Лев Линьков - Капитан Старой черепахи

Всюду, куда ни кинь взор, виднелись покрытые вечными снегами хребты. На западе голубел Адалай, на востоке синели кряжи сурового Мус-Даг-Дау, в самом центре которого, словно гигантская стороже­вая башня, гордо вздымался к небу высочайший пик. Отроги восточного хребта зажглись оранжевыми огнями, потом вершины заголубели, а когда брызну­ли первые солнечные лучи, на восточных склонах Адалая заполыхал пожар. Голубые вершины превра­тились в изумрудно-зеленые, на смену зеленым тонам вспыхнули фиолетовые и красные всех оттенков — от пурпурно-багряных до ярко-алых, словно на верши­нах гор проступала кровь земли.

Иван невольно залюбовался величественной па­норамой, подумав, что даже у самых неприветливых, суровых гор есть своя неповторимая красота.

— Надеть консервы, — вывел Ивана из состояния восторженности голос товарища.

Друзья вооружились дымчатыми очками-консер­вами, чтобы лед и снег не слепили глаза.

— Если мы не приедем в Н-ск завтра утром, то самолет улетит, — сказал Николай, будто бы это не было известно и без его напоминания.

Весь день, почти не отдыхая, они спускались се­верным склоном хребта й все-таки добрались до Чер­ного ущелья только к вечеру.

Николай проверил, крепко ли приторочен к седлу

сверток, и сказал:

— Езжай, Ваня, первым. За повод не держись...

Черное ущелье рассекало горы гигантскими сту­пенчатыми, сбросами. Юдин и Бочкарев ехали гуськом по нависшей над пропастью тропе, такой узкой, что двоим на ней и не разминуться.

Непроницаемая мгла царила вокруг. Бочкарев был прав: пришлось, опустив поводья, целиком до­вериться инстинкту коней.

Но как ни сторожко ступали Звездочка и Орлик, выбирая дорогу, все же иногда из-под их копыт, шур­ша, срывались в пропасть камни, и Иван чувствовал, как все холодеет у него внутри. Скоро ли взойдет луна? Не скроют ли ее тучи? Только бы не оступи­лась Звездочка, только бы не оступилась...

И, как на грех, Звездочка вдруг оступилась пра­вой передней ногой и, испуганно заржав, шарахну­лась назад, больно прижав колено Ивана к скале. В то же мгновение шагавший следом за ней Орлик встал на дыбы и попятился.

Николай схватился обеими руками за гриву коня. И когда тот, дрожа всем телом, опустился на перед­ние ноги, Николай почувствовал: свертка у седла нет. Видимо, стремительно вздыбившись, Орлик порвал веревку о скалу.

«Главное — берегите сверток, теперь все зависит от вас», — вспомнил Николай напутствие начальника заставы.

— Стой, милый, стой смирненько!—с трудом успо­коив коня, Бочкарев стал ощупывать седло. Вот он, обрывок веревки...

— Коля, Николай, чего ты там? — в страхе оклик­нул Иван.

— Сверток... — придя в себя, вымолвил Бочкарез. Он спешился, держась за луку седла, нагнулся

и пролез под брюхо Орлика на узкую тропу. Орлик нервно переступал с ноги на ногу, храпел.

— Неужто потерял? — встревоженно спросил Иван.

Николай не отвечал, шаря по тропе руками.

— У тебя где веревка? — спросил он вместо от­вета.

Иван снял с плеча бухту крепкой веревки, отки­нулся назад, протягивая веревку товарищу, и лишь сейчас услышал приглушенный расстоянием шум: глубоко внизу, на дне пропасти ревел горный поток.

— Размахнись сильнее, — подсказал Бочкарев,

Иван нагнулся еще ниже и, размотав веревку, раскачал ее конец.

— Поймал! — сказал Николай.

— Что ты там задумал? — Иван догадался о за­тее товарища... Да разве это мыслимо в такую те­мень?

