П. Севастьянов - Искатель. 1967. Выпуск №2

Вечером, спускаясь вниз, я поймал у дверей кинолаборатории Макарова. Вид у него был победный, настроение прекрасное — видно, задал работки лаборантам. Но рассказывать он ничего не стал:

— Потерпите немного, все увидите. Это надо видеть!

В кинозале было уже тесно, словно на открытии международного фестиваля. Спасибо, Волошин занял мне местечко.

— Казимир Павлович, присаживайтесь с нами, мы потеснимся, — пригласил он проходившего мимо Бека.

— Благодарю, но мои химики обидятся, если я им изменю.

— Как ваши наблюдения, Казимир Павлович? — спросил я. — Есть что-нибудь интересное?

Бек слегка развел руками:

— Я не любитель поспешных выводов, а наша наука требует неторопливых анализов. Сегодня сенсаций мы ждем от Сергея Сергеевича…

— Ну, какие там сенсации, — отмахнулся Волошин. — Так… Некоторые наблюдения из области гидроакустики.

— Акустические способности кашалотов, конечно, любопытны, — неторопливо проговорил Казимир Павлович, — но тема ваших исследований, уважаемый Сергей Сергеевич, имеет уже длинную историю…

— Еще великий Леонардо… — перебил его Волошин.

— Вот именно. Еще Леонардо да Винчи первый предложил: «Если ты, будучи в море, опустишь в воду отверстие трубы, а второй конец ее приложишь к уху, то услышишь идущие вдали корабли…» — Ну, конечно: великий Леонардо — отец бионики!

— Но признайтесь: конструкция ваших гидрофонов основана в точности на этом древнем принципе, а? — И торжествующий Бек, глуховато засмеявшись, пошел по проходу, высматривая свободное местечко.

— Хм. Он тоже припас что-то любопытное, — озабоченно покачал головой Волошин. — Но последнее слово все-таки останется за нами, — добавил он, интригующе показав мне толстый сверток бумажной ленты, видимо, от прибора-самописца, который держал в руках.

Первой показали пленку, снятую на мезоскафе во время погружения.

Признаться, на меня не произвели особенного впечатления эти мелькающие кадры. Камера схватывала то промелькнувший хвост кашалота, то просто какую-то крупную темную массу — ничего толком не поймешь.

Видимо, и сам Макаров почувствовал, что фурора его пленка не вызвала. Когда зажегся свет, он восторженно воскликнул:

— Уникальные кадры, верно?

Но тут же, глянув на лица зрителей, уже совсем другим тоном добавил:

— Хотя, конечно, это надо было видеть своими глазами. Камера что? Она дура, в одну точку смотрит…

Встал Сергей Сергеевич Волошин. Весь его вид говорил о полном и не вызывающем никаких сомнений торжестве, и я ожидал, что он, конечно, не удержится и закатит ликующую речь. Не в его характере упускать такой прекрасный повод. Но Волошин скромно сказал:

— Сейчас мы зам покажем несколько кадров, снятых с экрана пробного образца прибора. Прошу извинить за скверное качество изображения во многих местах. Как вы сами понимаете, это лишь рядовой опыт и аппарат нуждается еще в доработке. Дайте, пожалуйста, пленку сначала, — и с легким поклоном он так же скромно сел.

Волошин не ошибся: успех был полный. Даже я, уже видавший эти поразительные кадры, заново смотрел со все возрастающим волнением, как луч локатора провожает кашалота в глубины океана, ни на миг не выпуская из своего поля зрения.

В зале стояла зачарованная тишина, лишь стрекотал проектор. Когда же звуковизор словно «раздел» кита и в один миг превратил его изображение в движущийся рентгеновский снимок, по залу прошелестел восторженный шумок и опять сменился настороженной тишиной.

Но, пожалуй, еще большее восхищение вызвала сцена встречи кашалота с мезоскафом.

Когда снизу на экран начало выплывать стальное тело подводного корабля, Волошин не удержался и торопливо пояснил:

— Это мезоскаф! Смотрите внимательнее!

— Видим, — негромко ответил Логинов. К моему удивлению, Сергей Сергеевич почему-то сразу притих.

Когда с экрана исчезло последнее изображение и зажегся свет, я ожидал, что тут же начнется обсуждение увиденного. Все задвигались, зашумели, ученые, сидевшие группами по специальностям, оживленно переговаривались между собой.

Но встал Логинов и сказал:

— Прошу не спешить с выводами и оценками. Все желающие завтра получат возможность еще раз внимательно посмотреть интересующие их кадры. Будет составлен специальный график просмотров. А сейчас коротенькое объединенное сообщение лабораторий биологии и биохимии. Кто будет докладывать?

— Казимир Павлович, — сказала Елена Павловна.

— Пожалуйста.

Бек уже стоял с указкой в руках у экрана и строго поглядывал в зал, требуя внимания.

— Я буду краток, — негромко сказал Казимир Павлович. — Мы успели с Еленой Павловной в первом приближении проанализировать данные о распределении планктона и изменениях солености воды за два часа, предшествовавших встрече с китами, и за то время, пока велись наблюдения в непосредственной близости от них. Данные хотя и довольно скудные, ко, как нам кажется, любопытные. Прошу дать первый график.

На экране появилась какая-то цветная диаграмма, в которой я, конечно, ничего понять не мог. Приходилось рассчитывать только на объяснения Бека, но он тоже так и сыпал учеными терминами, стремительно водя указкой по диаграмме:

— Здесь отмечено возрастание солености, а тут — концентрация планктона. Прошу второй диапозитив.

Теперь на экране возникла, видимо, карта, насколько я мог догадаться по стрелке, указывавшей направление с юга на север в одном из углов. Никаких других ориентиров не было, потому что на карте был изображен кусочек безбрежного океана, где мы повстречали китов. Через всю карту тянулись голубые изолинии солености и красные — показывающие распределение планктона. А эти примитивные фигурки, видимо, должны изображать резвящихся китов.

— Такой была обстановка, когда мы подошли к стаду кашалотов, — продолжал Казимир Павлович. — Прошу менять диапозитивы один за другим…

Рисунок цветных изолиний и расположение китов среди этих непонятных для меня узоров менялись с каждым кадром, а Бек только называл время:

— …Одиннадцать… двенадцать тридцать… Тринадцать часов… Вы видите, кашалоты идут все время строго перпендикулярно по отношению к изолиниям солености… Тринадцать тридцать… Четырнадцать часов пять минут, тут у нас вышла маленькая заминка со взятием проб, прошу извинить… Четырнадцать тридцать…

А когда кадры перестали сменяться и последний из них замер на экране, Казимир Павлович деловито закончил:

— Итак, видна совершенно определенная зависимость между увеличением солености, соответствующим ей распределением планктона, скоплением рыбы и движением кашалотов. Мне кажется, можно считать доказанным, что главным при ориентировке в открытом море для этих китов служат данные, полученные через хеморецепторы…