Виктор Дудко - Тревожное лето

Губанов зашел в булочную и через стекло разглядел шпиков. Теперь он не сомневался, что Ванда навела на него своих приятелей и те проверяют. И что Лукин мух ловит?

В гомонящей базарной толпе Губанов почувствовал себя вольнее. Тут действительно можно было оторваться от самого первоклассного преследователя.

Андрей, сдерживая дыхание, остановился у ларька и попросил стакан воды. Он только приложился, как рядом снова оказались те двое. У Губанова мелькнула мысль взять их. И он бы справился. Но тогда вся операция могла бы лопнуть, как мыльный пузырь. От расстройства Андрей выпил еще стакан воды, крякнул, надвинул на глаза шапку и направился в харчевню, что стояла напротив в торговых рядах. Не задерживаясь, прошел дымный и чадный зал, выскочил во дворик, перемахнул через забор и мысленно показал «хвосту» кукиш.

Взмокший так, что с него пар валил, Губанов явился к Хомутову.

— Замотали, гады, — сказал он, утираясь. — Привязались двое. От самой Голубинки тащил. Рожи — что Квазимодо. — Довольный сравнением, хрипло посмеялся. — Гринблат устроила. — Положил перед Хомутовым листок с номерами ассигнаций: — Проверить надо. Если сойдутся, то она. Нет — тогда пусть ею занимаются другие. А с меня хватит.

— Это мы можем мигом проверить. — Хомутов вышел и скоро вернулся.

— Ну что? — спросил Губанов.

— Подожди еще немного и охолонь.

— Век мне жить у этой дамы, что ли! — ворчал Андрей.

— Сегодня решим. Успокойся. — Хомутов подвигал на столе бумаги. — Тут такая хреновина непонятная, Хозяйка твоя навела все же. Как ты сунул ей банку с кокаином, так она и побежала. Насилу проследили. В самое яблочко получилось. И знаешь, к кому она привела Кержакова? К начальнику арсенала Токареву.

— Может, ошибка?

— Выясняем.

— Не нравится все это мне, промежду прочим.

— Промежду прочим, и мне тоже.

— Значит, я правильно тех мордоворотов не взял, — сказал Губанов.

— Каких?

— «Хвост». — Он обрисовал их.

— Это ребята из угрозыска, — успокоил Хомутов. — Имеешь, понимаешь, почти высшее «университетское:» образование, а своих не признаешь, — расхохотался Хомутов.

Губанов долго не мигая глядел на Хомутова, потом махнул рукой, встал и поплелся в свою комнату. Едва закрылась дверь, как явились «хвосты».

— Ушел, — выдавил старший.

— Губанов, что ли? И правильно сделал. Прилипли как банный лист. — Видя, как они расстроились, успокоил: — Он и не от таких уходил. Это ведь Губанов.

«И чего они ему не понравились?» — запоздало удивился Хомутов, разглядывая симпатичные лица ребят.

Карпухин доложил в губкоме, что Табахаси вовсе не Табахаси, и его можно выдворить с позором.

Пшеницын настроен был иначе: стоит ли подымать шум?

— Не спускайте с них глаз и не давайте шнырять по-за углам, — посоветовал он. — Если станет настырничать, то выдворим.

Дальше Карпухин доложил, к чему привело расследование дела по ограблению.

— Ошибка исключена?

— Могу точно сказать только после допроса Гринблат, а потом и самого Токарева.

— Ну что ж. Дело серьезное. И если окажется, что Токарев — враг, то вина наша с тобой. Мы проморгали. И с нас спрос.

— Ты не переживай, — успокаивал Губанова Хомутов. — Они же тебя и охраняли.

— Можно было предупредить.

— Рисковать тобой лишний раз не хотелось. Давай, брат Губанов, — Хомутов придавил дергающуюся щеку, — вот что сделаем...

Вечером Губанов снова направился к Гринблат. Ванда принимала белье от прачки, считала наволочки, простыни, полотенца. При появлении Андрея сунула деньги прачке и подтолкнула ее к выходу.

