Сергей Жемайтис - Искатель. 1965. Выпуск №2

Ул продолжал:

— Второй пункт гласил: «Если облако антигаза, пересекающее орбиту Чеа, полностью уничтожит атмосферу и жизнь на ней станет невозможной, отправить отборный отряд на Голубую планету. Оставшееся население подвергнуть трансформации».

«На Голубую планету?»

Костя не спросил, он только подумал. Но Ул сразу же ответил:

— Да. Это далеко. Три тысячи анг. Я покажу вам по звездной карте.

— Но ведь в солнечной системе…

— Нет. Та, которую вы зовете Венерой, слишком горяча. Фаэтон погиб. А ваша Земля… Трижды наши корабли посещали этот чудесный остров жизни. Совет отклонил предложение Академии инженеров колонизировать Землю. Мы не имели права, у нее уже был хозяин. Ученые не ошиблись. Я расскажу им о нашей встрече.

Второй пункт решения Большого Совета вступил в действие раньше, чем предполагалось. Чеа задыхалась. Запасов кислорода не хватало. Атака антигаза продолжалась. Он шел волнами. И каждая волна «слизывала» часть атмосферы. Атомы антигаза мириадами маленьких бомб врывались в атмосферу, выжигая ее. И когда облако, наконец, ушло, Чеа уже была безжизненной пустыней. Жизнь, загнанная под землю, стояла на пороге агонии.

У нас было только триста больших звездолетов. Все, что мы успели построить. Они могли взять почти сто тысяч человек. Но ведь отборному отряду нужны были машины, роботы, инструменты. И Совет сократил отряд до двадцати тысяч. В него вошли ученые, инженеры, врачи — двадцать тысяч, взваливших на свои плечи судьбу миллиардов.

Корабли стартовали в течение десяти дней. Я ушел на двенадцатом, вместе с группой энергетиков…

— А те, что остались, они… — Морев не мог сразу подобрать слово, — они все… погибли?

Воображение разворачивало страшные картины. Последний звездолет тонет в фиолетовой бездне иеба, и на планете наступает оцепенение. Все. Конец. Вместе с тишиной в подземные города вползает ужас. Миллиарды маленьких ужасов сливаются в один, громадный и черный, как ночь. Многоголосый и слепой, он стонет и ворочается в катакомбах Чеа, в городах-могилах…

Ул непонимающе поглядел на Морева.

— Вы спрашиваете об оставшихся? Они здесь, — и сделал неопределенный жест, — я покажу.

Коридоры казались бесконечными. Они то сплетались, образуя гигантские площади, то раздваивались, разбегались в разные стороны. Впереди зажигались огни и гасли за спиной, едва люди проходили мимо. А на смену им вспыхивали новые. В одном из гулких залов-площадей Ул остановился и показал на стену:

— Здесь.

Он провел по стене рукой, и она засветилась холодным люминесцентным светом, стала почти прозрачной и вдруг исчезла совсем. Открылось громадное помещение, облицованное темным металлом. Вдоль стен и посередине него тянулись многоярусные стеллажи, забитые доверху отливающими серебром коробочками.

— Вот, — сказал-радировал Ул, — здесь полмиллиарда. Мы отправим их завтра. Первая партия будет на Голубой через семь оборотов Чеа.

— Прах, — тихо сказал Костя, — цивилизация, ставшая пылью.

— Нет, не пыль, — возразил Ул. — Мы довели уровень трансформации до возможности получения кристаллических структур. Так надежней. Да, надежней и легче вернуть человека в исходное состояние.

Космонавты ошалело глядели друг на друга. Ул как-то странно сузил глаза и впервые со времени встречи приоткрыл рот. Он улыбался: земляне удивлены, они ничего не поняли.

— «Остальное население трансформировать» — так гласил второй пункт решения Совета. В тех условиях это был единственный выход. Они ведь не могли ждать так долго.

— Так, значит, они живы! — у Морева бешено колотилось сердце. — И эти ваши шары из Воронки?..

— Да, — передал обруч-переводчик мысленный ответ Ула. — За девять лет отборный отряд подготовил Голубую к приему чеанцев. Все шесть миллиардов. Мы здесь, чтобы выполнить третий пункт решения: «Произвести полную эвакуацию». Шары — это новый энергетический метод преодоления Пространства. Он разработан нашими учеными уже на Голубой.

Стена стала тускнеть и погасла. Комната, хранящая сотни миллионов законсервированных жизней, погрузилась в темноту. Людей снова принял гулкий лабиринт коридоров, сторожащих пятидесятитысячелетний сон людей-кристаллов.

Трехногий робот, дежурящий у лифта, откинул стальную дверь-люк, и солнце ударило в глаза нестерпимым светом. «Краб» сиротливо стоял на краю Воронки, растопырив трубчатые ноги. Песок ручейками стекал по ложбинкам между плит. В глубине Воронки плескались неясные серые тени.

— Но как вы один справитесь с такой громадной работой? — спросил Костя.

— Нас десять. Товарищи работают в других хранилищах. Мы придем к вам завтра, чтобы узнать о жизни Земли.

Ул поднял обе руки над головой.

«Краб» медленно развернулся и-побрел на восток.

— Мне неясно только одно, — как бы про себя сказал Морев, — пятьдесят тысяч лет, а Улу не больше пятидесяти, по-нашему… Как же, значит, далеко Голубая и с какой страшной скоростью они перемещаются, если эффект времени так велик!

— Надо было спросить о корабле, — отозвался Костя.

— У них нет корабля.

— То есть?

— Они вернулись так, как отправляют эти кристаллы, Шарами.

«Краб» прибавил шаг. Солнце садилось. Тонколистая трава, кустики которой редкими серыми пятнами лепились на склонах барханов, стала сворачиваться, съеживаться в комки. Леденящее дыхание притаившейся за горизонтом ночи обжигало.

Они были не дальше чем в двух километрах от ракеты, когда в наушниках раздался голос Раева:

— Морев, Славин, почему не отвечаете? Срочно возвращайтесь на корабль. Получена радиограмма с «Мечты-5». Она прибывает завтра. Вы слышите меня?

— Слышим, — сказал Морев. — Не волнуйся.

— Где вы пропадали?

— Были в гостях у марсиан.

— Глупые шутки. Вероятность существования марсиан…

— Знаем, — весело перебил Костя, — равна нулю.

— Вот именно.

Игорь продолжал некоторое время спокойно читать, потом как бы непроизвольно столкнул со столика тяжелую папочку с меню. Нагибаясь за нею, он бросил незаметный взгляд в сторону углового столика и сразу узнал сидевшего за ним человека.

Это был художник Зернов, тот самый, с которым беседовал Игорь недели две назад. Зернов был в знакомой спортивной куртке на «молнии», только без берета, коренастый, жилистый и еще больше загорелый. Костистое, с хищным носом и глубоко запавшими, цепкими глазами лицо его и бритая голова были медными от загара, а длинная, прямая трубка, прихваченная крепкими зубами, придавала ему сходство с индейцем, лишь недавно познавшим блага цивилизации. Зернов что-то быстро набрасывал карандашом на листе бумаги. «Уж не меня ли рисует?» — с неудовольствием подумал Игорь.