Лев Линьков - Капитан Старой черепахи

Только неутомимые пустынные славки, совсем крохотные пичуги — видно им жара нипочем, — пе­репархивали с саксаула на саксаул, да юркие яще­рицы стремительно перебегали от норы к норе.

В голубовато-желтом небе, словно впитавшем в се­бя цвет бескрайных песков, — ни облачка, одно ры­жее беспощадное солнце.

Воды!.. Если бы выпить сейчас хоть глоток воды!.. А веревка все скользит и скользит, будто у ко­лодца нет дна.

Булатов облизнул сухим, распухшим языком го­рячие, потрескавшиеся губы. Он сидел на плаще, рас­поясанный, расстегнув ворот пропотевшей, скоробив­шейся от соли гимнастерки, обмотав голову полотен­цем, прерывисто дышал. Лицо его, с которого за короткую зиму не успевал сходить загар, стало темно-коричневым. На крутом лбу, на обострившемся носу, на обтянутых скулах кожа облупилась, глаза неестественно блестели.

Веревка на секунду остановилась и отчаянно за­прыгала.

— Вытаскивай! — скомандовал Шаров.

Комсомольцы Никитин и Сахаров — они чув­ствовали себя лучше других — навалились на ру­коятку железного ворота, и через несколько минут в четырехграннике сруба показались обсыпанные пес­ком чалма и плечи проводника.

— Плохо, начальник, совсем плохо! — встревоженно проговорил Ислам, пожилой туркмен с седой клинообразной бородкой, и разжал кулак. На ладони лежал сухой песок.

Булатов посмотрел на командира: «Что же теперь делать?»

— Будем откапывать! — сказал Шаров. Ислам поднял руку и слегка подул на ладонь.

Песчинки разлетелись.

— Совсем сухой! На дне сухой, с боков сыплется. Обвал будет, другой колодец надо идти.

Идти до другого колодца? Булатов оглянулся на неподвижно лежащих пограничников. Куда с ними? Они подняться не смогут.

Шаров наклонился к Булатову:

— Надо откапывать. Как себя чувствуешь? Булатов уперся руками в обжигающий песок и, пошатываясь, встал. Барханы закачались перед гла­зами и полезли кверху; вместо лица командира он увидел расплывчатое желтое пятно. Тряхнул головой, и барханы стали на свое место.

— Надо! — согласился он.

— Обвал будет! — предостерегающе воскликнул проводник. — Пожалуйста, верь Исламу. Дальше ид­ти надо.

Ислам лет двадцать чабанил в Кара-Кумах, и Шаров всегда считался с его советами, но сейчас приходилось пренебречь житейским опытом провод­ника и попытаться добыть воду именно здесь.

Булатов застегнул ворот гимнастерки, подпоясал­ся, стащил с головы полотенце, надел фуражку и, тяжело ступая, подошел к лежащим на песке погра­ничникам. Те, кто имел еще силы, повернулись к се­кретарю партийного бюро отряда. Некоторые смотре­ли так, словно им было все равно, что скажет сейчас этот низенький, плотный, крутолобый человек. Они уважали и любили его, но что он может сделать? Скажет: «Будем ждать каравана». А где этот кара­ван? Может быть, он уже прошел где-нибудь рядом за барханами и не заметил дыма сигнальных кост­ров...

Булатов откашлялся и хрипло, не узнавая соб­ственного голоса, сказал:

— Товарищи коммунисты и комсомольцы! Кто из вас может встать?

Несколько пограничников медленно поднялись. Булатов сосчитал их: шесть человек — секретарь партбюро второго эскадрона Киселев, комсомолец-снайпер Семухин, рыжеволосый, веснушчатый бала­гур Ярцев, три новичка, земляки-иркутчане Молоков, Добров, Капустин.

Булатов перевел дыхание и продолжал, делая после каждой фразы паузу:

— Наш долг — быстрее прийти на помощь отря­ду Джураева… Не поддержим — погибнут това­рищи...

