А. Пушкарь - Искатель. 1965. Выпуск №5

Шел предпоследний тур музыкального конкурса.

Владлен мысленно представил себе, как Вилена садилась за рояль, казавшийся по сравнению с ее грациозной фигуркой огромным. Вот она занесла над клавиатурой свои маленькие сильные руки, и…

Мир перестал существовать для Владлена. Волшебная сила вновь повлекла его в неведомые дали.

Музыка обладает сказочным свойством. У каждого человека она пробуждает свои собственные эмоции, мысли, воспоминания. Нет двух слушателей, ощущающих одно и то же.

Сначала Владлен был подавлен вихрем звуков, потом стал различать, что в воздухе летит пух. Он подумал, как неистощима всепобеждающая сила жизни!.. Расчетливо расточительна ее щедрость! Миллионы семян летят по лесу, чтобы лишь одно из них дало жизнь новому растению. Всемирный закон жизни!

Вилена играла концерт для фортепьяно с оркестром. И Владлен воспринимал его как Гимн жизни.

«Разве всемирный закон жизни, — размышлял он, — не должен распространяться на весь космос? Разве не могут лететь через его холодные бездны космические пушинки, неся оцепеневшие в анабиозе, но готовые проснуться споры неведомой жизни, развившейся где-то у чужих звезд, фиолетовых, красных, голубых? Конечно, непохожие формы жизни должны перекочевывать в космосе из одного населенного мира в другой. И они могут быть непохожими, должны быть непохожими друг на друга!»

Потом Владлен задумался над тем, в чем же сила воздействия музыки, которую он слышит. Ведь, по существу, это только колебания воздуха различной частоты. В музыке смена частот, колебаний, смена высоты звука наряду с его длительностью и является носителем информации, передающейся слушателю.

Владлен даже вздрогнул от осенившей его мысли. Информация может быть заложена не в чередовании сигналов, а в смене волн разной длины!.. И вовсе не обязательно, чтобы это происходило в диапазоне звуковых волн, слышимых человеком. Кстати, звуковые волны человек воспринимает куда ограниченнее других земных существ, скажем собак, не говоря уже о дельфинах, которым доступно поистине поразительное богатство звучаний.

Вилена играла финал концерта. Звуки нарастали, захватывали в неистовом вихре. Владлен, невольно подчиняясь ритму, стремился подбирать доводы, прийти к окончательному выводу! В космической передаче, конечно, вовсе не обязательно переходить на диапазон звуковых волн, которые могут быть даже незнакомы инопланетянам. Смена длины волны наряду с длительностью сигнала на одной волне может быть заложена в самих радиосигналах. Замечательно!.. Как же это не приходило ему прежде в голову?

Именно так должны были бы сигнализировать братья по разуму!.. Они шлют в космос «музыку небесных сфер», которую надо лишь понять!.. Она ускорена по сравнению с земной в миллионы раз, настолько, насколько радиочастота больше звуковой! И те сигналы, которые уже принял Владлен в обсерватории, могут оказаться разумными, если подойти к ним с новой стороны, с точки зрения смены в них длин волн. А длины волн в них меняются. Это сразу было ясно, поскольку приняты они были в виде «широкой, размытой полосы». Это говорило против разумности сигналов, потому что не походило на земные радиопередачи, в которых стремятся как можно точнее выдержать несущую волну. Но теперь!..

Владлен вскочил. Музыка смолкла. Он отер влажный лоб.

Что играла Вилена? Что скажет он ей? Хорошо она играла или плохо?

Как бы то ни было, он должен увидеть Вилену. Он знает, где она живет. Она будет возвращаться из концертного зала. Он скажет ей то, что произошло. Ее музыка помогла ему набрести на удивительную идею… Музыка небесных сфер! Он слышал ее в исполнении Вилены. Пусть она об этом знает!..

— Так мы ничего не добьемся, Густав!

Харпер отложил логарифмическую линейку и нахмурился.

— Похоже на то, — мрачно согласился Эриксон. — Но, черт возьми, должен же быть какой-то путь к решению этой проблемы! Что нам нужно? Концентрированная и управляемая энергия ракетного горючего. Что мы имеем? Энергию атомного распада. Должен отыскаться и способ, как удержать эту энергию и использовать по мере надобности. И ответ надо искать где-то в одной из серий радиоактивных изотопов. Я в этом уверен!

Он сердито оглядел лабораторию, словно надеялся увидеть ответ на одной из обшитых свинцовыми листьями стен.

— Только не вешай носа! — сказал Харпер. — Ты убедил меня, что ответ должен быть. Давай подумаем, как его найти. Прежде всего — три серии естественных изотопов уже проверены, так?

— Так. Во всяком случае, мы исходили из того, что в этом направлении все уже проверено-перепроверено.

— Прекрасно. Остается предположить, что другие исследователи испробовали все, что зафиксировано в их записях, — иначе ни во что нельзя верить и надо все проверять самим, начиная с Архимеда и до наших дней. Может быть, так оно и следовало бы сделать, но с такой задачей не справился бы даже Мафусаил. Значит, что нам остается?

— Искусственные изотопы.

— Совершенно верно. Давай составим список изотопов, которые уже получены, и тех, которые возможно получить. Назовем это нашей группой пли нашим полем исследования, если ты за точные определения. С каждым элементом этой группы и с каждой их комбинацией можно произвести определенное количество опытов. Запишем и это.

Эриксон записал, пользуясь странными символами исчисления состояния. Харпер одобрительно кивнул:

— Хорошо, теперь расшифруй.

Эриксон несколько минут вглядывался в свои построения, потом спросил:

— Ты хотя бы представляешь, сколько величин получится при расшифровке?

— Не очень. Несколько сот, а может быть, и тысяч.

— Ну, ты слишком скромен! Речь идет о десятках тысяч, не считая будущих изотопов! С таким количеством опытов ты не справишься и за сто лет.

Эриксон угрюмо отбросил карандаш. Харпер посмотрел на него насмешливо, но доброжелательно.

— Густав, — сказал он, — похоже, эта работа и тебя доконала.

— С чего ты взял?

— Ты еще никогда ни от чего так легко не отказывался. Разумеется, мы с тобой никогда не перепробуем всех комбинаций и в худшем случае только избавим кого-нибудь другого от повторения наших ошибок. Вспомни Эдисона — шестьдесят лет бесконечных опытов по двадцать часов в день, а ведь он так и не нашел того, что искал! Но если он мог это выдержать, я думаю, мы тоже сможем.

Эриксон уже до какой-то степени стряхнул уныние.

— Наверное, сможем, — согласился он. — Может быть, даже нам удастся придумать какое-нибудь приспособление, чтобы ставить несколько опытов одновременно.