Лев Линьков - Капитан "Старой черепахи"

А ветер все дул вдоль просеки, пронизывал. Гу­дели телеграфные провода, по которым снова неслись телеграммы. Тарасу так хотелось, чтобы Кирилл сейчас же, немедля, узнал, что думает о нем он, Тарас. А Кирилл даже не оглянется, бе­жит не сбавляя темпа... Чего он это вдруг остано­вился?...

Кирилл предостерегающе поднял руку, на мгно­вение включил электрический фонарик, осветил снег. На снегу были едва видны следы.

Дозор соседней заставы, проверявший идущую вдоль границы контрольную лыжню, еще несколько часов назад обнаружил, что она кем-то пересечена. След был занесен снегом, едва заметен, но это мог быть только след врага, под покровом ночи и пурги перебравшегося через границу.

Для поиска нарушителей с заставы была выслана тревожная группа, однако поиски оказались тщетны­ми: усилившаяся пурга окончательно замела следы. Невозможно было даже определить, в какую именно сторону направлялись нарушители. Тогда была объяв­лена боевая тревога и на заставе старшего лейте­нанта Кожина.

Несколько десятков пограничников двумя полуду­гами охватили большой участок тайги, постепенно сжимая кольцо, внутри которого где-то должны были находиться враги.

Меньше всего мог предполагать Кожин, что нару­шители границы сбились с пути и не только не по­дались к северу, а, наоборот, очутились чуть ли не рядом с заставой.

Когда вскоре по окончании пурги был обнаружен свежий, отчетливый след, старший лейтенант не сразу поверил, что это те самые нарушители, которых так долго искали пограничники. Он с опаской подумал было не проскочили ли через границу новые лазут­чики.

На просеке, по которой сквозь тайгу с холма на холм шагали телеграфные столбы, Кожин сразу уз­нал след Прокофьева и Квитко. Значит, живы, здо­ровы! Умаялись наверняка, а не прозевали чужую лыжню, свернули по ней в глубь тайги. Далеко ли они успели уйти?..

Словно в ответ на размышления начальника со стороны речки Бездны гулко ударили два выстрела— сигнал тревоги.

Спустившись по крутому склону, Кирил и Тарас услышали непонятные звуки, доносившиеся из-за при­брежных кустов. Похоже было, что там происходила яростная борьба.

И вдруг все стихло.

Держа наготове винтовки, Кирилл и Тарас.,нача-ли осторожно пробираться меж кустами. Раздвинув ветви, они опешили: на утоптанном, примятом снегу замертво лежал рослый мужчина; второй, поменьше ростом (почему-то в кальсонах и носках!) стаскивал с его ноги, сжав локтями, меховой сапог.

Услыхав шум, неизвестный поднял на погранич­ников помутневшие от злобы и страха глаза. Шапка слетела с его головы, и ветер шевелил седые спутан­ные волосы. На губах и на подбородке краснела за­леденевшая кровь.

Только тут, сделав еще шага два, Кирилл и Тарас разглядели, что шея лежавшего на снегу человека была чем-то перерезана. В свете луны на снегу ря­дом с его головой отчетливо выделялось большое темно-красное, почти черное пятно.

Кирилл поднял руку и дважды выстрелил в воздух.

...Скорый поезд «Москва—Пекин» подъезжал к мо­сту через Бездну, слегка замедлив ход. Наступило мглистое утро, какое всегда бывает, когда оттепель внезапно сменяется крепким морозом. Успевшие под­няться от сна пассажиры разглядели сквозь разрисо­ванные причудливыми узорами окна небольшую про­цессию — заиндевевших лыжников с винтовками за плечами. Первым шел высокий лыжник; он нес на спине явно обессилевшего человека. Замыкавшие процессию лыжники тащили на волокуше из еловых ветвей какой-то, по-видимому, тяжелый груз; что именно, разобрать было трудно.

— Наверное, охотники, — сказал один из пасса­жиров.

— На волков ходили, — ответил другой.

— Зима у нас длинная — восемь месяцев в го­ду, — сказал Владимир Сергеевич Парфенов. — Бы­вает и так: на дворе июнь, а в оврагах еще снег. Мы ведь живем почти на одной широте с полюсом хо­лода!

Полковник пожал плечами:

— И поверить невозможно!

— Хотите верьте, хотите нет, — усмехнулся Пар­фенов.

Они стояли в большом, в несколько гектаров са­ду. Низкорослые, раскидистые яблони были в цвету, и, если бы не нежное благоухание, наполнявшее воз­дух, можно было бы подумать, что сад обсыпан гу­стыми хлопьями снега.

— И они дадут плоды? — с сомнением спросил полковник.

— Который уж год плодоносят. Мы разбили этот сад незадолго перед войной.

— И что же... Крупные родятся яблоки?

— Граммов по двести, по двести пятьдесят.

— Четверть кило? — изумился полковник. — Что же это за сорт?

— Мичурин назвал его «Тянь-шаньский медовый». Вы, конечно, знаете о работах Ивана Владимирови­ча по скрещиванию и последующему воспитанию ра­стений. Наш сад — живой памятник Ивану Владими­ровичу. Климат здесь суровый, одна карликовая лопарская береза растет. Видели ее?

— Такая корявая, метра в два?

— Она самая... А мичуринские яблони не отсту­пили. У нас и вишня созревает и крыжовник...

Парфенов прямо-таки весь сиял. Он готов был останавливаться у каждой яблони, около каждой вишни, рассказывая их «родословную», расхваливая их вкусовые и прочие качества.

Вокруг сада по всему горизонту высились хмурые, голые сопки. В долине белели дома города, на окраи­не его дымили заводы.

— Господи, да что же это я, старый гриб! — спо­хватился вдруг Владимир Сергеевич. — Да вы ведь, наверное, давным-давно проголодались?

Низенький, плотный, загорелый, в широкополой соломенной шляпе, в белом парусиновом костюме, он и впрямь походил на гриб боровик...

За обедом жена Владимира Сергеевича, такая же крепкая, обветренная пожилая женщина, — хотя ей было под шестьдесят, ее никак нельзя было назвать старухой, — поставила на стол тарелку с крупными розовощекими яблоками.

— Угощайтесь!..

— Каковы?! — торжествующе воскликнул Пар­фенов. — Сохраняются от урожая до урожая. И все тот же вкус и аромат, словно с веточки!

— Тянь-шаньский медовый?

— Угу! — с наслаждением надкусывая яблоко, кивнул Владимир Сергеевич.

— Действительно, медовый, — попробовав ябло­ко, согласился полковник.

— Теперь ваша очередь рассказывать, — шутли­во потребовал старый садовод, когда они набили табаком по трубочке. — Вы небось на многих границах служили, всякое видывали.

— Всякое, — задумавшись, подтвердил полков­ник. — Но, представьте, ничего такого исключитель­ного, о чем пишут в приключенческих романах, со мной не случалось... Впрочем, одна история, пожа­луй, тоже была любопытная. Я тогда, можно ска­зать, еще мальчишкой был, в бритве еще не нуждал­ся... Одним словом, я служил тогда рядовым бойцом на высокогорной заставе, на границе с Синьцзяном. Как знаете, положение там в ту пору было не то, что сейчас...