Михаил Март - Затянутый узел. Этап второй. Принцип домино

— Это нелюди сделали, недочеловеки, они до сих пор разводят отраву, — вступил в разговор Масоха. — Крыс в селе мы вывели, пчел сожгли, траву и цветы выкосили, почву перекопали. В селе работают ученые с мировыми именами. Скрытно. Они сделали немало открытий, создали сыворотку. Противоядие. Мы можем вернуть село к жизни.

— Почему же скрытно?

— Потому что враг под боком. Те самые нелюди. Они прячутся в гротах и пещерах Когтя коршуна. Вы не поверили своему охотнику, который видел китайцев у горы и пещеру с железной дверью, но он вас не обманывал. Пещера там есть. Только живут в ней не китайцы, а японцы и занимаются разработкой всякой дряни. Вы жили по соседству и не мешали друг другу, но как только их тайну раскрыли, они послали на вас заразу и выгнали людей из села.

— Так это осиное гнездо надо разорить! — Купец ударил кулаком по столу.

— Затем и пришли к вам, Назар Парфеныч, — улыбнулся отец Федор. — Нас очень мало, одни мы не справимся.

— Нас тоже немного. Девятнадцать человек.

— Мы хотели получить ваше принципиальное согласие. Сейчас рано думать о войне. Нам нужны подходы к бункеру. У японцев прекрасные укрепления, железные двери. Их надо брать врасплох, как они вас с крысами. Страшно себе представить, что будет, если они выпустят всю заразу на волю, а потом кончат жизнь самоубийством. Есть и такая вероятность. Японцы умеют делать зелье из мухоморов, которое приводит человека в определенное состояние. Он уже не подчиняется собственному разуму, а выполняет только приказы.

— Слышал о летчиках, которые направляли свои самолеты на корабли и взрывали их. Так они же герои!

— Не совсем так, — покачал головой одетый в монашескую рясу лейтенант Масоха. — Их называли камикадзе. Они не герои и не патриоты. В японской армии дисциплина прежде всего. Их пичкали похожей дрянью. То же самое происходило в пехоте и других родах войск. Мы должны понимать, с кем имеем дело, и быть очень осторожными, иначе погубим себя и всех, до кого долетит зараза.

Купец встал.

— Я сейчас вернусь.

— Хваткий мужик, — усмехнулся Егор, когда тот вышел.

— А ты сам подумай — такое село на произвол судьбы бросить. Сколько труда в него вложено, — вздохнул Масоха. — Он купец, цену труду знает. Видишь, до чего докатился? Морды тигриные на стену вешает. А ведь церковную школу открывать хотел, город строить собирался.

— Такие люди нигде не пропадут, — согласился Егор.

— Что ты знаешь! В лагерях и не такие гибнут.

Заволока вернулся со стариком эвенком. Небольшой старикашка, но проворный, всех оглядел, на красный угол перекрестился и сел к столу.

— Расскажи, дед, что о Когте коршуна знаешь.

— Не много знаю. Есть такой мужичок — Данила, строитель-горняк. Немолодой уже. Вот он Коготь коршуна хорошо знает. Недолгое время жил в нашем селе — сам-то городской, грамотный, однажды весной ушел на рудник «Светлый». Ему хорошее жалование обещали.

— Когда это было? — спросил Егор.

— Лет шесть назад.

— А где этот рудник?

— От села в трех днях ходу. Через Кедровый перевал, а далее вдоль реки, она выведет.

— Кедровый перевал есть на нашей карте, что в сельсовете лежит, — вспомнил Масоха.

— Найдем, — уверенно заявил Егор.

— Жив ли Данила? — засомневался отец Федор.

— Данила жив, — закивал головой старик. — Крепкая жила, всех нас переживет.

— Будем искать Данилу, — поставил точку лейтенант в монашеской рясе.

На ночлег не остались. Путь предстоял нелегкий, дальний, а в селе свои остались без защиты.

