А. Пушкарь - Искатель. 1965. Выпуск №5

Лебедев расхохотался.

— Вот тебе и цена поэзии!.. Выходит, дело все сводится к светильному газу, дающему при сгорании пары воды…

Тем временем маленькая женщина подошла к перилам мостика, взялась за них руками и заглянула вниз.

Лебедев встревожился, тронул за руку племянника, показал ему глазами на незнакомку. Вместе они подошли к ней.

— Простите, — сказал профессор, снимая шляпу с лысой головы. — Нам кажется, что у вас нехорошо на душе. В таких случаях хуже всего быть одной. Вы уж извините нас, что мы подошли непрошеные… У вас умер кто-нибудь близкий? — продолжал участливо спрашивать пожилой ученый.

— Хуже, — с горечью ответила женщина.

Она молча взглянула на него влажными глазами.

— Не можем ли мы чем-нибудь помочь?

Женщина отрицательно покачала головой:

— Уже не помочь… Никогда…

— Поверьте, это очень скверное и неверное слово «никогда».

— Простите, но я знаю вас, — вмешался Болев. — Вы приходили к нам в радиообсерваторню. Телесвидание с Луной. Помните? Я Ваня Болев, кибернетик.

— Вы позволите проводить вас? — спросил Лебедев.

Она взглянула на него. Улыбающееся лицо с тройным подбородком располагало к себе. Голос был мягким и задушевным.

— Я тоже узнал вас. Вы Вилена Ланская? Не правда ли? Мы все — ваши почитатели.

— А я работал вместе с Владленом, — вставил Болев.

Маленькая женщина вздрогнула и снова опустила голову.

— Проводить меня? — спросила она. — А вы знаете, где Институт жизни?

— Мы охотно проводим вас, — заверил профессор. — Это недалеко отсюда. Если хотите, мы возьмем любой турбобиль у тротуара.

— Нет, спасибо. Лучше пройтись.

— Я работаю в Институте мозга, — говорил профессор, беря Вилену под локоть. — Если бы я мог быть вам хоть чем-нибудь полезным! Я профессор Лебедев, Сергей Федорович…

— Быть полезным? — рассеянно переспросила Вилена. — Вы правы… надо быть полезным. Ради этого и пойти туда. — Она, очевидно, вслух отвечала на какие-то свои мысли.

Спутники поняли это и не стали расспрашивать. Они, как могли, отвлекали ее.

— Мы говорили до вас о том, как недавно люди научились растворять в воде светильный газ, чтобы получить для автомобилей жидкое топливо, не отравляющее воздух, — почему-то вспомнил Лебедев и тут же подумал: какую невероятно далекую для него самого чепуху он говорит!

Вилена сначала удивленно посмотрела на своего старательного собеседника. Потом догадалась о его намерениях и не то кивнула головой, не то опустила ее.

— Как жаль, что я ничего не понимаю в технике, — сказала она.

— Вы знаете, — опять вмешался Болев, решив помочь дяде, — еще во время первой мировой войны безвестный изобретатель объявил, что может превращать воду в горючее для автомобилей. Говорят, он продемонстрировал свой метод нефтяным магнатам и — бесследно исчез.

— Это считали легендой, — подхватил Лебедев, продолжая удивляться самому себе. — И вот… к концу двадцатого века получили-таки «горючую воду»…

Но напрасно заботливые спутники старались заинтересовать Вилену далекими для них самих проблемами. Всю дорогу она отвечала односложно и, только прощаясь у подъезда Института жизни, улыбнулась сквозь слезы.

— Какие вы… хорошие!

…Вилена вошла в просторный вестибюль с квадратными колоннами. Ее встретила молоденькая лаборантка в голубом халате.

— Я хочу видеть академика Руденко, — сказала Вилена.

— Владимир Лаврентьевич ждет вас? Просил прийти? — искренне удивилась лаборантка. — Он ведь так занят, ни с кем не встречается…

— Он мне очень… очень нужен… Необходим!

Пораженная тоном, которым Вилена произнесла эти слова, лаборантка молча подвела ее к небольшому экрану за колоннами и нажала кнопку прибора.

— Простите, Владимир Лаврентьевич, — сказала она, когда на экране в ореоле седых волос появилось темное лицо старого ученого. — Вас очень хотят видеть…

И она отступила. Вилена оказалась перед экраном.

— Если бы вы могли меня выслушать!.. — с мольбой прошептала она.

Старый ученый пытливо посмотрел с экрана на странную посетительницу.

— Ну что ж… Ежели так серьезно, то прошу покорно. Нина Владимировна, не откажите в любезности проводить ко мне нашу гостью.

Две женщины молча зашагали по коридору, вышли в сад.

На миг аромат каких-то поздних цветов ударил в лицо Вилене, словно напоминая о жизни, о красоте. Она почему-то зажмурилась.

Они вернулись в здание через другой вход.

Старый академик стоял в дверях застекленной веранды, гостеприимным жестом приглашая Вилену.

Войдя, Вилена оглянулась. Стены кабинета со стороны веранды были сплошным окном. Другие две стены оказались заняты книгами, а одна — коллекцией черепов, ископаемых и современных. Над полками висели портреты Дарвина, Сеченова, Павлова и других выдающихся ученых.

— Руденко, Владимир Лаврентьевич, — церемонно представился старый ученый, усаживая гостью в удобное низкое кресло и сам садясь напротив. Лицо его теперь не казалось таким темным, как на экране, было свежим и розовым.

— Ланская, Вилена Юльевна, — через силу улыбнулась посетительница.

— Кто же вас не знает! — сказал старик. — Сколько радости вы приносите людям!

— Теперь я принесла вам не радость, а свое горе. Будет ли интересно слушать?

— Ежели смогу хоть чем-нибудь помочь!..

— Сможете! Но я хочу, чтобы помощь была взаимной. Я хочу быть полезной вашей науке и попрошу об очень странном.

— Постараюсь ничему не удивиться.

— Я хочу предоставить себя для эксперимента, самого опасного, какой только можно провести в вашем институте… пусть даже смертельного…

— Но наш институт — Институт жизни!..

— Я слышала о некоторых ваших опытах…

И Вилена сбивчиво объяснила, чего она хочет…

Академик нахмурился. Горбясь, встал. С трудом прошелся по комнате — он был очень стар. Лицо его стало темным, как на экране.

— Как? Почему пришли вы к столь тягостной мысли уйти из нашей жизни, расстаться со всеми, кому вы дороги, кто вами гордится? Поверьте, это не праздное любопытство. Мне нужно узнать все, чтобы иметь возможность ответить вам согласием или…

— Нет! — умоляюще прервала она, потом громче повторила: — Нет! — И добавила страстно, даже гневно: — Нет! Только не отказом. Речь идет не просто о жизни, а о счастье!

— Вы хотите, чтобы наш институт стал Институтом счастья? — попробовал пошутить старик, но замолчал, заметив, какая боль отразилась на лице Вилены.

— Итак? Что же это? Любовь? — дружелюбно спросил старик, снова садясь, упираясь руками в расставленные колени и пытливо глядя на Вилену добрыми выцветшими глазами.

— Да, — печально призналась Вилена, теребя вынутый из сумочки платок.

Старик вздохнул.