Валентин Аккуратов - Искатель. 1964. Выпуск №4

Карцов не отвечает. Скорее бы остаться одному, отдышаться, привести в порядок мысли!..

У развилки туннеля он замедляет шаг.

— Я бы хотел заглянуть к Ришар, шеф.

— Кстати, о ней. Итак, ваш диагноз — истерический паралич. Однако известно, истерические параличи излечиваются сравнительно быстро. А у нее до сих пор улучшения не наступило…

— Ришар — впечатлительная, нервная особа. Она внушила себе, что никогда не поправится. Я обязательно вылечу ее, но на это требуется время.

Абст приводит Карцова в свое рабочее помещение. Разговор продолжается там.

— Время, время! — восклицает Абст, усаживаясь за стол. — Его-то как раз и нет у нас с вами, дорогой Рейнхельт… Я бы и сам лечил ее, но не могу: занят. Очень занят, коллега. А впереди много серьезных дел.

Абст видит, что собеседнику не по себе, и по-своему истолковывает его состояние: новый врач напуган, ошеломлен. Что ж, очень хорошо!

— Так вот, Рейнхельт, вы должны знать: скоро сюда доставят новую партию умалишенных. Их необходимо быстро подготовить к работе. Это будет поручено вам. К тому времени Ришар должна быть на ногах. Постарайтесь!

Карцов хочет спросить: «А как же с моим отъездом?» Но благоразумно воздерживается.

— Ну, а каковы ваши взаимоотношения? — задает новый вопрос Абст. — Вы ей понравились?

— Не знаю, шеф. Кажется, не очень. Она молчит или плачет…

— Вам задавались вопросы?

— Только относящиеся к лечению. И еще: время от времени у меня просят сигарету.

— Ришар получает норму.

— Вероятно, надо увеличить норму. И еще просьба, шеф. Мне запрещено разговаривать с ней — я имею в виду беседы на отвлеченные темы. Это создает дополнительные трудности в лечении. Нельзя недооценивать психотерапию. Вы прекрасно знаете — для больного беседы столь же важны, как гимнастика, массажи или витамины…

— Ладно, Рейнхельт, разговаривайте с ней. Но подчеркиваю: только на отвлеченные темы, как вы сейчас выразились. Болтайте о музыке, о кино или книгах. Ни слова о политике, о положении в стране или о том, что творится в мире. И тем более о нашей работе здесь.

От рабочего помещения Абста до комнатки Ришар полсотни шагов. Карцов медленно движется по коридору. Он все еще не оправился от потрясения, вызванного «экспериментом». Он наслышан о том, что творят гитлеровцы на оккупированной земле. Через линию фронта просачиваются сведения о злодеяниях захватчиков на Украине, в Прибалтике, Белоруссии. Беглые пленные рассказывали о городе смерти на западе Польши, в котором расстреливают и травят газами сотни тысяч людей… А недавно прошел слух: в Бресте немецкие химики создали завод, где варят мыло из человечьего жира. Когда об этом стало известно на корабле Карцова, кто-то из моряков усомнился: слишком невероятно.

У Карцова сами собой сжимаются кулаки. Уж теперь-то он знает, на что способны фашисты!..

До комнаты Марты Ришар — десяток шагов. Карцов останавливается, закуривает сигарету. Кто она, эта странная девушка? Фашистка вроде Абста, его преданная помощница? Кажется, в этом трудно сомневаться — Ришар делала то, что теперь поручили Карцову. Но он помнит: она вела киносъемку пловца возле лагуны, затем плакала и швыряла в воду брикеты и в заключение запрятала в скале свою камеру… Несколько дней назад, находясь на площадке, он заглянул в тайник — камера все еще там!

Он сопоставляет это с другими известными ему обстоятельствами — с просьбами Ришар отпустить ее в Германию, истерическим припадком девушки и попыткой отравиться, когда Абст ответил отказом.

Тайная съемка пловца (плюс съемка торпед и другого секретного оружия, которую она могла производить раньше) и настойчивое стремление Ришар уехать отсюда — нет ли связи между этими фактами? Такое предположение напрашивается. А вдруг она собиралась показывать отснятую пленку кому-нибудь в Германии? Но кому? Уж, во всяком случае, не хозяевам Абста, которые обо всем творящемся здесь, конечно, осведомлены. Кому же тогда? Быть может, представителям оппозиции гитлеровскому режиму? Стоп!.. Карцов вздрогнул от пришедшей на ум догадки. Что, если Ришар — разведчица? Для такого предположения есть все основания. Но на кого она работает — на американцев или англичан? Может быть, она русская?.. Подумать только, в этом адовом подземелье у него может найтись союзница!

— Спокойно, — шепчет Карцов, зажигая погасшую сигарету и жадно глотая горячий, горький дым, — спокойно, не торопись. А вдруг цепь твоих рассуждений только домысел? Тогда неизбежна ошибка, которую уже не поправить. Спокойно!

Перед ним дверь в стене коридора — небольшая, окрашенная в серое, с грубой скобой вместо ручки. Он стучит в дверь и входит.

Марта Ришар лежит в постели. При виде врача она откладывает книгу, которую читала.

— Добрый день, — говорит Карцов.

Ришар подтягивает одеяло к подбородку.

Карцов задает вопросы: самочувствие, сон, аппетит. И получает короткие односложные ответы. При первых посещениях нового врача Ришар держалась иначе, но Карцов строго выполнял указания Абста, и она замкнулась.

Он приступает к работе, тщательно разминает мышцы ног Ришар. Ноги у нее стройные, мускулы хорошо развиты.

— Занимались спортом?

Молчание.

— Занимались, — уверенно говорит Карцов. — И я знаю, это был велосипед.

Закончив процедуру, Карцов опускается на табурет, проводит рукой по лбу.

— Устал, — говорит он, улыбаясь. — Отдохну немножко, и мы начнем гимнастику… Кстати, я тоже увлекался велосипедом.

Карцов с юмором рассказывает, как однажды на шоссейных гонках сбил неосторожного прохожего.

— И как вы думаете, кем оказался прохожий? — восклицает он. — Моим соседом по дому, с которым у нас были давнишние нелады. Разумеется, он не поверил, что это случайность!..

— Вы все сочинили, — говорит Ришар.

— Сочинил, — простодушно признается Карцов.

— Хотите развеселить меня?

— Очень хочу. К тому времени, когда за вами придет транспорт, вы должны быть на ногах.

Он ждал, что эти слова подбодрят больную, но при упоминании об отъезде она начинает плакать. Карцов встает, чтобы подать воды. И остается на месте.

В комнату входит Абст.

— Что здесь происходит? — спрашивает он.

— Ничего особенного, шеф. Просто в ногах фройлейн Ришар появились боли. Хороший признак. Разумеется, фройлейн разволновалась.

— Это правда? — говорит Абст, обращаясь к лежащей.

Ришар кивает.

— Хорошо. — Абст оборачивается к Карцову. — Закончив с больной, приходите ко мне. Возьмите с собой карточки группы.

— Вы вторично солгали, — говорит Ришар, когда шаги Абста затихли в отдалении.

— Вы тоже.

Ришар не отвечает. Они долго молчат.

— Я шутил, когда рассказывал историю с велосипедом, — говорит Карцов, снова приступая к массажу ног пациентки. — Я никогда им не увлекался. У меня была иная страсть: кинокамера!.. Люди, умеющие работать с камерой, особенно на фронте или, что еще опаснее, в тылу врага, — это мужественные люди, не так ли?