Елена Волкова - Замок

Маленькая бусинка из матового черного стекла словно прилепилась к коже за ухом. Такими бусинками часто украшаются булавки. "Что ты знаешь о колдовстве, Ксавьер Людовиг? — спросил он сам себя и не смог ответить на вопрос. — Что теперь делать? Вытащить? Тогда она или проснется, или умрет, на этот раз окончательно…" Он взялся двумя пальцами за бусинку и быстрым движением вынул то, что действительно оказалось булавкой. Из крошечной ранки показалась капелька крови, настоящей, которая не спешила становиться бурой или серой и превращаться в пыль.

В тот же миг Доминика вздохнула и открыла глаза. Это произошло столь быстро, что Ксавьер Людовиг не успел выпрямиться и отвести руку. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга глазами, полными изумления.

Доминика моргнула. Ксавьер Людовиг выпрямился. Он хотел сказать, что не думал пугать ее и что никогда не посмел бы оскорбить ее или обидеть, даже в мыслях, и что очень сожалеет, если она подумала, будто он… Но все куртуазные выражения застряли в горле, а радость, захлестнувшая было его, сменилась прежней тоской — рядом с собой он чувствовал обыкновенного смертного человека.

Доминика тем временем села, не отводя глаз от его лица.

— Граф, — прошептала она, — что Вы себе позволяете? Я считала Вас порядочным человеком! В чем дело?

— Булавка, — ответил шепотом он, протягивая ей свою находку. — Я вытащил ее, и Вы сразу очнулись.

— Ах, оставьте! Что за булавка? Вы начали вытаскивать у меня из платья булавки? Это, знаете ли!.. Извольте-ка объясниться!

Она огляделась, увидела низкий свод подвала, оплывшие свечи в каменных огромных канделябрах и снова ахнула:

— Что все это значит? Куда Вы меня принесли? Вы положили меня в гроб?! Вы объяснитесь, в конце концов, или нет? Да помогите же мне выбраться отсюда!

— Объяснюсь, — ответил он, отбрасывая в угол булавку, и протянул Доминике обе руки, помогая ей выбраться из гроба и спуститься на пол. — Боюсь только, что мне нечем Вас порадовать. Прежде всего, нам следует покинуть это место, здесь слишком опасно. Не уверен, впрочем, что где-либо в мире есть место, безопасное для нас.

Он погасил свечи, и сразу наступила полная темнота. Доминика, не обладавшая чутьем летучей мыши, схватила его за рукав камзола, а другую руку держала вытянутой перед собой. В напряженном молчании они двигались по тайному ходу, пока в воздухе не потянуло свежестью и запахом трав и ночного леса. Вскоре стали слышны трели цикад и шелест листьев, а еще через несколько шагов Доминика увидела темно-синее закатное небо. Они вышли в нижнюю башню старой наружной стены замка. После слепящей тьмы тоннеля казалось, что очень светло, а запах ночных цветов дурманил голову. Но чувства успокоения не было — ни свежий воздух, ни россыпь звезд над головой, ни звуки города — голоса людей и странная музыка, доносившиеся снизу, — не радовали. В молчании графа чудилось ей нечто гораздо более странное и пугающее своей непонятностью, чем недавние схватки с вампирами, их катящиеся отсеченные оскаленные головы и обугливающиеся тела. Все то было столь ужасно, столь невероятно, что почти не напугало ее, словно дурной сон, который, несмотря на все кошмары, иногда доставляет даже какое-то жуткое наслаждение, тем более, что Доминика не была нервной барышней, склонной к ночным кошмарам. Теперь же она чувствовала себя проснувшейся, и поведение графа и собственные предчувствия тревожили ее все сильнее — на этот раз по-настоящему. Возникло и с каждой секундой все больше крепло ощущение того, что сон кончился и началась реальность.

— Вы помните, как выглядела округа, когда Вы приехали? — услышала она вопрос. — Помните, как выглядел город? Неважно, что Вы не видели его сверху, со стороны замка. Посмотрите, как все изменилось!

Доминика оглянулась и посмотрела в ту сторону, куда ей показывал граф. Она почему-то опасалась увидеть пустыню: выжженные поля, черные обуглившиеся деревья и дома, превращенные в руины. Но ничего подобного не было. Она увидела город гораздо больших размеров, чем тот, в который приехала. Городок разросся почти вдвое, и старые каменные дома в центре, крытые красной черепицей, были окружены другими домами, светлыми и высокими. Во все стороны вели черные гладкие дороги, но самым удивительным было изобилие света на улицах, большое количество столбов с ярчайшими фонарями на них, превратившими ночь в день, оживленная толпа на площади, гирлянды маленьких цветных фонариков, натянутых через улицы, и ослепительно сияющие утробы того, что казалось крытыми повозками с откинутыми бортами. Громко играла музыка, непривычная и не особо приятная для слуха.

— Там праздник? — шепотом спросила Доминика, глядя на графа встревоженными глазами. — Ярмарка? Почему ночью? Столько света… Что же Вы молчите?

— Я не знаю, как объяснить, но, видимо, опять прошло… очень много лет. Может быть, сто, может быть, больше…

— Сто или более лет? Вы что, смеетесь надо мной?

— Отнюдь, сударыня, поводов для смеха у нас немного. Со мной происходит нечто, чего я не понимаю, и никто не может или не считает нужным объяснить мне что-либо. Вы ведь знаете день и год, когда погибли все обитатели замка. А когда мы с Вами встретились? Те без малого полтора века я не бродил по округе мрачным призраком, пугая запоздавших путников. Полтора века пронеслись для меня подобно минуте. Кто-то или что-то управляет мной, внушает, что я должен делать и как я должен это делать и не позволяет вырваться из-под его власти. Во всяком случае, полностью.

— А я?

— Вы… Полагаю, что Вы оказались случайной жертвой этой чудовищной мистерии. С Вами не должно было произойти ничего подобного. Вы должны были погибнуть жертвой вампиров на балу или как-то иначе, поскольку знали про бал. Я вмешался, но немногого достиг. Вы не успели покинуть замок. Это моя вина.

— Ах, оставьте. В чем же Ваша вина? Значит, я тоже стала вампиром?

— Нет. И не знаю, к счастью ли это или к сожалению, но Вы не вампир. Вы остались человеком, я безошибочно чувствую это. Знаете сказку про Спящую красавицу?

— Граф, ну что Вы такое говорите? — перебила она его. — Поскольку мне воткнули в шею булавку, то по этой причине я проспала полтора века? Помилуйте, это даже не смешно! Если человеку воткнуть булавку в шею, то ему будет просто очень больно!

Ксавьер Людовиг покачал головой:

— Сударыня, Вы рассуждаете логично, как разумный человек, но в том, что произошло с Вами, или в том, что происходит со мной, нет логики. Или же есть, но какая-то другая логика, которая нам неведома. Посмотрите на город! Могут ли такие перемены произойти за короткий срок?

Доминика несколько минут в молчании смотрела на залитый светом центр города. Слова графа были слишком просты, чтобы быть ложью, и слишком жестоки, чтобы быть шуткой.