И тогда с трудом поднялись еще три человека: коммунист Забелин, комсомольцы Кругликов и Сад­ков.

— Надо откопать колодец...

И тогда, пошатываясь, поднялись беспартийные бойцы Вахрушев и Коробов.

«Только бы самому не упасть», — подумал Була­тов и, помолчав, собравшись с силами, закончил:

— Первыми со мной спускаются товарищи Кисе­лев и Никитин.

— Может, тебе самому-то, Сергей Яковлевич, не. спускаться? — негромко спросил Шаров, обвязывая Булатова веревкой.

— Спущусь.

— Ну, гляди, чтоб была вода, — деланно улыб­нулся Шаров.

— Будет!..

Булатов пятый год служил в этих краях на грани­це, но, родившись и выросши в верховьях Волги, так и не мог привыкнуть к здешнему климату и мучитель­но переносил тропическую жару кара-кумского лета. Не раз во время переходов по пустыне он мысленно принимал решение обратиться к командованию с просьбой перевести его куда-нибудь в более про­хладное место: на Кольский полуостров, в Карелию, на Чукотку — куда угодно, только бы там не было этой палящей жары! Однако, стоило ему немного отдохнуть, отмыть пыль, напиться горячего, крепко­го, утоляющего жажду чая, как приходили совсем другие мысли. Если все станут жаловаться на жару и добиваться перевода в прохладные места, кто же будет служить в Кара-Кумах? Ведь не одному ему здесь тяжело! И Шарову не сладко: чуть ли не каж­дый год его треплет лихорадка, а терпит!..

— Нет, никуда я не уеду, пока здесь будет хоть один басмач, — говорил Сергей командиру.

В конце двадцатых и в начале тридцатых годов положение на границах среднеазиатских советских республик было тревожное. Десятки басмаческих банд чуть ли не каждый день нарушали советскую границу, прорывались в тыл, совершали набеги на мирные кишлаки, грабили и сжигали их, убивали со­ветских активистов, увозили награбленное, угоняли пленных и скот.

И где бы ни появлялись басмачи — на плоско­горьях ли Памира, среди хребтов Тянь-Шаня или в отрогах пустынного Копет-Дага, в жарких прикас­пийских и приаральских степях или в оазисах вели­кой Кара-Кумской пустыни; где бы они ни поили своих коней — в холодном горном потоке или в ши­рокой мутной Аму-Дарье, в бурном Мургабе или в стремительном Чирчике, — всегда следы их вели за Пяндж и Кушку, за Атрек и Сумбар — за границу. Там басмачи получали новенькие английские караби­ны, и офицеры в белых пробковых шлемах учили бан­дитов, как нужно обращаться с новым оружием. В лондонских и нью-йоркских банках и фирмах хоро­шо знали цену туркестанского хлопка и за тысячи верст чуяли запах закаспийской нефти.

Части Красной Армии и пограничной охраны раз­громили все эти 'банды. И вдруг снова набег...

Перед тем как отправиться в погоню за бандой Ахмат-Мурды, Шаров сказал секретарю партбюро:

— Ну что ж, Сергей? Скоро, значит, распрощаем­ся? Историю идем делать! Последнюю басмаческую банду громить!..

И вот как обернулась эта история. Вместо того, чтобы настигнуть банду Ахмат-Мурды, они сами ока­зались на краю гибели...

Телеграфный приказ из Ашхабада гласил: «...Настигнуть банду Ахмат-Мурды и уничто­жить».

Известие о том, что Ахмат-Мурда снова прорвался через границу из Персии и устремился в наш тыл в Кара-Кумы, было получено 4 мая 1933 года, но по­граничники никак не могли напасть на след банды. Обнаружил ее туркменский добровольческий отряд Касыма Джураева. Джураев сообщил об этом по ра­дио, указав приблизительно свое местонахождение — километрах в двухстах к северо-востоку от погранич­ного оазиса. У Ахмат-Мурды четыреста сабель, у Джураева — всего пятьдесят, и он не ввязывался в бой, а, скрываясь в песках, не выпускал банду из виду.