Андрей Бондаренко - Седое золото

Последовал сильный удар хвостом по воде, вельботы, сильно накренившись на поднятой этим ударом волне, испуганно бросились в разные стороны.

Кит нырнул, воздушные пузыри также скрылись под водой.

Остальные киты испуганным косяком дружно рванули на юг, трусливо бросив своего соплеменника в беде.

Минут через пять пузыри, один за другим, всплыли на поверхность, между ними показалась голова кита, дружно загремели выстрелы, окровавленный кит опять нырнул в пучину.

— Стоп машина, отдать якорь! — скомандовал боцман.

Двигатель умолк, повар Хо Янь поспешил на нос шхуны, откуда вскоре раздался грохот разматывающейся в клюзе ржавой цепи.

— Кит сейчас кругами будет ходить, а вельботы — гоняться за ним, — объяснил своё решение боцман. — Это надолго может затянуться, дай бог — к ночи управиться! Да и туман начинается, лучше уж на одном месте стоять, чтобы случайно на мель не сесть, берег-то — рядом совсем, рукой подать.

До берега, действительно, было совсем недалеко — метров двести пятьдесят, и именно оттуда, с низеньких прибрежных сопок, на море опускались рваные клочья бело-серого тумана…

Айна тронула Ника за плечо:

— Командир, посмотри. Там из моря глаз на палочке торчит!

Ник обернулся: мористее, метров в ста двадцати от шхуны, из воды выглядывал перископ подводной лодки.

"Вот и долгожданный «ныряльщик» объявился, — понял Ник. — Сейчас тоже начнёт охотиться, только совсем не на китов, а на нас, бедолаг".

— Всем отойти к противоположному борту! — скомандовал Ник. — Снять ботинки и бушлаты! Прыгать в воду и плыть к берегу! Не рассуждать! Выполнять приказ!

Первым, подавая всем пример, подбежал к борту, на ходу снял и отбросил в сторону бушлат, нагнулся, развязал шнурки, сдёрнул с ног ботинки, перевалился через борт и неуклюже плюхнулся в воду. Рядом плеснуло ещё несколько раз, это дисциплинированные подчинённые выполняли приказ своего командира.

Ник отплыл в сторону, оглянулся назад. Совсем рядом виднелась растрёпанная голова Банкина, а Лёха чуть отставал: одной рукой поддерживал на поверхности голову не умеющей плавать Айны, другой — совершал сильные гребки.

Других же лиц в воде не наблюдалось. Экипаж «Кукуся» выполнять такую неожиданную команду, причём последовавшую от чужого начальства, не торопился: боцман недоуменно вертел у виска пальцем, повар Хо Янь испуганной чайкой носился вдоль борта, причитая и размахивая руками.

— Рус, что делай? Зачема? Совсем дурной! Совсем плохой!

Ник дождался, когда Сизый его догонит, с другой стороны подхватил Айну рукой под плечо и стал грести другой рукой, стараясь попадать в темп гребков друга.

Когда проплыли половину расстояния, отделяющего их от берега, сзади раздался сильный взрыв.

Ник даже оглядываться не стал. Зачем? Всё равно уже ничего не изменить.

Только когда выбрались на берег, посмотрел в ту сторону, где находилась шхуна: сплошные волны, серые клочья тумана, сквозь которые пробивались тоненькие солнечные лучи, на воде — огромное масляное пятно, несколько досок и одинокий самовар, запускающий во все стороны весёлые солнечные зайчики.

Через несколько минут из тумана послышались выстрелы: одна пулемётная очередь, за ней вторая, редкие одиночные хлопки.

— Это подводная лодка всплыла на поверхность, из пулемёта лупит по вельботам, а те отстреливаются, — объяснил своим товарищам Ник.

Банкин, нервно обкусывая ногти на пальцах правой руки, неуверенно предположил:

— Может, ещё обойдётся, затеряются в тумане…

Туман сгущался, но Ник решил отойти от берега подальше в тундру, бережёного бог бережёт. Ещё заметят с подлодки в бинокль людские фигурки, палить примутся, у них, наверняка, и пушка небольшая имеется.

Вдоль впадающего в море ручья, неловко ступая босыми ногами по острым камням, прошли километра четыре, встали временным лагерем, подвели некоторые итоги.

Первым Банкин высказался:

— Плохи наши дела: продовольствия нет, спичек нет, обуви нет, а до этого стойбища Наргинауттонгетт — километров восемьдесят будет. Далековато, да и ноги после этого холодного купанья немеют и отказываются идти.

— Это да, и у меня ноги ватные какие-то, словно косяк гашиша зашабил, — согласился с ним Сизый. — Но идти к стойбищу надо. Другие все варианты — туфта гнилая, голимая.

Все вывернули карманы — на предмет ревизии имеющегося в наличии полезного имущества.

У Ника обнаружился перочинный нож и большой моток тонкой бечёвки, у Гешки — размокшая пачка Беломорканала и грязный носовой платок, карманы Сизого были девственно пусты.

А вот Айна настоящей богачкой оказалась: браунинг, из ствола которого, правда, тоненькой струйкой вытекала вода, и верная подзорная труба.

Неожиданно из-за туч выглянуло вечернее, но ещё яркое солнце.

— Тогда-то что, прорвёмся! — оживился Ник.

Наломал в куруманнике сухих веточек, вдоль берега ручья набрал подходящего плавняка, сложил всё в кучку, сбоку подложил кусок сухого ягеля. Взял у Айны подзорную трубу, развинтил, вынул из оправы самую мощную линзу, к ягелю поднёс, поймал солнечный лучик.

Через пару минут ягель задымился, ещё через полминуты появился первый язычок пламени.

— Ты, командир, настоящий белый шаман! — без устали восторгалась Айна, подкладывая в костёр сухие сучья и ветки.

Костёр разошёлся вовсю, весело гудел, время от времени постреливая шипящими угольками. Мужчины разделись до трусов, развесили сушиться на воткнутых в землю ветках свои тельняшки и бушлаты, Банкин и свою бескозырку, каким-то чудом не слетевшую с головы во время этого заплыва, пристроил на близлежащем камушке.

Айна раздеваться не стала, просто стояла рядом с костром, поворачиваясь к нему то одним боком, то другим.

— Да ладно тебе, голубка морская, графиню из себя строить, — уговаривал её Сизый. — Давай раздевайся! Командир с Гешкой глаза прикроют и не увидят ничего. Они пацаны честные, не обманут! Верно я говорю?

Ник с Банкиным, глупо улыбаясь, согласно покивали головами, подтверждая свою неподкупную честность и безусловную целомудренность.

Но девушка была непреклонна:

— Айне нельзя перед чужими мужчинами раздеваться. Она теперь — жена белого человека. Сама — белая женщина!

Ночь прошла спокойно. По очереди дежурили, поддерживая костёр. Ник за время своей вахты разобрал браунинг, протёр все детали Гешкиным носовым платком, выщелкал из обоймы патроны, разложил для лёгкой просушки на плоском камне — в некотором отдалении от костра. Сизый, в свою очередь, и папиросы успешно высушил.

Так что жизнь постепенно налаживалась, и будущее уже не представлялось таким мрачным и унылым. Хотя пройти по тундре восемьдесят километров — босиком и без крошки съестного — совсем даже не увеселительная прогулка.