Ю. Попков - Искатель. 1963. Выпуск №3

Машина бойко запылила, но Сулаквелидзе запротестовал, когда водитель хотел поднять стекло: «Буду глядеть».

…Степи. Предгорья. Горы. Каскад Баксанской ГЭС. Городок добытчиков Молибдена Тырныауз. Рассыпанными по изумрудному бархату рисинками овцы на альпийских лугах.

Вот и Терскол. Тупик, в который уперлось Баксанское ущелье: справа — отрог пика Терскол, впереди — вынесенный в долину фасад Эльбруса, по левую руку — зеленоватые лапы оборванных ледников, стекающих с вершин Накры, Донгуз-Оруна, Чегета.

Утром на диспетчерской пятиминутке, пока дежурный метеоролог докладывает синоптическую обстановку, Сулаквелидзе успевает оглядеть собравшихся.

Кое-кого он знает по годам альпинизма. Других — по эльбрусским окопам сорок второго года. Вот Николай Гусак: немолодой, с обветренным, прокаленным лицом. Эльбрусский старожил, восходитель, зимовщик, спасатель, острослов. Руководитель «Спасательной службы экспедиции», он то спешит ночью к трещинам Терскольского котла, где заплутались ленинградские оптики, то к Седловине, где бродит никого не признающий и малость запсиховавший альпинист-одиночка. И как установил по отчетам Сулаквелидзе, ни одного несчастного случая в горах за все эти годы.

А вот Виктор Вяльцев. Видного роста, статен, заметен. Сулаквелидзе запомнил Вяльцева еще с той альпиниады, когда кабардинцы шли на приступ своего Минги-Тау и одним из инструкторов был молодой инженер-строитель Вяльцев.

Рядом изящная, даже элегантная, несмотря на суровую горную обстановку, Валя Лапчева. Она капризно выпячивает почти детские губы, но выступает толково, со знанием дела. Валя из Одессы — выпускница тамошнего Института гидрометслужбы.

О притолоку двери облокотился высокий стройный грузин — Нодар Бибилашвили. Как сказали Сулаквелидзе — из «перспективных». Он красив, этот грузин… Матовая смуглота. Глубокие темные глаза с заплясавшей в них искоркой, когда синоптик с унылой дотошностью завхоза перечисляет и температурные градиенты, и характер облачности, и бесконечные барические элементы вплоть до тех пунктов, которые никак не могут влиять на погоду Эльбруса.

Уж не думает ли он, что Эльбрус и впрямь «кухня погоды», как звала его даже метеорология, не говоря уже о людях непосвященных, А никакая он не кухня. Такой вообще нет. Если и варится где-то погода, то в черных безбрежностях Галактики.

Сулаквелидзе внимательно выслушивает каждого. Да, эта Валя рассуждает очень толково. Умен и ее сосед (непонятно только, почему он — молодой ведь! — так осторожничает: во всем оглядка и ссылка на то, что апробировано). Нас ведь ждет поиск. И такие пути, которые не всегда освящены авторитетами. Не потому, конечно, что они мало сделали. Просто надо двигать дальше.

Говорят, восходитель добирается до невзятой вершины на плечах своих предшественников — тех, кто шел, но не дошел до нее. Правда, начинает с завоеванного, а дальше — поиск, разведка нехоженых маршрутов.

…И еще одно утро — серое, хмурое. Сулаквелидзе разбирало нетерпение. Но облака надо ждать. Он увидел их с балкончика своего домика — что-то похожее на больших баранов, нерешительно остановившихся в небе, перед Чегетским подъемом. Прикинул ветер: юго-юго-западный. Давай, работяга, тяни их на нас! Нахлобучив маленькую сванскую шапочку — пагу и закинув за ухо тесемку, жадно вдохнул ветра, полного свежестью дальних вершин.

Деловито напомнил товарищам:

— Сегодня проводим первую совместную серию наблюдений. С работами каждой группы я познакомился. Сегодня, как и условились, в один общий физический момент — график у всех на руках — берем во многих точках пробы из одного облака.

И, проверяя еще раз себя и других, огляделся…

Два грузовика, торчащие из-за бортов приборы. Похожие на металлические гитары, ловушки для тех капель, из которых и состоит любое облако. Бобины с покрытой сажей пленкой: на ней капли будут оставлять свой автопортрет — реплику, как говорят физики. И другие приборы: для измерения электрических полей, скоростей воздушных течений, тепла и холода в этом небольшом мире, который зовется облаком.

Закинув голову, увидел светлую тушу аэростата. На тросах через каждую сотню метров подвешены ловушки и счетчики. Будут дрейфовать вместе с облаком и докладывать о водности.

Последним он глянул на стоящий в стороне зеленый автофургончик локаторщиков с выжидательно уставившимся в сторону облачности дюралевым ухом. У этих ребят сегодня день большого старта: проникнуть радиолучом в облако, первое из многих, ожидающих их. Отразившееся от скоплений влаги радиоэхо прочертит на экране локатора вздрагивающие импульсы. Они-то и станут после расшифровки первыми строками будущей лоции облаков.

Четверть часа спустя головная машина начала подниматься по дороге, которая вьется серпантинами, то уходя в боковое ущелье Волчьих Ворот, то снова возвращаясь на склон Терскол-Ака.

— Держись все время у верхней границы облака, — напутствовал шофера Сулаквелидзе. — Другая машина пойдет в нижнем горизонте этого же облака. Понятно?

Тоскливо заверещала альпийская галка. Ей ответила другая, заголосили и где-то повыше. Совещаются, значит: не пора ли уходить от непогоды. Пока там метеорологи разложат пасьянсом свои карты, галка по своему птичьему прогнозу уже уйдет в убежище среди скал.

Лапчева, за ней химик Балабанова и синоптик Глушкова подняли капюшоны. Первая волна сырого холодного дыхания. Еще не облако — только текущий от него ветер. Сулаквелидзе с Гусаком стояли у края дороги, глядя в долину, где мерно вздрагивало серо-белое колыхание. Сулаквелидзе бросил в пропасть недокуренную папиросу. Задумался. «Что еще?» — сердито обернулся к Гусаку, который на правах старого друга без всяких церемоний ткнул его в бок. Гусак молча указал трубкой.

Перед ними парил упавший было вниз окурок. Сулаквелидзе следил за ним с пристальным вниманием. Окурок вибрировал, на какой-то миг даже недвижно повис перед ними. «Типичное вертикальное движение свободной атмосферы».

— Похоже, Гоги, что долина уже прогрелась, — деловито пыхнул дымком Гусак. — Окурок твой не просто так улетел. — Глянул в сторону Азау. — Облако к нам уже поднимается. Только бы ветер не сменился.

Сулаквелидзе, прищурившись, разглядывал белые валы над долиной. Она уже действовала как многокилометровый цех по производству мощнокучевой облачности, и никто не срывал ей поставки влаги, тепла, ветра, восходящих потоков.

Сулаквелидзе стоял, выдвинув вперед ногу и выжидательно пригнувшись, похожий на занявшего боевую стойку боксера; маленький, взъерошенный, сдвинувший на затылок войлочный грибок шляпы, поглядывающий на сотрудников, фигуры которых то выплывали в окнах наползавшего тумана, то снова превращались в мутные, дрожащие пятна.