Очнувшись, Родион открыл глаза, но ничего не увидел. Перед глазами плавала чернота, разбавленная красными лопающимися кругами. Казалось, он попал в преисподнюю. Он попытался приподняться и почувствовал боль в затылке и спине. В сознании промелькнули последние события: мост, страшные птицы, падающие бревна, бездонная пропасть и обрыв канатов. Он ощупал голову. Волосы на затылке слиплись. Ничего страшного — ноги шевелятся, руки тоже, вся тяжесть удара пришлась на копчик. Терпимо. В его работе случались промахи, и некоторые из них кончались хуже.

Родион сел и нащупал фонарь, висящий на поясе. Немецкий «Даймон» имел хороший отражатель, луч от фонаря бил далеко и ярко. Мрак рассеялся. Луч выхватил из темноты неровные стены пещеры и арочный потолок высотой в два метра. Шпалы, на них рельсы — узкая колея для вагонетки, дальше коридор утопал во мраке. С другой стороны брезжил слабый просвет. Родион встал и направился к выходу. Семь шагов. Именно это расстояние он пролетел, когда падал. Какое точное попадание — отверстие, заросшее плющом, всего полтора на полтора метра. На земле валялись инструменты: лопаты, кайло, ломы, зубила, кувалды. Судя по всему, тут был рудник. Он давно заброшен — на инструментах толстый слой ржавчины. Да, следы людей есть везде и всюду, человек — животное любопытное, его всегда тянет в неизведанные места. Как тут верить в необитаемые острова и непроходимые топи!

Чалый подошел к краю обрыва и раздвинул жесткие ветви плюща. Над бездной стояла лунная ночь. Он увидел черные контуры противоположного берега и яркий костер, возле которого копошились люди. Похоже, луч его фонаря заметили, кто-то выхватил головешку из костра и начал размахивать ею. Родион мигнул фонарем несколько раз. Кажется, все живы. Неугомонный народ. Их тоже привело сюда любопытство. Об обещанных паспортах никто уже не вспоминал, в самолет с золотом мяло кто верил. Они покрыли огромное расстояние, шли, руководствуясь собственным чутьем по приблизительным координатам. Здесь такие фокусы не проходят, самолет может лежать в ста метрах, скрытый тайгой, и ты пройдешь мимо, ничего не заметив. Можно нырнуть в мутные воды реки за упущенной тобой рыбой, но ты один будешь думать, будто сумеешь найти ее и схватить за скользкий хвост. Для наблюдателей ты сумасшедший. Возможно, все открытия на земле принадлежат сумасшедшим, людям не от мира сего. Тем, кому до всего есть дело.

Чалый относился к категории психов, которым все надо знать, и он вернулся в шахту. Луч фонаря не достигал конца коридора. Родион считал шаги и по компасу определял направление. Натолкнувшись на перевернутую вагонетку с рассыпавшейся породой, почувствовал, как по спине пробежала дрожь словно он вернулся на свой колымский рудник — как все знакомо, влево от центрального ствола шахты отходил рукав, через несколько метров такой же уходил в другую сторону. Чем глубже он продвигался, тем становилось холоднее, воздух тяжелел. В выбитой в стене нише стояли деревянные топчаны. Он подошел ближе и вздрогнул — в спокойных позах застыли высохшие мумии. Похоже, люди умерли от голода и бессилия, уснули навсегда, укрывшись солдатскими одеялами. Возле ниши стоял ящик, наполненный факелами, и канистра с мазутом. Чалый осветил стены, в них были вбиты проволочные держатели, из которых торчали головешки, потолок покрывала копоть. Родион намочил холщевые концы факела в мазуте, достал золотую зажигалку, сыгравшую в его жизни особую роль, поджег факел и вставил его в держатель. Огонь горел ровно и не коптил — это говорило о том, что в шахте есть воздуховод, а до поверхности не очень большое расстояние.