— Вниз полезу, — подтвердил Николай догадку товарища.

— За что веревку крепить будем? — почему-то шепотом спросил Иван.

Николай связал свою веревку с веревкой друга мертвым морским узлом, потом они сделали на обоих концах петли; одну Иван надел на шею Звездочки, другую Николай закрепил у себя под мышками, осторожно дернул конец.

— Удержишь?

— Удержим, — просипел Иван: во рту у него вдруг пересохло.

— Трави понемногу, — скомандовал Николай. «Хватит ли веревки?..» — осторожно спускаясь в пропасть, он думал только об этом.

Луна появилась среди туч как-то вся сразу. Она озарила ущелье и превратила крутые скалы в глыбы искрящегося льда. Ветви арчи, темневшей в расще­лине, напоминали рога сказочных чудищ.

Николай ухватился за эти «рога» и облегченно пе­ревел дыхание: «Теперь Иван сможет передохнуть».

Луна медленно взбиралась все выше и выше, и в свете ее туманная пыль так же медленно двигалась к звездам. Теперь Николай спускался уже куда более уверенно, отталкиваясь полусогнутыми ногами от замшелой стены.

— Осторожнее, Коля, осторожнее, — шептал на тропе Иван, напрягая все силы, чтобы удержать скользкую веревку. Бочкарев не мог услышать его, а он все шептал: — Осторожнее, Коля...

Мутный рассвет застал друзей на пути в долину. Тропа отлого сбегала вниз, где на крохотном аэро­дроме отчетливо виднелся зеленокрылый, красно­звездный самолет.

— Ждет!..

— Что это за драгоценность такую вы привез­ли? — спросил летчик, укладывая в фюзеляж длин­ный, тщательно упакованный в мешковину сверток.

— А ты прочитай адрес, — сказал Николай.

И летчик прочитал: «Город Козлов, И. В. Мичу­рину».

— От пограничников в подарок, — с гордостью добавил Иван. — Тянь-шаньские яблони.

Они стояли рядом, в изодранной одежде. Лица обоих были в ссадинах и кровоподтеках, но они улы­бались, словно достали со дна морского «золотое руно»...

— Позвольте, позвольте, — взволнованно перебил старый садовод полковника. Он поспешно выбрался из-за стола, достал из книжного шкафа какой-то журнал и, быстро перелистав его, нашел нужную страницу.

— Вот слушайте, что я вам прочту. — Парфенов надел очки. — Послушайте, пожалуйста: «Великий преобразователь природы Иван Владимирович Мичурин рассказывал мне, что по его просьбе погранич­ники доставили ему с далекой среднеазиатской гра­ницы из высокогорных районов редчайшие образцы дикорастущих, морозоустойчивых плодовых деревьев». Вы знаете, кто это писал? Это написал в тысяча девятьсот сорок четвертом году покойный президент Академии наук Комаров.

— Они росли у самого ледника, — сказал полков­ник. — Мы их всей заставой искали.

— Значит, это были вы? — Парфенов вскинул на лоб очки. — Как же это я, старый гриб, сразу не до­гадался: ведь ваша фамилия Юдин. Это же подвиг, настоящий подвиг!..

Полковник улыбнулся:

— Так уж обязательно и подвиг? Если бы началь­ник заставы послал не меня с Бочкаревым, а Гор-баня с Мамедовым или еще кого-нибудь, уверяю вас, они сделали бы то же самое: довезли бы яблоньки. Их же надо было доставить в Козлов к осенней по­садке!

Парфенов совсем разволновался:

— Замечательно! Все это просто замечательно! А вы знаете, что стало с вашими дичками? Ведь они послужили Ивану Владимировичу подвоем [15] Подвой — растение, к которому производится прививка. для со­здания сорта Тянь-шаньский медовый! Беру свае сло­во, что осенью вы обязательно заедете к нам, и мы угостим вас яблоками прямо с веточки. Вам недалеко теперь: от нас до вашего погранотряда всего двадцать пять километров.