В. Меньшиков - Искатель. 1970. Выпуск №1

— Реактор подготовлен, — доложил Шегель.

— Запуск!

Ларин откинул пластмассовый предохранительный колпачок и нажал пусковую кнопку. Вот и все действия, которые должен выполнить командир, остальное — дело автоматики. Ларин смотрел на контрольное табло, на индикаторах которого одна за другой проходили управляющие команды. Подчиняясь этим командам, из горячей зоны реактора в строго рассчитанном темпе выходит сетка стоп-устройства, и в нем начинает циркулировать могучий плазменный поток. Мощность его должна быть строго определенной, чуть меньше — реактор недодаст десятки процентов энергии, чуть больше — плазма пробьется сквозь защиту, и реактор начнет капризничать. Ну, а если плазма повредит автоматику, то будет совсем худо. Но если думать об этом, то лучше вообще не садиться в кресло испытателя.

Размышления Ларина прервала контрольная лампа реактора, — сигнализируя о нормальном запуске, она вспыхнула ярким зеленым цветом. Ларин облегченно вздохнул, поправил наушники и стал ждать доклада Шегеля. Нормальный запуск — понятие относительное. Только оператор, вооруженный специальными приборами и еще более специальными знаниями, может дать окончательное заключение о работе этой сложнейшей ядерной машины. Прошло десять секунд, потом еще десять. Ларин нетерпеливо шевельнулся и уже собрался было запросить, в чем дело, когда послышался спокойный тенорок Шегеля:

— Не нравится мне реактор, Андрей Николаевич.

Брови Ларина сдвинулись.

— А конкретнее?

— Во время запуска было три заброса активности и сбой с повторением операций.

Ларин слушал оператора с большим вниманием. Конечно, Шегелю еще далеко до классного оператора-космонавта, в нем крепко сидит закваска кабинетного ученого, зато он великолепный знаток своего дела. И, как показывает история, научные работники, совершающие звездный рейс, быстро становятся опытными летчиками-космонавтами. Помогают знания, умение аналитически мыслить, спортивная закалка. Шегель, кроме всего, один из соавторов проекта ходового плазменного реактора, знает его, как самого себя. Когда оператор обстоятельно высказал все, что он думает о капризах своенравной машины, Ларин невозмутимо спросил:

— Каковы ваши предложения?

— Предложения? — с ноткой недоумения переспросил Шегель.

— Предложения, — подтвердил Ларин. — Будем продолжать испытания или стоп реактору?

Шегель кашлянул и замялся. Да Ларин и сам хорошо знал, как это непросто произнести сакраментальные слова — стоп реактору! Ну хорошо, во время запуска реактор прибарахлил, но он все-таки вышел на рабочий режим. А сейчас поди-ка узнай — есть там неполадки или нет. Если бы это было известно заранее, незачем было бы проводить и сами испытания, результатов которых, прямо-таки сгорая от нетерпения, ждет куча специалистов. Да и не только специалистов.

— Стоп реактору — это, конечно, слишком, — проговорил наконец Шегель, — а вот прогнать его на всех режимах, вплоть до форсажа, стоит.

— Резонно, — согласился Ларин и нажал кнопку внешней связи.

— Спутник, я Вихрь. Имею арегулярность работы реактора в пределах допусков. Прошу пробный выход на форсаж.

— Понял, ждите.

Через десяток секунд послышалась скороговорка главного плазменника:

— Вихрь, прошу на связь оператора.

— Оператор слушает, — отозвался Шегель.

— Что там стряслось, Олег Орестович?

Между инженерами начался оживленный разговор, столь густо пересыпанный специальными терминами, что разобраться в нем могли лишь посвященные. Ларин вначале с интересом прислушивался, потом потерял нить рассуждений, запутался и заскучал. Нечаянно, боковым зрением он заметил, как контрольная лампа реактора, горевшая зеленым светом, вдруг сменила его на желтый и начала мерно мигать. Секунду Ларин смотрел на нее, ничего не понимая. Потом с некоторым усилием воспринял случившееся: реактор вышел на форсаж! Вышел на форсаж, хотя Ларин, слышал все еще продолжавшуюся дискуссию о том, можно ли и целесообразно ли производить эту операцию! Что-то случилось. Что? Неисправность сигнализации? Ошибочное механическое действие Шегеля? Или самопроизвольное возрастание активности?

— Оператор, — вклинился он в разговор специалистов, — проверьте режим реактора!

— Режим? — удивился Шегель и замолчал.

— Реактор на форсаже, — удивленно доложил он через секунду, — это вы включили?

Этот вопрос разом поставил все на свои места. У Ларина екнуло сердце и засосало под ложечкой. Страх, самый обыкновенный страх — случилось самое неприятное из того, что может случиться на ядерном корабле: реактор пошел вразнос, подбираясь к бесконтрольной работе, которую закономерно венчает сверхмощный взрыв. Привычным, давно отработанным усилием воли Ларин загнал этот страх в самые подвалы подсознания. С этого момента Ларин словно раздвоился. Один Ларин, командир рейдера и опытнейший испытатель, действовал четко, продуманно, не теряя напрасно ни одного мгновения. Другой, живой, теплый, чувствующий Ларин, смотрел на него со стороны и не верил в происходящее! Авария реактора? Но этого не может быть? Не может наяву случиться такая нелепость!

— Стоп реактору, — коротко приказал Ларин и вышел на внешнюю связь. — Спутник, я Вихрь. Авария реактора. Тревога!

— Что вы говорите?! — изумился главный плазменник.

В наушниках что-то клацнуло, видимо, это руководитель испытаний задел за тангенту, выхватывая из рук инженера микрофон.

— Спутник понял, — послышался его торопливый голос. — Объявляю тревогу!

Ларин следил за контрольным табло. На индикаторе одна за другой пробегали стоп-команды: первая, вторая, третья. Ларин был уже готов сбросить с плеч невидимый тяжкий груз. Но четвертая? Четвертая, главная?! Зависла, проклятая! Неужели автоматику успело сжечь?

— Отказ стоп-системы, перешел на аварийную, — с некоторым недоумением доложил Шегель.

Он еще не осознал до конца, что произошло.

— Тревога объявлена, — послышался подчеркнуто спокойный голос руководителя.

Ларин знал, что скрывается за этим спокойствием: пронзительный вой сирен, яркие мигающие надписи «Ядерная тревога!», вереницы людей, спешащих под защиту лучевых экранов, щелканье герметически закрывающихся переборок и молчаливые сосредоточенные спасатели, натягивающие скафандры высшей защиты.

А четвертая, решающая команда снова зависла, зависла, проклятая!

— Отказ аварийной, перешел на дубль! — прохрипел Шегель.

Вот когда случившееся стало раскрываться перед ним во всей своей грозной неотвратимости.

— Вихрь, я Спутник. Уточните ситуацию.

— Ждите! — отрезал Ларин.

Он не спускал глаз с контрольного экрана. Сейчас, за считанные мгновенья должна была решиться судьба «Вихря». Единственный шанс оставался для его спасения. Шегель привел в действие дубль-аварийную стоп-систему. Она срабатывает напрямую, от аккумуляторов, минуя блок автоматики. Все четыре стоп-команды при этом проходят разом. Правда, реактор после этого подлежит обязательной переборке, зато вероятность срабатывания стоп-системы возрастает во много раз. Если сетку не успело сжечь, реактор остановится.