Михаил Март - Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых

— Хочу тебя разговорить, молчун.

— Допросы остались позади, царица Колымы.

— Князь считает, что мы не сумеем договориться с езидами, а это война. Мы уже знаем историю колчаковских отрядов, покусившихся на золото езидов, знаем и о пилотах, посадивших здесь самолет. Нас мало. Хоть Дейкин и говорит, что каждый из нас роты стоит, но это на фронте, где враг понятен. Воевать с дикарями нас не учили. Уйти мы тоже не можем, зима на носу. Сколько нам Богом отпущено, я не знаю. Каждый день надо считать подарком.

— К чему клонишь, Лиза?

— Я знаю, что ты любишь одну докторшу, что лечила тебя под Сталинградом. Молодая красавица тебя тоже любит, ты не осознаешь своего счастья. Взаимная любовь, рожденная на руинах, — это чудо. Вам повезло.

Глеб затянулся и с ироническим прищуром глянул на Лизу.

— А вот роль свахи, Елизавета Степановна, вам никак не подходит. Как сказал бы Трюкач: «Не прошла кинопробы». Хватит темнить, у меня папироса догорает, вторую с тобой раскуривать не буду.

— Я разгадала тебя. Ты хочешь остаться в ее памяти героем, тем самым, молодым из сорок третьего года. Ты стыдишься своих шрамов и ярлыка «враг народа». Варя, по-твоему, осталась прежней, была врачом и теперь врач. Ты зек, а она свободная и по-прежнему красивая.

Шабанов бросил окурок и встал.

— Ты слышал о городе «Сталингад», Шабанов? Глеб усмехнулся.

— Остроумно.

— Капитан медицинской службы Варвара Горская написала письмо матери. Указывая обратный адрес, в спешке пропустила одну букву, и Сталинград превратился в Сталингад. Буковка «р» ей стоила десяти лет лишения свободы в лагерях Колымы. За неудачную операцию пьяного шофера царицы Гридасовой ей добавили еще пять лет. Она валила лес в лагере, пока ее не вызволил доктор Бохнач и не сделал своей ассистенткой. Там, в больничке, вас на ноги ставила не прославленная орденоносная сестричка, а бывший военврач, заключенная номер 2296 со штампом «Враг народа».

Шабанов сел, Лиза дала ему папиросу. Он закурил.

— Сейчас осень, — вновь заговорила Лиза, — на Руси в это время играли свадьбы, почему бы и нам не последовать этому обычаю.

— Где Варя? — спросил Глеб.

— Я знала, что ты умный мужик, Шабанов. — Лиза обернулась к кустарнику. — Варюха, вылезай.

На следующий день состоялся «семейный совет». Лиза объявила:

— В связи с предстоящей зимовкой и сложившейся обстановкой, а также по желанию женихов и невест я объявляю о переселениях и создании новых семей. Землянку номер один занимают Лиза Мазарук и Родион Платонович Чалый. Землянку номер два уже заняли Петр Фомич Кострулев и его невеста Надине. Землянка номер три отводится Улдису Блонскису и Октябрине Алексеевне Алешиной. Землянка номер четыре переходит Варваре Трофимовне Горской и Глебу Васильевичу Шабанову. Остальные занимают пятую землянку и шестую, складскую. Приказываю капитану Дейкину добыть вина для предстоящих свадеб. Он же как единственный официальный представитель власти оформит брак между всеми упомянутыми лицами и выдаст свидетельства.

У Дейкина отвисла челюсть, он не мог произнести ни слова.

— Позвольте, я кое-что разъясню капитану, — улыбаясь, произнес Важняк. — Что касается свидетельств. Генерал Белограй оставил нам не только бланки паспортов, но и государственную печать СССР. Подлинную. Я проверял, у меня есть опыт работы с подделками. Второе. Командиры кораблей и воинских соединений имеют полномочия заключать браки. Наше подразделение оформлено Дальстроем официально как геологическая партия номер 666 с неограниченными полномочиями. Капитан Дейкин — наш официальный руководитель. За отсутствием бланков можно использовать обычную бумагу, это не возбраняется. Свидетели поставят подписи в соответствии с новыми именами, которые будут указаны в паспортах, и всегда смогут подтвердить подлинность документов. Теперь о свадьбе. Выпивку мы организуем. Женихи сгоняют в гости к езидам… Тихо, тихо! Они не пьют, им вера не позволяет, но пшеница с полей еще не собрана. Нам нужно зерно для браги, а умелец на все руки Кистень соберет самогонный аппарат, в самолете полно разных трубок, есть из чего сварганить змеевик. Будем считать и этот вопрос закрытым.

Все зааплодировали. Кистень встал.

— Жаль, что у моей невесты нет паспорта. Она даже не понимает, что я ее жених. Но сейчас я хочу сказать о другом. Князь мне много рассказывал о племени езидов, он у нас ходячая энциклопедия. Их шейхи очень любят подарки. Нельзя приходить к предводителю без подношений. Если пошлем своего посла в Белый город, он должен прийти с подношением. Но что мы можем дать дикарям, живущим автономно? Чем их можно удивить? Золотом? Его здесь навалом. Я вот что придумал.

Кострулев вынул из кармана золотой наконечник стрелы, найденный Князем в лесу, поднял его вверх и без особых усилий согнул.

— На медведя с таким не пойдешь.

Он вынул из кармана другой наконечник, четырехгранный.

— Это сталь, прочная и несгибаемая. Обоюдоострый четырехгранник прочнее штыка трехлинейки. Я его выпилил из самолетной обшивки. Из одного самолетного крыла можно сделать тысячи наконечников. Что такое настоящий металл, езиды знают, у них сабли из дамасской стали. Мы можем начать производство и поставить его на конвейер, как Лихачев по примеру Форда стал клепать ЗИСы в Москве. Но подарок подарком. Князь говорил, что если езидам доказать свою силу, дать понять, что из нас рабов не сделаешь, но можно сотрудничать, все встанет на свои места. Один стальной наконечник стоит десяти золотых, а то и дороже. Это здесь, конечно, не в Москве. Нам не надо воевать за золото, мы его получим в обмен на свой товар.

— Ты гений, Петя! — после долгой паузы сказал Дейкин. Сидящие кругом снова зааплодировали.

— Я лишь сделал этот образец. Гений — Князь, это его идея.

Собрание закончилось. Князь вместе с Кистенем спустились в землянку. Чернобровая красавица в пышных белых шароварах и белом платье сидела у свечей, сложив руки крестом на груди. Ее красивое лицо было абсолютно спокойным, и лишь черные глазищи выражали беспокойство, будто она ждала чего-то недоброго.

— Ты ее не трогал, Петя?

— Упаси Господь, Афанасий Антоныч, я ее боюсь, как черт креста. И вообще, она похожа на старую икону Богоматери в храме. По ночам она не спит, я с ней разговариваю, ласковые слова говорю, какие помню, конечно, а она, как пес, слушает и смотрит непонимающим взглядом.

Князь сел на оленью шкуру рядом с девушкой, стал что-то рассказывать, и Петя увидел чудо — безумной красоты губы тронула легкая улыбка.

— Что ты ей сказал, Афанасий Антоныч?

— Иди сюда, сядь.

Кострулев сел. Он не мог оторвать взгляда от своей богини и в то же время его пугала такая близость. Надине сняла с шеи кулон с изображением солнца и повесила на своего избранника.