— Ну и как? — спросила.

Губанов прошелся по гостиной из угла в угол. Сел.

— Чего как?

— Паспорт приобрели?

— Да. Знаете что, пойдемте в ресторан? Только за ваш счет: надеюсь, тогда вы быстрее выплатите долг, потому как сегодня под утро я должен покинуть вас.

— Не волнуйтесь, Андрей Кириллович, Ванда еще ни одного порядочного человека не подвела.

— Так идем?

— Эк вас потянуло. — Ванда бросила взгляд на свое отражение в зеркале. — Пойдемте. — Подошла к нему и, глядя черными цыганскими глазами снизу вверх, произнесла нараспев: — Чего-то взгляд у вас блудит... — и взяла его под руку.

— Ну-ну, только без этого... — смутился Андрей.

Ванда рассмеялась, Андрей видел, что смеяться ей не хотелось и глаза ее оставались настороженными.

— Какой-то вы из себя не такой.

— Это как прикажете понять?

— Вы из идейных или «жигло»?

Губанов не знал, что такое «жигло», и поэтому сказал:

— Из идейных.

— То-то и видно. Все вы такие, идейные.

Ванда переодевалась в спальне. Андрей сидел на табурете. Очень хотелось спать. Она вышла в вечернем платье с жемчужным ожерельем на длинной точеной шее.

Ванда поправила короткую прическу.

— Ну как?

— Шанго [1] Хорошо (китайск.) , — сказал Губанов и подумал: «И чего ей надо, жила бы, растила детей. А то тряпки, деньги, бандиты...» Появилась какая-то вкрадчивая жалость, но тут же вспомнил, что выписанные цифры сошлись с номерами украденных из банка купюр.

В темноте они спустились с Голубинки. Губанов придерживал спутницу под руку. Она скользила в резиновых ботиках. Кружилась голова то ли от запаха духов, то ли от усталости. Когда Ванда еще раз поскользнулась, Андрей чуть не сказал вслух: «Как корова на льду».

У старого кладбища он подозвал извозчика и что-то шепнул ему.

— Что вы там шушукаетесь? — спросила Ванда, усаживаясь и расправляя юбки.

— Да так. — Его почему-то начало знобить.

Шарабан покатил вдоль трамвайной линии. Ванда вцепилась в руку Губанова. У продуктового рынка повернули налево. Кучер натянул вожжи.

— Приехали, господа-товарищи. Вот тут и есть энто самое ГПУ.

Ванда как будто перестала соображать. Она последовала за Губановым и, только когда он рванул на себя взвизгнувшую промерзшими пружинами дверь, закричала дурным голосом, рванулась назад, но Губанов подхватил ее на руки.

...Гринблат допрашивал Кержаков.

Растрепанная, она сидела напротив Артема, смотрела сухими блестящими глазами прямо перед собой и молчала. Молчал и Кержаков. Ванда была словно в шоковом состоянии. Когда Кержаков сказал: «Давайте поговорим, гражданка Гринблат. И вам и нам будет легче», — глянула недоумевающе:

— Простите, вы что-то сказали?

— И вам и нам сразу станет легче.

— Легче?

— Вот именно. — Кержаков разложил бумаги. — Токарева знали? Только честно. Нам ведь известно очень много. Знали или нет? Мне не хотелось бы от вас слышать ложь, поэтому сразу скажу: мы наблюдали за вами. Так как?

— Допустим.

— Эдак не пойдет. Знали или нет?

— Знаю. Он что, убит? Почему вы о нем говорите, как будто его уже нет?

— Жив он, жив, успокойтесь. Кто совершил ограбление Госбанка? Учтите, ваши показания нам нужны до десяти вечера. Сейчас пятнадцать с половиной минут девятого. После девяти Токарев расскажет все сам. Ну что же? Для кого вы покупали медикаменты и относили к Токареву?