедра.
После заражения их препаратом бациллы дендролимуса они, как показалось Талаеву, с еще большим азартом принялись за хвою. Однако, вскрывая этих тварей, Василий Петрович неизменно находил в них бациллы дендролимуса. Микробы словно притаились до поры до времени.
Год для сибирского шелкопряда был межлетный. Обычно в это время никаких опытов не проводилось: слишком коротким был срок — едва выбравшись из моховой подстилки, гусеницы отъедались и заворачивались в коконы, чтобы через месяц вылететь из него бабочкой.
Однако у Талаева был свой расчет. Ему хотелось посмотреть, как ведет себя дендролимус во время превращения гусеницы в бабочку. Ведь в этот период организм гусеницы перестраивается целиком — органы претерпевают коренные изменения.
И вот на одиннадцатый день Василию Петровичу попалась на глаза первая вялая гусеница.
Он принес ее в палатку, положил на стол и почувствовал, что не сможет тотчас приготовить препарат. От волнения дрожали руки. Он хлопнул себя по карману. Вспомнил, что полгода назад бросил курить. Чертыхнувшись по адресу Ивана Ивановича, Талаев прошелся у стола, несколько раз глубоко вздохнул, точно собирался броситься в холодную воду, и принялся за шелкопряда.
На серебристом поле в окуляре микроскопа он увидел знакомую до мельчайших подробностей палочку — бактерию. Еще, еще… Они занимали все поле. Вдруг пропали.
Талаев принялся вращать винт микроскопа, но бактерий не было. На серебристом поле ползали какие-то тени. Он отшатнулся от окуляра. И предметы в палатке виделись в каком-то тумане.
Василий Петрович вытер тыльной стороной ладони глаза и выругался про себя: «Нервы! Проклятущие нервы!»
Вечером того же дня несколько дохлых гусениц принес Степаныч:
— Дохнут! А вы говорили: не знаю!
Гусеницы подыхали. Они гибли перед окукливанием, гибли в коконах, повисших на хвое.
«Вот оно — слабое место в броне шелкопряда! Период перед окукливанием!» — думал Талаев.
Однажды, когда Василий Петрович возвратился из тайги с целым ворохом трупов гусениц, Степаныч удрученно сказал:
— Только дела пошли на лад — вас куда-то вызывают. Жена приходила, говорила: вас в лесничество требуют.
Талаев недовольно поморщился: «Кому я нужен? Работы до черта, а тут…»
Начальник лесничества, как показалось Талаеву, нес несусветное, и Василий Петрович сам вызвал Иркутск.
— Удивительное дело! — кричал в трубку начальник областного управления лесного хозяйства. — Собранные Лурье гусеницы погибли. Все до одной! Он привез их в Читу, а они погибли. Что бы это значило? А взятые из других мест живехоньки!
— Погибли? Все? — не веря своим ушам, переспросил Талаев.
— Все! Нам из Читы позвонили. Просили разыскать вас. Положив трубку на рычаг, Василий Петрович потер виски.
«Что это? — напряженно работала мысль. — Что это? Случайность? Может быть, Лурье поморил их дорогой?»
В тот же вечер Талаев выехал в Быструю, туда, где он посоветовал Лурье взять гусениц. Дорога была не близкая. Радость в душе сменялась тревогой, боязнью, что это снова какая-нибудь ошибка.
Около дома лесника Воробьева, не дожидаясь, пока лошади остановятся, Василий Петрович спрыгнул с телеги, крикнул в открытое окно:
— Хозяин дома?
— Дома! — ответил Воробьев. — А, это вы!.. Заходите!
Голос хозяина поскучнел.
«Не знает, видно, ничего», — подумал Талаев и сказал:
— Некогда. У тебя брал гусениц этакий вежливый юноша? Хозяин вышел на крыльцо.
— На моем участке. Где вы из ракетницы стреляли, а потом на здоровые кедры гусениц подсаживали. Там и брал.
— Седлай коней, Воробьев. Поехали.
— Что за спешка? Хоть бы чайку выпили…
— Гусеницы в Чите подохли. Может, и на гриве мор.
— Ну!
— Седлай, Ваня! Седлай!
— Это я мигом! Ах ты, черт! Поскакали.
— Да толком-то расскажи, Василь Петрович! Тогда-то, весной, они живехоньки были, — на скаку спрашивал Воробьев.
— Сам ничего толком не знаю. Приедем — увидим.
За километр от Хаяшкиной гривы стало припахивать гнилью. Дух держался устойчиво.
— Смердит, будто вся грива трупами завалена, — отворачивая нос, сказал Воробьев.
Талаев промолчал. У подола хребта слезли с коней.
В тишине порывами шумел ветер.
Кедры стояли зеленые, не тронутые шелкопрядом.
Трупы гусениц усеяли подножья деревьев. Василий Петрович осмотрел коконы. В них шелкопряд тоже подох. Повальный мор побил шелкопряда. И в ста и в двухстах метрах от тех мест, где Талаев обстреливал кедры, гусеницы оказались мертвыми. Только на самой дальней делянке Василий Петрович и Воробьев увидели несколько вялых, едва ползущих гусениц.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: